Давай не поженимся!

Ольховская Анна Николаевна

Заподозрить эту седенькую кокетку в злом умысле было бы высшим пилотажем паранойи, но брат мой дал себе не так давно исчерпывающую характеристику: осел. В данном случае у серого ушастого парнокопытного было позаимствовано упрямство.

Поэтому Олег терзал свой вконец одуревший мобильник до тех пор, пока не дозвонился наконец до Мартина.

И только когда Пименов подтвердил полномочия мадам Гранье, а также то, что лично попросил нас встретить, брат успокоился и даже соизволил спуститься на ужин в небольшой ресторанчик при отеле.

А потом рассмотрел, что в наличии

имеются не только ровесницы нашей хозяйки, но и прелестницы гораздо более перспективного возраста.

И сразу повеселел. А его веселье означало только одно: Варвара, бди!

К счастью, Олежка за этот длинный день вымотался не меньше моего, поэтому первая ночь в Глионе прошла спокойно. После сытного ужина, да еще и с великолепным красным вином, мадемуазель и месье Ярцефф осоловели настолько, что едва смогли добрести до своих номеров.

Хорошо, что я успела принять душ перед ужином!

А утром мы отправились на разведку местности. О настоящей цели нашего приезда никто, разумеется, не знал, жители туристического Глиона всеми способами старались вырвать из не очень пухлого тома своей истории эту черную, испачканную злом страницу. Вроде бы даже местная полиция включила в маршрут патрулирования здание закрытой школы, чтобы исключить там появление излишне любопытствующих.

Что, между прочим, послужило одним из весомых аргументов в пользу выбора именно этого места. Если бы рассказы о творящихся в заброшенном пансионе непонятках были не более чем пустой болтовней, вряд ли местные стражи правопорядка стали озадачиваться охраной этого места. И местная пресса не установила бы режим тотальной тишины в отношении столь сенсационного объекта.

Но она, пресса, установила. После серии репортажей тогда, семь лет назад, когда произошел основной кошмар с убийствами и самоубийством, больше о пансионе не писали. Вся информация, собранная нами, была из Интернета.

Где, кстати, сообщалось, что за первые годы после закрытия школы в ее окрестностях бесследно исчезли несколько человек: двое местных и пять туристов. Не одновременно, конечно, но и этого хватило, чтобы начать патрулирование загадочного места.

Потому что дурная слава благополучному Глиону, в котором и помимо закрытой школы хватало учебных заведений для отпрысков состоятельных семей, была совсем не нужна.

И вряд ли местные власти обрадовало бы известие о том, что к ним заявился русский стрингер, чтобы сфотографировать тщательно скрываемый от всего мира ужастик.

Поэтому мы и решили в первый день ознакомиться, так сказать, с местом боевых действий, а потом уже составлять план этих самых действий.

Ага, ознакомились. Ноги стерли почти до колена, обошли весь этот городишко три раза вдоль и поперек, но злополучную школу так и не нашли. Ни намека, ни указателя, ни-че-го. Хорошо потрудились местные власти, ничего не скажешь. Постарались стереть любое упоминание о школе мадам Леклер.

Хотя к любому другому учебному заведению, расположенному в этом симпатичном городке, попасть можно было без проблем: указатели висели практически на каждом доме и столбе.

И дорогу ведь не спросишь!

В

общем, в отель мы приволоклись вечером, усталые и злые. И если бы Олежке вздумалось сейчас еще и пойти поразвлечься, прибила бы гулену тапкой. Но то ли у братца был хорошо развит инстинкт самосохранения, то ли ему тоже успел осточертеть этот милый, но скрытный городишко, во всяком случае, никуда Олег после ужина не пошел.

Мы сидели у него в номере и уныло цедили вино. Почему у него? Потому что его люкс за то время, пока мы шлялись по Глиону, стал гораздо люксее моего: цветы, хорошее вино в баре, изящные безделушки и прочие мелочи, делающие безликий номер домашним. Ох уж эта мадам Гранье!

Олег только что закончил разговор с Пименовым, сообщив ему… Вот именно, что сообщать было нечего! И хотя Мартин совершенно не напрягся по этому поводу – всего сутки прошли, как мы здесь, – все равно было тоскливо.

Потому что и у Пименова особо радужных новостей не было – Сашенька упорно молчала. Во всяком случае, вытащить из нее признание в том, что подставу организовал Кругликов, пока не удалось. А показания Наташи ничего не стоят – оклеветала, мерзавка, хозяина за то, что выгнал.

Кстати, обещание свое Мартин выполнил – вчера к вечеру семья Наташи в полном составе была доставлена в Москву и размещена в одном из загородных домов Пименова. Сама Наташа тоже живет теперь там.

Странная такая глыба льда по имени Мартин.

– Ну, и что делать будем? – Олег поднялся с кресла и подошел к окну. – Темень-то какая! Словно и не в центре Европы находимся! Где огни ночной жизни?

– С другой стороны отеля, – проворчала я. – Кое-кто, похоже, забыл, что заведение трепетной Жозефины прильнуло к широкой груди горы, и окна твоего номера как раз и выходят на эту самую грудь. А вот мои – на шумную улицу. Может, поменяемся комнатухами, а?

– Не-етушки, – с хрустом потянулся Олежка. – У тебя такого вкусного винчика нет, и цветы убогие, и вообще – мне тут нравится.

– Смотри, как бы мадам Гранье не решила потребовать ответных услуг.

– Варвара, до чего же ты цинична! Матушка Жозефина видит во мне сына, так что твои инсинуации беспочвенны.

– Почему же во мне она дочь не видит? Я ведь твоя сестра, пусть и меня побалует вином и цветами. Ох, смотри, Олежка, – хихикнула я, – вот уйду я сейчас к себе, а через часок дверь твоего номера распахнется, а на пороге – кокетка Жози в полупрозрачной ночнушке до пола.

– Чего это дверь распахнется? – поежился брат. – Я имею хорошую привычку запираться на ночь.

– Так у Жози ведь ключи от всех номеров есть, она же хозяйка, забыл?

– Типун тебе на язык, да побольше! Ты бы лучше, чем ерунду всякую нести, подумала, что мы завтра делать будем? Опять тягаться по Глиону и окрестностям?

– Ну зачем же тягаться, пора и мозги подключать к ногам.

– Как это? Головоногими стать, что ли? Так у тебя на них аллергия.

– У меня на твой искрометный юмор аллергия. Я завтра пойду в местную библиотеку, возьму подшивку газет за тот период, когда началась вся эта байда, и внимательнейшим образом проштудирую ее, а ты…