Давай никому не скажем
Шрифт:
— Конечно. И светиться, и гореть, и жаждать. Ты же меня понимаешь? — снова лукаво подмигнула.
— По-моему, это глупости. В мужчине ведь что главное?
— Торс, широкие плечи и статус?
— Дурочка! В мужчине главное — надёжность. Тимур как раз такой. Рядом с ним я знаю, что будет завтра. По-моему, это важнее внешности, страсти и всего того, чем забита твоя испорченная голова.
— Ой, скука смертная. Что-то нафталином пахнуло… Аа, Иванникова, это ты стареешь, — хохотнула Инна, получив от меня шуточный удар.
— Кстати, ты сама раньше по Титову сохла, скажи ещё, что не было такого, — я улыбнулась, вспомнив её прошлую симпатию к Тимуру, Инна же едва уловимо изменилась в лице. Впрочем, тут же отшутилась:
— Ну ты бы ещё греко-римскую войну вспомнила. Это когда было-то? В школе ещё. Да и не нравился он мне так чтоб прям уж сильно… просто казался симпатичным.
— Да брось! Я помню, как ты говорила, что если я Титова брошу, ты с удовольствием с ним сама закрутишь.
— Да кому он нужен, Тимур твой? Вот завуч да, другое дело, так что подумай хорошо, а то если не я, так Курага в него свои коготки вонзит, и разница в возрасте для неё не помеха.
Из кабинета появился Денис Павлович, сжимая в руках полосатый пакет. Мы сразу же замолчали.
— Вот, прямиком из Бельгии, друзья из отпуска привезли, — счастливо улыбаясь, положил на стол увесистую пёструю коробку. — Спустимся в столовую, пока пара идёт? Спокойно посидим, поговорим. Инна, э… составите нам компанию? — поинтересовался он, вежливо, но без особого энтузиазма.
— Нет, спасибо, буду к паре готовиться, — отказалась Селиванова и я, если честно, даже расстроилась.
Ну о чём мы с ним будем говорить? Он, конечно, мужчина умный, приятный, но даже как-то нелепо думать о том, что он ко мне действительно подкатывает. А то, что это так, не вызывало сомнений.
Без какого-либо напора, деликатно, но он уделял мне знаки внимания: то руку подаст, то предложит подвезти, каждое утро интересуется как настроение. Денис Павлович мне не нравился как мужчина, но и как-то резко оборвать его добрые порывы я не могла. В конце концов, может, я вообще надумала всё, и обычную вежливость приняла за флирт. Заведу разговор первой — выставлю себя на посмешище.
— Пойдёмте? — потянув руку, завуч галантно помог подняться с диванчика, и мы вместе направились к выходу из кабинета. Прямо перед нашим носом распахнулась дверь, и в учительскую вошла Эмма Валентиновна, под руку с элегантно одетой женщиной. Директриса буквально растекалась журчащим ручьём, едва не заглядывая в рот спутнице.
Зная Курагу, обычно сдержанную и сухую — просто так она и улыбки не выдавит, а здесь само радушие. Стало быть гостья важная.
При виде нас Поликарпова изменилась в лице, а увидев в руках завуча конфеты, быстро смекнула что к чему, и улыбка превратилась в гримасу.
— А, Яна Альбертовна, вот вы-то нам и нужны.
— Я?
— А вы видите здесь ещё одну Яну Альбертовну? — нервно хохотнула Курага, и бросила раболепный взгляд на женщину, мол, не обращайте внимания, молодая, глупенькая, что с неё взять, а затем снова уставилась на меня. Радушие как ветром сдуло. — Придётся вам отложить чаепитие, пройдёмте ко мне в кабинет.
Извинившись перед Денисом Павловичем, растерянно последовала за директрисой.
Что на этот раз?
Плотно закрыв за собой дверь, Эмма Валентиновна рассадила нас с женщиной напротив рабочего стола, и гордо приземлилась на своё добротное кресло.
Чуть склонив голову на бок, как любопытная птичка, гостья рассматривала меня с преувеличенным интересом.
Выглядела она шикарно: бежевый брючный костюм и туфли-лодочки в тон, белая блузка чуть торчала из выреза пиджака, оттеняя смуглую бархатистую кожу. Карие, почти чёрные, глаза, смотрели внимательно и крайне любопытно.
Эти глаза, это выражение лица… чуть сдвинутые к переносице брови… Было в ней что-то смутно знакомое, что-то такое, от чего хотелось смотреть и отворачиваться одновременно.
— Яна Альбертовна, познакомьтесь — это Нонна Вахтанговна Набиева, мама, как вы, наверное, уже поняли — Яна Набиева. Думаю, вы хорошо его помните, учитывая сколько всего интересного вас теперь связывает.
— Вы это о чём? — вспыхнула я, ощущая себя преступницей, застигнутой на месте преступления.
— Ну как… — поморгала Курага, — ваша стычка под лестницей…
— А, это… — облегчённо выдохнула, и теперь уже директриса взглянула на меня подозрительно.
— Приятно познакомиться, — Нонна Вахтанговна улыбнулась, превратившись в точную копию сына, даже ямочка на щеке точно такая же.
Подобное сходство ошеломило и немного обескуражило. Очень красивая, и впечатление производила крайне положительное — не чета своему напыщенному мужу-индюку. Милая, трогательно-хрупкая женщина, и угрюмый боров — и что может быть между ними общего?
— Помнится, вы говорили, Яна Альбертовна, что подыскиваете подработку, хотите брать учеников на дом и преподавать английский. Вы ещё не передумали? — сложив ладошки домиком, спросила директриса.
— Да, хочу, но пока не занималась этим вопросом вплотную.
Подобный интерес Кураги показался странным. Было неожиданным то, что она об этом вообще помнила, да и причем тут мама Набиева? Эмма Валентиновна заговорила, опередив на долю секунды мою догадку:
— Нонна Вахтанговна хочет предложить вам позаниматься с Яном: в следующем году парень планирует поступать в московский вуз, и знание языка там крайне необходимо. Я считаю, что это будет полезно как ему, так и вам. Вы же не против? — спустив очки на кончик носа, Эмма Валентиновна беззастенчиво уставилась на мою грудь.
Смутившись, опустила взгляд на свою кофточку: две верхние пуговицы расстегнуты, но все в рамках приличия, ничего не торчит. Но директриса смотрела так, будто я расселась перед ними в неглиже.
Не зная, что ответить, перевела взгляд на мать Набиева: та сидела молча и с блуждающей полуулыбкой рассматривала меня, словно образец на витрине диковинок. И чем дольше она меня рассматривала, тем сильнее улыбка сползала с ее хорошенького лица.
Да что здесь вообще происходит?
Запахнув пиджак плотнее, нервно сглотнула.