Давай не поженимся!

Ольховская Анна Николаевна

– В общем, так, Альбина, – процедил Степан Петрович, отпустив плечи дочери, – собирай свои манатки, ты отсюда уезжаешь.

– С какого перепугу? – недовольно скривилась мадемуазель Кругликова.

– С такого. До свадьбы с Пименовым будешь жить в моем доме, под охраной.

– И не подумаю! – фыркнула дочь.

– И не надо, думать ты все равно не умеешь. Собирайся!

– Все равно сбегу, ты же знаешь.

– Не сбежишь, я твою мать на полгода отправил в Испанию, на нашу виллу.

– Так и меня туда отправь! –

оживилась Альбина, у которой сладко заныло в низу живота лишь при одной мысли о страстных испанских мачо.

– Отправлю, – ласково кивнул отец. – На Колыму, лес валить! Правда, ты сама туда всеми силами стремишься, кобыла тупая!

– Ты о чем ваще?

– О том! На тебя сегодня заявление в милицию поступило!

– Какое еще заявление?

– Об избиении. И побои у потерпевших зафиксированы, и показания соседей, которых ты уже достала своими гульбищами, имеются!

– Че ты гонишь! Ай! – Альбина прижала ладонь к мгновенно вспухшим после шлепка губам и с ненавистью посмотрела на отца.

– По-другому ты, милочка, все равно не понимаешь. Рано я прекратил тебя пороть, ох рано! Еще раз посмеешь разговаривать со мной в таком тоне – посажу на хлеб и воду в подвале, поняла?

Дочь угрюмо кивнула и пробубнила:

– И все равно я не знаю, о чем ты говоришь. Я никого не била. Ну да, была в клубе, потом мы с друзьями сюда приехали, продолжили. А утром они повели себя неправильно, ну я их и прогнала.

– Прогнала, говоришь? Да ты их избила, исцарапала, одежду всю изрезала и перепачкала! Ваши вопли уже никакая звукоизоляция выдержать не смогла, соседи все слышали и с удовольствием подтвердили показания потерпевших, лишь бы избавиться от тебя, наконец!

– Так че, эти суки заявление на меня накатали?!

– Сообразила, браво! Эти, как ты говоришь, суки, оказались довольно ушлой парочкой. У меня вообще сложилось впечатление, что они специально напросились к тебе в гости, чтобы подзаработать. И подзаработали очень даже неплохо, стоит отметить. Как, впрочем, и менты.

– Ты еще скажи – и соседи.

– Нет, соседям пришлось клятвенно пообещать, что ты отсюда уедешь. Квартиру я выставлю на продажу.

– Так мне че, навсегда к тебе перебираться?

– Не навсегда, а до свадьбы. Потом переберешься к мужу, а когда родишь ребенка, я куплю тебе дом. Но если ты, дрянь такая, попробуешь выкинуть какой-нибудь фортель – сбежать там или еще что, – посажу на цепь. Я не шучу, учти. Слишком много на кон поставлено, чтобы позволить тебе резвиться. Не забыла еще, что в случае, если я проиграю пари, ВСЕ наши деньги уйдут к Пименову?

– Ой, да не говори ерунды! Не сфоткает он призрак! А если и сфоткает, ты его грохнешь, вот и все дела!

– Заткнись, дура! Забыла, что мы не одни в доме?

– Ты че, Наташки боишься? Так она сама тебя боится. Кстати, а Наташку мне с собой брать?

– Зачем, у меня в доме своей прислуги хватает. Пусть катится на все четыре

стороны, она и так неплохо заработала.

ГЛАВА 32

Ненависть. Густая, черная, кипящая, словно чан смолы. Со дна чана периодически поднимаются пузыри, наполненные смрадом злобы, отчаяния, жестокости. Они лопаются на поверхности, делая атмосферу вокруг еще более отвратительной.

Очень хотелось кого-нибудь убить. Хорошо бы папашу, но это потом, позже, а сейчас сойдет любой фигурант.

Но, увы, бессловесных жертв, которых можно мучить и убивать безнаказанно, в поместье господина Кругликова не было.

И Альбина маялась, Альбина томилась. Ненависть ко всем и вся душила ее, отравляла кровь, выносила мозг. Больше всего это было похоже на ломку наркомана, но самой ломкой не являлось. Мадемуазель Кругликова хоть и употребляла наркотики, но на иглу пока не подсела, стойкой зависимости не приобрела.

А вот зависимость от секса, от загулов, от вседозволенности как раз приобрела. За окном бушевал белоснежной пеной цветущих садов май, в прошлые годы весной Альбина вообще шла вразнос, пугая случайных партнеров по койке своей ненасытностью. А сейчас что?!

Она вынуждена торчать в папашином доме под замком, гулять ее выпускают только во двор, да и то под бдительной охраной. За спиной постоянно маячат два здоровенных лба, не отходящие от хозяйской дочки дальше чем на метр. Орать и прогонять их бесполезно, соблазнять – тоже. Альбина попробовала совместить приятное с полезным, прямым текстом предложив перепихнуться по-быстрому в кустах.

С таким же успехом она могла предложить незатейливый секс одной из мраморных статуй, распиханных папашей на участке. Эти долбо… лобы сделали вид, что не слышат. Оглохли, суки накачанные, ага. Или брезгуют?

Не-е-ет, такой вариант Альбина даже не рассматривала. Да все они просто мечтают трахнуть хозяйскую дочку, чтобы запустить лапу в кругликовские миллионы, но папаша явно провел разъяснительную работу, пообещав вместо миллионов оторванные без наркоза яйца. Вот они и воротят нос.

А тут еще и эти сволочи пернатые, соловьи, булькать по ночам стали! Совсем пипец! Заснуть без снотворного не получалось, мастурбация не помогала, нужен был нормальный самец.

После того как Альбина садистски замучила до смерти кошку с котятами, жившую на участке, отец заволновался и отвез прелестное создание к психиатру.

Особых отклонений эскулап не обнаружил, диагностировав лишь бешенство матки. Ну а жестокость на грани садизма – воспитывать надо было дитятко тогда, когда оно поперек кровати лежало, а не вдоль с кем попало.

Контроль за Альбиной был усилен, теперь ее не просто запирали на ключ в комнате на третьем этаже без балкона и пожарной лестницы поблизости, теперь у двери в ее спальню и под окнами несли круглосуточный дозор секьюрити.