Давным-давно… – 1. Обрести себя
Шрифт:
— Я всегда говорила. Я ведь всегда знала, с самого первого дня появления этой рыжей бестии в нашем уважаемом и заслуженном заведении, в школе которого испокон веков обучались только студиозы из самых приличных семей… эээ… — Припомнилось вдруг, что в самом-то приюте жили дети, у которых и вовсе не было родителей. Потеряв нить своих рассуждений, женщина фыркнула и с новой силой запричитала на весь двор: — Эта гадина пролезла в подвал и слопала огромный кусок окорока фунтов так на несколько. — Видя недоверие на лицах сопровождающих её мужчин, она быстро закивала: — Да-да, не меньше.
— Уважаемая, позвольте, там ведь в чём душа держится, как же
— А вот не позволю, знать ничего не знаю, вора поймали с поличным, вот! Ректор что говорил? То и говорил, что главное — поймать, наказание последует незамедлительно. За чем тогда дело стало? — спросила разгневанная женщина, с вызовом подбоченившись. — Сколько за это время всего ценного пропадало, а поймать никого не получалось!
— Надо дождаться господина ректора и только потом вершить суд. И то ещё надо для начала доказать виновность-то. Нет, я на такое точно не подписываюсь, — твёрдо заявил старик-сторож, отворачиваясь и решительным шагом направляясь обратно. — Я ухожу, а ты как знаешь.
Молодой человек удивлённо проводил взглядом сторожа. Припоминая все слухи, ходившие об этом найдёныше, и зная о трепетном отношении главы приюта к девчонке, он ощутил в душе на мгновение возникшее сомнение. Неуверенно посмотрел в лицо разъярённой женщины, вспомнил томный и многообещающий взгляд её дочери и принял окончательное решение.
— А мы пойдём и малость поговорим с той воришкой, — он недобро улыбнулся, ускоряя шаг в предвкушении предстоящего наказания.
Ворвавшись в просторный зал кухни, они не сразу смогли обнаружить виновницу. Девочка едва дышала под тяжестью съехавших на неё мешков с крупой и вдобавок восседавшего сверху сыночка поварихи. Одежда, лицо, волосы её были перепачканы в муке. Девочка в ужасе наблюдала за вновь прибывшими. В противоположном углу жалобно скулили служки и помощники при кухне, не решаясь даже двинуться с места.
— Маманя, смотри, — гордо потрясая огромной поварёшкой, зажатой в пухлой руке, заорал высокорослый детина, указывая на свою жертву, — как исправно лежит, ей от меня ни за что не сбежать. У, как зыркает своими глазищами. А можно мне её тоже наказать? — с надеждой в голосе спросил он, заискивающе заглядывая в глаза матери.
— Нет, нельзя. Сами управимся, — вместо матери ответил мужчина, подойдя к толстяку и рывком поднимая того с мешков. — Ты хоть подумал бы, что она может душу отдать под эдакой тяжестью. — Он ощутимо встряхнул детину и подтолкнул к выходу, попутно вырвав из его рук поварёшку и жестами приглашая всех остальных немедленно очистить помещение. Когда в кухне остались только он и повариха, мужчина направился к мешкам и небрежно подхватил не по годам щуплую девчонку с пола. Повернулся к женщине и вопросительно посмотрел, та понимающе кивнула и поманила его за собой.
— Пошли в подвал, где поймали там и наказывать будем. Чтобы в следующий раз уже точно неповадно было ни ей, ни кому-то другому. — Потрясая ключами и гулко топая тяжёлыми башмаками, она направилась вниз. Замок поддался лишь со второго раза. Мужчина беззвучно скользнул внутрь с девчонкой на плече. Положил худенькое тельце на пол и с любопытством воззрился на высоченные ряды полок вокруг. Алчный взгляд перебегал с висящих под потолком окороков на ящики с фруктами и овощами, головки сыра и коробки со сладостями:
Женщина тут же приосанилась, гордо вскинула голову и озвучила своё решение:
— Розгами, конечно, да так, чтобы неделю после не могла присесть. И вот ещё, — из-под фартука достала кухонный тесак, — срежь ей волосы, чтобы все знали, что она воровка.
Мужчина поднял девочку с пола и безвольной куклой перекинул через своё колено. Находясь в забытьи, первые несколько ударов она даже не почувствовала. Затем вздрогнула и закричала. Женщина раздосадованно прикусила губу, стараясь не обращать внимания на отчаянные крики, но потом всё же не выдержала, подхватила с пола грязную тряпицу и затолкала ей в рот. Крики стали едва различимы, а затем и вовсе стихли.
— Довольно, — срываясь на визг, воскликнула повариха. — Обрежь ей волосы, да пошли отсюда. Я не в силах больше это выносить.
Мужчина ухватил девчонку за косу и подтянул к себе. Она вдруг пришла в сознание, осмотрелась безумным взглядом и попыталась что-то сказать. Губы шевелились, тщетно стараясь вытолкнуть кляп. Её мучитель выдернул тряпицу и наклонился к самому лицу.
— Пожалуйста… пощадите… я не трогала…
Он усмехнулся, накрутил косу на руку, натянул её и полосонул по волосам тесаком. Тот застревал, путался и никак не хотел срезать хотя бы прядь с головы ребёнка. Девочка наконец осознала, что происходит, и забилась раненной птицей в руках своего мучителя. Мужчина едва справлялся, настолько в своём отчаянии ребёнок оказался сильным.
— Да срежь ты уже их! На вот, возьми, этим легче будет, — женщина за это время где-то нашла ножницы и сейчас протягивала ему. — И дело с концом, а я подержу. Кстати, можешь взять всё, что тебе приглянулось, заслужил, — а сама ногой задвинула под стол огромную корзину с продуктами.
***
Поздно вечером, буквально за несколько минут до закрытия главных ворот, на территорию приюта в Ветернхиле влетел чёрный всадник. Грохоча по вымощенной камнем подъездной дороге, заставляя шарахаться в разные стороны местных обывателей, он проследовал к центральному входу главного здания, резко осадил лошадь и ласково потрепал её по холке, с интересом рассматривая нагромождение различных стилей в архитектуре строения. Дверь распахнулась, незнакомца явно ждали. На пороге стоял худощавый мужчина, ректор этого примечательного заведения, и беззастенчиво разглядывал фигуру в чёрном.
— Ты опоздал. Я ждал тебя после обеда, а сейчас чуть ли не ночь, — в глазах ректора плясали смешинки. — Хотя, в принципе, пунктуальность никогда не была твоей сильной стороной. — Он сделал несколько шагов в сторону гостя. — Как же я рад снова видеть тебя, Илиодор, дружище! Сколько лет прошло с последней нашей встречи?
Всадник откинул капюшон. Лицо его было непроницаемым лишь мгновение, затем суровые черты смягчила улыбка. Он спустился с лошади и пошёл навстречу ректору.
— А как я рад тебя видеть! — воскликнул Илиодор. Ректор неуверенно протянул было руку для дружественного пожатия, но гость не обратил внимания на сей скромный жест, в считанные секунды оказался рядом и сграбастал друга в крепкие объятия, дюжей силой выбивая весь запас воздуха из его лёгких. Ректор аж закашлялся. Илиодор отодвинулся, беспокойно заглянул ему в лицо: — Я вижу, ничего не меняется, ты по-прежнему всё тот же задохлик, — и вновь обнял друга.