Дай мне развод
Шрифт:
– Дарина?
Ильяс теребит меня за руку, и я пару раз моргаю. Если честно, то все прошло мимо: и как мы парковались, и как поднимались на последний этаж моего любимого ресторана, и как занимали лучший столик у окна, откуда открывается потрясающий вид на город.
Черт. Клювом прощелкала пару возможностей подложить свинью, ну ты и балда! Давай, сосредоточься! Боишься, что это игра?! Тогда бей! Давай! Ты знаешь, чего Ильяс боится больше всего — пятно на репутации. Если он играет, терпеть этого не станет ни ради каких целей. Только если…
Перевожу взгляд на официанта. Ага, значит, меня звали
Ну…погнали.
Отгибаюсь на спинку стула, немного щурюсь, а потом выдаю.
– Я хочу макарохи.
Бам! И громко так, чтобы соседние столики тоже слышали!
Тут, полагаю, надо пояснить: в ресторане с мишленовской звездой не приходят с просьбами подать им «макарохи». Здесь таких слов в принципе не знают. Здесь от них у парочки надутых толстосумов и их светских жен может и сердце остановится.
Моветон, как он есть. За которым следует все: и взгляды в мою сторону, и шепотки, и осуждение.
Мол, ты кого привел?! Что за деревня?!
Однако я кайфую. Мерзко улыбаюсь, выжидающе смотрю на официанта с поднятыми бровями, а тот аккуратно так переспрашивает:
– Простите? Вы сказали…мака…рохи?
– Именно, бродяга! С сосисками! Хочу макарохи с сосисками, разрази меня гром!
С силой ударяю по столу, чтобы привлечь как можно больше внимания.
Кстати, без понятия, откуда взялся этот пиратский акцент, от которого мои щеки предательски розовеют, но я все равно получаю кайф.
А потом удваиваю его, когда перевожу взгляд на Ильяса.
Жду…не знаю…агрессии? Злости? Стыда? Только нихрена не получаю. Точнее, получаю другую реакцию — он улыбается, а потом прикрывает губы, чтобы не прыснуть в голос.
Ты серьезно?! Мало?!
– И пивчанского!
– выдаю очередной сленг, глядя ему в глаза, и, наверно, это социальное самоубийство притом для нас обоих.
А ему по-прежнему плевать. Нет, не так. Веселее.
Ильяс не сдерживается и начинает ржать в голос, а я чувствую такое негодование! Какого хрена?! Ты должен злиться! Помню, когда я случайно перепутала вилки на одном приеме, он на меня ТАА-АК посмотрел, будто я его любимую машину покоцала! Теперь ржет. Вы посмотрите только!
– Принесите девушке все то, что она заказала, - говорит, выдохнув еще порцию смешка, потом заглядывает в меню.
Но официант явно против.
Он поджимает губы, складывает руки вдоль туловища и цедит так…знаете? С явным намеком на «пошел ты».
– Извините, у нас в меню нет «макарох с сосисками» и…как там? Пив…пивчанского? Может вам найти другое место?
О-о. А вот это ты зря. Чего Амаев не любит, так это пренебрежения, тем более от людей, которые по факту, уж простите за прямоту, явно не могут позволить себе оплатить ужин в таком месте.
Знаете, я таких людей тоже не люблю. Замечали ли вы, что когда заходите в дорогой магазин (по-настоящему дорогой), его сотрудники почти всегда ведут себе высокомерно, нагло и по-свински. Будто это их предприятие. Будто это ты их еще должен поцеловать промеж булок за то, что тебе позволили (подчеркиваю и выделяю) зайти на территорию и что-то у них купить. Помню, у нас с этой темой был один из самых ярких
Его бабуля приехала в гости, и Ильяс повез нас в шикарный, ювелирный салон. Очень хотел сделать женщине подарок, а я гуськом. Ну как? Преуменьшаю. Во-первых, его бабуля меня просто обожает. Во-вторых, все-таки женская рука лучше сможет выбрать подарок. Так вот. Мы туда пришли, Ильяс отлучился по срочному звонку, а я от бабули отбилась. Честно, не специально. Мы просто разглядывали побрякушки в разных концах магазина, как вдруг я услышала:
– А вы не покажите мне вот этот браслет?
Тогда я обрадовалась безумно, потому что совершенно не знала, что ей можно такого купить? Как-то потерялась. Да и потом — сложно это. Чтобы дополнить картину окончательно, поясню: бабушка у Ильяса женщина очень скромная. Она не любит кичиться благами, поэтому и тогда на ней было одето простенькое, но аккуратное платьице. То есть она не выглядела как женщина, которая может ходить и скупать бриллианты чемоданами, пускай по факту еще как может.
А сотрудница ей в ответ:
– Он очень дорогой.
Я буквально услышала окончание фразы, которое сказано не было.
Для вас. Он очень дорогой для вас.
Так и стояло в воздухе.
Бабуля сразу смутилась. Это ведь всегда чувствуется, знаете? Такое вот пренебрежительное отношение и дикая несправедливость! Я вообще несправедливость ненавижу, сразу завожусь, и тогда завелась моментально.
– Почему вы позволяете себе так говорить? Вас не просили давать оценку, вас попросили показать!
– Дарина, не надо. Может и правда… - шепчет бабуля, - Дороговато как-то?
– А вы…вместе?
Снова скепсис в глазах. Черт, да какая разница?! Ты не имеешь права себя так вести, дурная башка! Мне так хотелось это закричать, клянусь! Я уже и рот раскрыла, готовая к бою, только не успела. Амаев появился неожиданно, быстро оценил явно накаленную обстановку и прогремел:
– Какие-то проблемы?!
Еще как, черт возьми!
И я, как ребенок, сложила руки на груди и наябидничала. Да! Именно так! И не жалею.
– Продавщица посчитала, что браслет, который понравился твоей бабуле, слишком дорогой для нее.
Фас.
Это тоже прозвучало в воздухе без необходимости произнести слова вслух. Жалею ли я о содеянном?! Опять же, черта с два. Серьезно. Я просто ненавижу таких продавцов, которые изгадят тебе радость от покупки, так еще и самоуважение и самооценку подорвут!
Тогда мы впервые выступили единым фронтом…
Помню этот потрясающий момент. Ильяс разбирался сурово, а в моем лице продавщица, сколько ни искала поддержки — я только взглядом ее долбила, обнимая бабушку за плечи. И мне достоверно известно, что наглую бабищу уволили, о чем я, снова! Абсолютно! Не! Жалею! Потому что нельзя так относиться к людям! Я не позволю! И могла бы, правда могла бы, раскрутить скандал собственноручно, как могу и сейчас. Только как и тогда, я уступаю это право Ильясу. Единственное, что меняется — причины. В прошлом я вела себя, как жена, то есть вставала за мужа, а теперь мне просто нужно услышать, что он скажет и сделает.