Дай руку, капитан!
Шрифт:
– Давай!
– А что ты тут делаешь?
– Папаню жду. На тарантасе должен подъехать.
– Эх, прокатиться бы. А кони у него хорошие?
– Еще бы – правленские, председателя возит!
Или увидел впервые Ваську Дроздова: худощавый, подвижный мальчик шел вечером и рыдал в три ручья.
– Ты чего плачешь?
– Телушка пропала, проклятая…
– Это не та, что с синей тряпкой на шее? За конюшней ищи, в репейнике улеглась.
– Ну, я ее!
А вот Ваня Глазков сам заинтересовался Андрюшкой:
– Эй ты! Пойдем за вишней!
– Куда пойдем?
– К
– А никто нас не поймает?
– Не-а…
И вот идут они тропинкой, разделяющей два картофельных огорода, по которой старшие обычно ходили на пруд за водой с ведрами на коромыслах или с тазами, чтобы простирнуть белье. Вот и сад подставляет им зеленый тенистый бок, где темными рубинами отсвечивают на солнышке вишневые ягоды.
– Слушай, Ванек, давай мы сначала в пруду искупаемся? А пойдем назад, и будет нам вишня.
– Давай!
Знали бы они, что их разговор подслушал одуревший от безделья и одиночества в саду Сашка Якушов, который, между прочим, собирался служить в армии. Здесь он сутками лежал в шалаше, карауля, скорее всего от налетавших стаями скворцов, удавшийся урожай. В других садах от них выставляли на деревьях пугала или звонили в поддужные колокольчики, какие-нибудь железки. А тут – живой сторож.
Пока друзья купались, боясь далеко заплывать, но усердно ныряя, Сашка нарочито нарвал ягод с рогульками и развесил их в качестве приманки на ветках деревьев, поближе к тропинке. Развесил много, до ряби в глазах, и затаился.
Наконец идут наши приятели обратно. Смотрят, как лучше им подступиться к лакомству. Лишь на миг Андрейке померещилось, что вишни на ветках стало побольше. Но только на миг.
Лишь только друзья сделали шаг к рдевшим на ветках ягодам и протянули руки, вдруг сторож как бабахнет из ружья! Сноп огня, куча бумажек-пыжей и едкий запах сгоревшего пороха вырвались вверх сразу из двух стволов. У ребят – душа в пятки. Как подхватились, так и побежали без оглядки к Глазковым в хату. И под кровать.
С полчаса отсиживались под ней, слушая не очень-то приятное припугивание взрослых, шептавших, что Якушов-то Сашка с ружьем под окнами ходит. Если кто из ребят выйдет на улицу, уж он-то стрельнет зарядом соли прямо в задницу, да так, что потом можно днями, сидя в кадушке с водой, эту соль из задницы вымачивать. Ну, а если даже кто и не выйдет, Сашка может в хату зайти, забрать и посадить ребят в «тюгулёвку», что на диалекте донских казаков обозначет тюрьму…
…С Валентином Ефимовым Андрейка встретился около клуба, где, не пробившись в переполненный зал, они по очереди смотрели через щелку в дверях какое-то взрослое кино, на которое детей до шестнадцати лет не допускали. А там, на экране – корабли под парусами, кавалеры со шпагами, дамы в надутых платьях, пальба, поцелуи. После, складывая эпизоды, вникали в суть запрещенной картины.
…С Вячеславом Спириным знакомство состоялось во время катания с крутых горок. Был трескучий мороз, и Андрейка, далеко ушедший от дома, к тому же без варежек, не заметил, как отморозил руки. Ну и испугался же тогда – пальцев не чувствует, стали
– Ну что, казачок, никак «снегурков» наловил? – смеялись они. – Сейчас мы тебя выручим.
Из чулана притащили чугунок, поставили на табурет и налили в него ледяную воду.
– Ты не бойся, паря, суй руки в энтот чугунок, – говорили они. – И держи, пока пальцы не начнут сгибаться.
Не без боязни погружал Андрюшка кисти рук в ледяную воду, думая, что станет еще хуже, и очень удивился: ему показалось, что вода и не холодная вовсе, а даже наоборот, теплая. Минут через десять пальцы совсем отошли, ими можно было шевелить, как и раньше.
Так и осталось у него на всю жизнь понятие – «наловить снегурков» с памятью о грозном морозе и его коварных шутках, о находчивости старших и чугунке с ледяной водой. В другой раз, конечно же, он катался на санках осмотрительней, не забывая о варежках.
С Витей Емельяновым подружился после того, как оба столкнулись велосипедами на высокой скорости, не зная, как разъехаться в узком переулке. Витя падал страшно, с дребезгом машины, и лежал, накрытый ею сверху. А Андрейка мчался дальше, по инерции, и радовался, что сам не упал. Но почему-то никак не мог попасть ногой на правую педаль. Посмотрел вниз и увидел, что ее под ногой совсем не было, она отскочила от удара в момент столкновения. И тут же страх за сбитого мальчишку, за пострадавший велосипед! Хоть домой не ходи – все будут ругаться, все будут правы, особенно отец, а ты, как всегда, виноват.
Вот так появлялись хорошие, надежные друзья. И их становилось все больше и больше, особенно после первого школьного звонка.
Глава 6
Как построить поле
…Что ни утро, повадился огненно-рыжий петух тетки Насти натужно кричать свое «кукареку!» И нашел же место! Как будто иного не было. Как нарочно шумно хлопал крыльями, взлетая на плетень за окном в каких-нибудь четырех метрах от Андрюшкиной койки.
После первой песни сон еще прижимал к подушке. После второй сновидения начинали улетучиваться. Ну, а после третьей одеяло улетало на пол, и мальчишка вскакивал, словно пружина.
– Как бы наказать его, горластого, чтобы не кукарекал? – бормотал он. – А… вот рогатка. Из нее я и ударю петуха.
Сдвинув горшок с геранью и пропихнув вперед оконные рамы, наш герой уперся коленом в подоконник. В руках – кленовая рогатка. В прицеле – петух. Отпущенная резина хлестко выстрелила зеленой сливой.
«Бац!» И петух, истошно кудахтая, теряя пух, пружинно подскочил над кольями плетня и тут же нырнул в рубиновые и желтые огоньки мальвы. Только пыль поднялась с ее широких листьев и закачались верхушки с цветами, обозначая бегство вестника утра. Отбежав на почтительное расстояние в окружение сочувствующих хохлаток, он остановился, раздувая зобатую грудь.