Даже хорошие девочки делают это
Шрифт:
– Так быстро? Я даже речь не успел заготовить.
– Просто будь собой, Веня. И все получится.
Ладно, это Веня может.
Он поднялся на третий этаж, позвонил в дверь. Свет на кухне горел, они видели. Он слышал тихие шаги, потом шорох за дверью. Ася не открывала. Наверное, глядела в дверной глазок.
Он позвонил еще раз.
И тогда она распахнула дверь и крикнула:
– Что за чертовщина с тобой происходит?!
Она стояла на пороге, в коротком тонком халатике, едва прикрывавшем бедра. Волосы мокрые и разметались по плечам.
Итак, она из душа. И под халатиком на ней нет одежды. На ней вообще скорей всего нет ничего. Может быть, даже белья.
Это очень плохие исходные данные для переговоров. Очень плохие. Неконструктивные. Отвлекающие. Это форс-мажор и повод отложить переговоры до лучших времен.
Веня почувствовал, как растет его возбуждение. Вопреки логике. Мыслям. И десятке номеров телефонов готовых на все женщин. Он хотел эту, рискованную, тонкую и гибкую, которая должна принадлежать его брату.
***
Она продержалась до дома, хотя замерзла по дороге невероятно. Холод помогал не разрыдаться прямо в вагоне.
Она вбежала домой, разделась и зашла под нестерпимо горячий душ. Смыть с себя его руки, свои слезы и разочарования.
Вот и объяснение, почему такой видный и богатый мужчина до сих пор один. Сказка о золушке не удалась.
Поплакав, Ася надела халатик и зашла на кухню. Она была голодна. А оставалась только порция макарон. Другой еды в доме не было. Она поставила воду на плиту и взяла конспекты для курсовой Маринки. Надо было чем-то занять голову. Но формулы в голове не держались.
Ася посолила кипящую воду слезами, наломала со злостью макароны, так что из спагетти получилась вермишель. И стала ждать, когда сварится.
Потом слила воду, опрокинула в тарелку.
И тут во входную дверь позвонили.
Ася метнулась сначала к окну возле плиты. Так и есть. Черный «Лэнд ровер». Внутри горит свет, но кто же тогда звонит ей во входную дверь?
Она миновала смежные ванну с туалетом и заглянула в глазок.
Сердце подскочило к горлу.
Она отдышалась, снова поглядела в глазок и опешила. Кирилл бы в той же одежде, что и в кинотеатре, в самом начале сеанса. И куда это он костюм теперь дел?!
Она распахнула дверь рывком и сказала:
– Что за чертовщина с тобой происходит?
– Сейчас я тебе все объясню, – сказал Кирилл, разуваясь.
Она протянула ему тапочки и повела на кухню.
– О, макарошки! – воскликнул он, при виде тарелки макарон на столе.
– Ты голоден? – спросила Ася.
Кирилл не смотрел по сторонам, он вообще не пересекался с ней взглядом. Он сосредоточился на макаронах, словно это было самое интересное, что он видел в своей жизни.
– Очень голоден, – честно ответил он.
– Тогда садись, ешь.
Асю воспитывали так, что гостям нельзя отказывать. Гостей надо накормить и от души, а хозяева могут лечь голодными. Асе так и придется. Купит завтра булочку в студенческой столовой после второй пары, и еще, может быть, хватит на килограмм картофеля. Больше денег не было.
Кира взглянул на конспекты на столе. Взялся за вилку и спросил с набитым ртом:
– Что за тетрадки?
– Конспекты, – кисло отозвалась Ася.
Она отвернулась к плите, чтобы не видеть, как он ел. Честно хотелось подойти и попросить поделиться едой. Но так с гостями не поступают. Мама бы позеленела от возмущения.
Ася поставила на плиту чайник и стояла спиной, ждала, пока он закипит. Посмотрела в окно – в «Лэнд ровере» по-прежнему горел свет. Внутри двигалась чья-то тень.
Он приехал к ней не один? С кем? Диллером? Кто там у него?
Асе надоело ходить вокруг да около, она обернулась и спросила:
– У тебя в машине кто-то есть?
Кирилл уже доел макароны. Удивительно быстро.
Он отодвинул от себя пустую тарелку, улыбнулся и сказал:
– В жизни не ел ничего вкуснее.
Ася вспомнила сырное фондю из морепродуктов и шоколадные пирожные. Ага, так она ему и поверила. Живот свело от голода.
И тем не менее, он не ответил. Она не сводила с него строго взгляда. А его взгляд, то и дело норовил спуститься ниже. От глаз сползал к ее губам, от губ в вырез халата, а там он останавливался где-то у нее между ног.
Ася поняла, что едва дышит.
На ней же нет одежды, вдруг поняла она. Как-то ей было не до того. А мысль одеться даже и не возникла, так она разозлилась, когда увидела знакомую машину и поняла, что это Кирилл.
Взгляд Киры изменился. Потемнел. Он откашлялся, провел языком по губам.
Ася вспомнила, как он водил языком у нее между ног. По коже побежали мурашки.
И тут засвистел чайник.
Это сбило наваждение. Снизило градус, а то казалось, что сейчас искры начнут лететь в разные стороны.
Она отвернулась, потянулась за банкой с чаем, которую держала на самой верхней полке. Почувствовала, как заскользил от ее движений халатик, задираясь все выше и выше.
– Черт возьми, – прохрипел Кирилл.
Ася услышала, как упала табуретка. И вот он уже был сзади, прижимался к ее спине всем телом, а руки, эти неугомонные руки, уже задирали, комкали ее халат. Он буквально сорвал его с нее, и она осталась перед ним голой. При свете тусклой кухонной лампочки он приподнял ее и посадил на кухню. Провел рукой между ног и довольно хмыкнул.
Ей на секунду стало стыдно, что она так бесстыдно его хочет. Она и сама чувствовала невероятное возбуждение. Он приспустил штаны и вошел в нее разом, сразу, без предварительных ласк. Она охнула и выгнулась от новых ощущений.
– Какая узкая, – прохрипел он. – Девочка моя.
Она обвила его талию ногами, запоздало подумала о том, что надо было хотя бы окна зашторить. Напротив – слишком близко – тоже стоял дом. И Ася видела все, что происходило на тамошних кухнях. Кто-нибудь и теперь видел, что происходило с ней. И как ее трахали прямо на кухне, а она выгибалась и целовала этого мужчину, который снова был таким, как ей нравилось.