Давай отпразднуем развод
Шрифт:
– Ты вернулся? – говорит она.
– Вернулся.
– Я и не услышала.
Гвин смотрит на Томаса и тянется за лимонадом. Он дает ей стакан и садится рядом, чтобы побыть вдвоем. На самом деле она не в настроении ни разговаривать, ни находиться с ним рядом, но не хочет, чтобы он ходил в дом Бакли. Совершенно необязательно, чтобы Томас туда ходил. Зачем? Ему будет хуже, если он начнет ходить вокруг дома и найдет машину Ив в гараже или встретит ее в доме за работой. Хотя есть что-то опьяняющее в том, что так может случиться. Что-то возбуждающее в том, что Гвин стоит между ними и власть находится в ее
Гвин делает большой глоток лимонада, прохладный напиток напоминает о жажде, которую она испытывает, тело избавляется от остатков травки.
– Где Нейт? – спрашивает Гвин. – Где-то в доме?
Томас качает головой и кладет руки на колени.
– Не уверен. Зазвонил телефон. И он побежал ответить. Думаю, звонила Джорджия. Он вышел с ней поговорить, но я ничего не расслышал. Скорее всего, она попросила откуда-нибудь забрать их с Мэгги. Вот и отлично. Чем меньше людей во время подготовки, тем лучше.
Томас поворачивается, смотрит на деревянную панель на крыльце и проводит рукой по трещинам. Ее все же нужно починить. Прости, что не сделал. Еще до отъезда в Калифорнию должен был этим заняться. Ты же мне писала записку с просьбой ее починить, да? Я займусь ремонтом сейчас, через два-три дня.
Починишь, да? Они это уже обсуждали. Месяцами обсуждали, что Томас займется починкой. Он починит панель сейчас? Как раз перед тем, как уйдет и ее бросит? Почему сейчас? Гвин устала размышлять, но начинает понимать. Сейчас – самое подходящее время для того, чтобы что-то починить. Но именно сейчас это уже почти не имеет значения.
– Так ты поговорила с организатором банкета? – спрашивает он.
– Что?
Гвин смотрит на Томаса и видит, что в его вопросе нет подвоха. Или так кажется. Ему не очень интересен ответ.
– А что такое?
– Просто ты вроде волновалась с утра, что не можешь дозвониться, нет? А я никого не видел на кухне. Видел всевозможные грузовики, но ни на одном не написано «Банкетная служба».
Гвин улыбается:
– Нет, все в порядке. Все остальные готовятся здесь, и я попросила ее работать в доме Бакли. Мне показалось, там у нее будет больше места. Она сможет закончить подготовку там.
– То есть подготовка ведется на разных уровнях?
– Ага. Можно и так сказать.
Он кивает и заинтересованно на нее смотрит.
– Почему ты решила так сделать? Разве у тебя от этого не больше хлопот?
– Тогда в этом был смысл.
– А сейчас?
– А сейчас у меня гораздо больше хлопот.
Гвин смотрит на Томаса, прямо ему в глаза и этим совершает ошибку. Потому что он улыбается и все вокруг исчезает. На минуту все исчезает. Злость, смущение. Кто-то другой так поступил. Не тот, кто сидит рядом с ней. Рядом с ней на крыльце сидит ее муж, пьет лимонад и ждет вечера.
– Томас, – говорит она и кашляет. – Ты должен кое-что узнать. Тебе нужно знать.
– Да? – Он ждет.
Гвин хочется сказать ему о своих планах на сегодня. Но тут одна из барменш – миниатюрная блондинка в черной шапочке – подходит, и Томас ее разглядывает. Он рассматривает ее так, словно пытается определить, красива ли она без шапочки. Взгляд Томаса еле уловим и ничего особо не значит. Девушка в черной шапочке – не проблема. Гвин обращает внимание на это только потому,
Те, кто считает, что невозможно все решить в один момент, ошибаются. Вот так-то. Они сами все решают. Если бы Гвин сказала Томасу правду о своих планах на вечер и призналась, что все знает, их жизнь стала бы развиваться в разных направлениях. Лучше или хуже? Не ей судить.
Они знают лишь то, что возможность другой жизни существует, и в тишине Гвин видит, как исчезает жизнь.
– Что, Гвин?
Она наклоняется к мужу и касается его волос.
– Ничего, – говорит Гвин. – Просто я люблю тебя.
Томас молчит. Она давно не говорила ему этих слов, и выражение его лица меняется. Вначале ей кажется, что это вина. Но затем видит, что за ней стоит что-то еще, похожее на жалость. Потому что слова «Я тебя люблю» приобретают власть, когда их не говорят. Почти как с сексом: ты забываешь его силу, когда он есть, но стоит ему на какое-то время исчезнуть, как он сразу приобретает особый смысл.
Томас тянется к Гвин со страстью, быстро и уверенно, и уносит подальше на веранду, где только зеваки могли бы увидеть их издалека. С правильного угла в правильный момент. Гвин прижимается к стене, Томас на нее накидывается и преграждает путь.
– Я тоже тебя люблю, – говорит он очень тихо.
Томас обхватывает Гвин за талию, поднимает платье, его лицо тесно прижато к ее лицу, глаза открыты, но он ее не целует, потому что Гвин расстегивает ему шорты, стягивает их, оставляя уязвимым, открытым с самого начала, заставляя его действовать быстро, словно их застукают, ведь их правда могут застукать дети, приходящие гости, они сами.
Он в нее входит. И мир замирает. Томас двигается медленнее, губами находит ее шею, кусает, Гвин напрягает нижнюю часть тела, сильнее сжимает. Глаза у нее закрыты. Она все еще держит лимонад и до последнего момента этого не осознает. До последнего момента, когда роняет стакан и он вдребезги разбивается на тысячи маленьких кусочков, стоит ей дотянуться до спины и плеч мужа и крепко за них схватиться.
Мэгги
Мэгги идет к Нейту и держится правой рукой за левое плечо, словно защищаясь. От него? От того, что скоро произойдет? Нейт прислонился к табличке «Хаус» и сложил руки на груди. Он расстроен – скорее расстроен, чем зол, – но, даже несмотря на это, Мэгги понимает, что причиной может быть унижение, необходимость приехать в ресторан.
– Привет, – говорит Мэгги.
– Привет.
Нейт идет к ресторану.
– Как все прошло? – спрашивает он.
– Довольно хорошо. Мы посидели, сделали отличный мятный джулеп [16] , поболтали о былом. Она показала мне ваш свадебный альбом. Очень мило. – Мэгги указывает на ресторан, где осталась Райан. – Не хочешь зайти на пару минут, поздороваться? Уверена, она будет рада тебя видеть.
16
Коктейль из виски, сахарного сиропа и мяты. Изобретен на юге США в середине XVIII века.