Давай поспорим?
Шрифт:
Глава 16.
Настя.
Такси подъехало к моему дому спустя целых сорок минут. Интересно, есть ли какой-то промежуток времени, когда можно спокойно доехать до нужной тебе точки без пробок и тянучек?
— Какой подъезд? — спрашивает водитель, на карточке указано, что зовут его Евгений, но выглядит он точно не как Женя.
— Второй, вон, где синяя лавочка, — указываю я. — Спасибо… Женя… — прощаюсь я, открывая дверь.
— Жасур.
— Что,
— Жасур. Мое имя Жасур.
— Но здесь указано Евгений, — недоуменно я посмотрел на карточку, вложенную в подголовник сиденья.
— Э, да, не обращай внимание. Просили русское имя указать. Возьми карточку, если надо — звони мне. Так тебе дешевле будет. И тебе хорошо, и мне, — улыбнулся мне Женя-Жасур, у которого два передних зуба были как у зайчика — большие и выдвинуты вперед.
— Хорошо, — взяла быстро визитку, вдруг правда пригодится, и направилась к подъезду.
Мама смерила меня недовольным взглядом, как только я переступила порог, что почувствовала себя нашкодившим котенком. Я ведь никогда не перечила родителям, была послушной. Да что уж, я делала все, что они говорили, хоть внутри и не всегда была согласна с ними. Я считала, что надо слушаться родителей.
А сейчас… Я сама не пойму, что происходит со мной. Готова признать, что нагрубила вчера, была неправа, но и первый раз в жизни мне хочется отстаивать то, что мое. Первый раз в жизни я хочу молчать о том, что у меня в голове, какие мысли и какие чувства. Потому что боюсь, что мама сейчас меня не поймет. А ее осуждения не выдержу. Даже сейчас я отчетливо вижу разочарование в ее глазах. Да, мама, твоя дочь влюбилась во взрослого мужчину и этой ночью с ним занималась любовью. Трахалась я с ним, мама! И мне было хорошо!
— Проходи, — первой поприветствовала мама, — я поставлю чай.
Я сняла свои любимые кроссовки и скинула джинсовку. И прошла в комнату. Свою. А там пусто. Ничего нет. Только старые обои, выцветшие ровными прямоугольниками и одиноко висящая люстра.
И внутри у меня ничего нет. Никаких чувств, хотя вчера я хотела рвать и метать, что кто-то посмел войти без спроса.
— Сегодня вывезли всю мебель, — тихо сказала мама, которая подошла ко мне, пока я разглядывала комнату.
От мамы, как всегда пахнет едой. Сейчас это жареная картошка и какая-то ванильная выпечка. Мои любимые булочки с маком? Раньше это был запах уюта и тепла.
Помню, когда вернулась после своего первого свидания с Егором, легла к маме на колени и рассказала ей все в мельчайших подробностях. Куда пригласил, как стул мне отодвинул, когда пригласил присесть, что заказывали, было ли вкусно, как Егор поцеловал меня. И какие были у меня чувства. Я рассказала все-все-все. Мне казалось, что так было правильно, ведь ближе, чем мама, у меня никого и не было.
А сейчас… не могу.
— Пойдем, чай вскипел. Или может ты хочешь покушать?
— Нет, спасибо, мам. Я поела борща, — улыбнулась я, пытаясь сгладить неровности.
Мы прошли на кухню, где я заняла свое место. Любимое.
— Твои любимые, — кладет передо мной мои любимые булочки с маком.
— Спасибо!
— Настя, — начала мама, — я понимаю, что ты вчера очень расстроилась из-за нашей квартиры, из-за того, что происходит с твоей комнатой, но твое поведение… Это было очень грубо и невоспитанно и..
— Мам, стоп, — грубо я прервала маму, — я тебя услышала и ты права, я повела вчера себя по-детски. Было безумно обидно. И больно.
— Ну вот и хорошо. Не надо больше ночевать у малознакомого парня. Это тоже неправильно.
А что правильно, мама?
— Мы сегодня созванивались со Станиславом Александровичем, в Германии меня будут ждать на следующей неделе, в среду. Осталось шесть дней и мы с тобой уедем.
Шесть дней и я улечу. И буду там без него. Без Ромы.
— Ты уже все оплатила? А билеты?
— Оплатить попросили в начале следующей неделе. А билеты, да, помощница Станислава Александровича помогла. Там же еще какие-то документы нужны, визы. Она всем этим занималась.
— Волнуешься?
— Да, даже больше, я боюсь, Настя. Но мы же сильные. И все будет хорошо, — подбадривает меня. И несмотря на то, что сейчас я не чувствую в себе душевную близость с мамой, она по-прежнему мой самый близкий человек.
— Тогда в среду я приеду рано утром, чтобы собрать вещи. И полетим.
— В смысле в среду? Настя?
Мысль о том, что я не хочу оставаться в этой квартире пришла ко мне внезапно, когда мама обозначила сроки нашего отлета. Так она поставила точку. Это больше не мой дом.
— Я останусь у Ромы.
— Нет, Настя.
— Что нет, мама? Я достаточно взрослый человек, чтобы решать, где мне находится, где спать. А главное, с кем, — снова я стреляю своими стрелами в родного человека. И пусть я потом буду об этом жалеть, но сейчас мне нужно защититься. Защитить свои чувства.
— Потому что я даже не знаю кто он, где он работает, сколько ему лет. А ты переезжаешь к нему. К незнакомому парню.
— То, что его зовут Рома, ты уже знаешь. Он финансовый директор в одной крупной компании. Ему… тридцать пять лет.
— Сколько? — мама ошарашенно смотрит на меня.
— Тридцать пять.
— Это получается у вас разница одиннадцать лет. Что у вас может быть общего, Настя? Я думала, он твой ровесник, ну может на пару лет тебя старше. Но это… Ты понимаешь, что ему от тебя только нужно?