Дефицит
Шрифт:
— Никого я не бросила, у меня день с утра, день с обеда.
Намек про «мне доказываете» она либо не поняла, либо сделала вид, но с Аликом такой номер не пройдет.
— Почему вы ко мне не подошли?
— Алик, у вас что, живот болит?
— Почему живот? — Алик опешил.
— Вы такой сердитый.
Алик повращал глазами, не находя слов.
— Я не сердитый, я безотказный, хоть кого спросите.
— Ну и плохо, что безотказный.
— Другим хорошо, почему вам плохо? — возмутился Алик.
— Все на тебе ездят! — тоже возмутилась Жанна. — А я не хочу, вот и не подошла. — Видя,
Определенно, девушка!
— Правильно, — сказал Алик. — Ты хорошая. Если мне повезет, у меня будет точно такая жена, как ты.
Она пожала плечами.
— Ты же меня совсем не знаешь.
— Знаю, — убежденно сказал Алик. — Очень даже хорошо знаю. Давай сегодня вечером встретимся.
— Я до восьми работаю, а потом еще буду ждать, пока родители разберут детей.
— А где садик твой находится?
Она объяснила, как пройти — мимо военкомата и сразу направо, там будет большой серый дом, за ним игровая площадка, можно сесть на скамеечку и поиграть в песочек.
Вечером он без труда нашел ее садик, он мимо него раньше проходил тысячу и один раз, смотрел всегда на беседки и скамеечки, на крашеного деревянного жирафа, его всегда тянуло туда, он даже удивлялся, почему ему, взрослому человеку, так хочется посидеть на маленькой скамеечке, зайти в маленький домик, — теперь же все стало ясно, его тянуло сюда к Жанне. Он принес ей коробку конфет ассорти шоколадное и сразу предупредил, что это подарок и пусть она не вздумает деньги ему совать. Жанна взяла коробку, пригласила Алика сесть, детей уже почти разобрали, еще минут пять-десять, и она сможет уйти.
— Алик, ты устаешь на работе?
— Когда как. Сегодня сильно устал, все на часы смотрел. Стрелки остановились.
— Я тоже устала, — призналась Жанна.
Могла бы и не говорить, он уже сам заметил, какая она худенькая, ему стало жалко ее, устала, а домой придет и там полно всяких забот-хлопот. Алик решительно ей сказал, чтобы в магазин она больше не ходила, в очереди не стояла, он ей легко достанет все что нужно, и принесет. Он проводил ее до самого дома, оказалось, она жила совсем рядом с его 7/13, что не удивительно, не стала бы она ездить сюда из микрорайона.
Теперь он стал приходить к ней в садик через день вместе с папами и мамами, те забирали домой детей, а он — воспитательницу Жанну, и она нравилась ему все больше. Оставался один-единственный нерешенный вопрос, но Алик боялся задать его преждевременно, чтобы не испортить все дело.
Дней через десять Жанна ему сказала:
— Меня какая-то девица встретила, по-моему, из вашего магазина, черненькая такая, здесь вот так и здесь. — Жанна показала руками две горки перед собой и еще две горки ниже талии. — В джинсах.
Алик допер молниеносно — Роза.
— Ну? — угрожающе спросил он. — Дальше что?
— Отстань, говорит, от Алика, а то я тебя опарафиню.
Алик зарычал, как лев, — пусть только попробует!
На другой день он сказал Ваху.
— Забирай Розу, можно насовсем, без возврата.
— Беру не глядя, — согласился Вах. — Что с меня причитается?
Алик мог бы и за так отдать, но неприлично, не уважаешь меня, скажет Вах.
— За тельняшку! — придумал Алик. Тельняшка ему и раньше нравилась, а сейчас тем более, то один кент в ней появится, то другой.
Ваху уже скоро тридцать лет, точнее, двадцать восемь, но он все почему-то не женится, хотя у него все есть для дома, для семьи — и квартира, и «Жигули», и денег у Ваха полно, и друзей во всех сферах и на всех инстанциях. Вах может молниеносно достать любой дефицит, фарцы его уважают, он их может закупить хоть оптом, хоть в розницу, тельняшка для него семечки, попроси Ваха по-дружески, он тебе вертолет достанет, хотя Роза, конечно, вертолета не стоила, если уж торговать честно. Короче, Вах человек надежный, поэтому Алик и вкалывает за него безвозмездно. Вах может по три дня в магазине не появляться, но — никто ни слова, и Мусаева его уважает, наиболее ответственные дела в торге ему поручает, Вах оформит все в лучшем виде.
Дня через три Алик получил тельняшку, за Вахом не заржавеет, но странное дело, Алик не обрадовался, а скорее огорчился, — ведь жениться на Розе хотел, планы строил, а она круть-верть и к другому. Ладно, с Вахом ей будет лучше, он ее хоть на «Жигулях» прокатит, шашлыком угостит, пусть Роза срывает цветы удовольствия.
Теперь у него Жанна и только Жанна, и приставать к ней с угрозами опарафинить больше никто не будет. Оставалось задать Жанне главный вопрос, но чем дальше, тем непреодолимее казалось Алику это препятствие. Он уже раза три предлагал: «Давай поговорим откровенно?» — «Давай, а о чем?» А он опять — только откровенно, начистоту. И напоролся однажды, Жанна ему откровенно сказала:
— Мама говорит, будь с ним поосторожнее, продавцы на руку нечисты.
— Как это понять?! — Алик сначала побледнел, потом покраснел, потом вообще цвет потерял.
— Очень просто — воруют, поэтому и живут не по средствам.
— Зачем им воровать?! — вскричал Алик вне себя. — Они что, замок ломают, чемоданы крадут, стекла выставляют, да? Они берут свой товар, у них все под рукой лежит, открыто, свободно, зачем им воровать, скажи, пожалуйста? Твоя мама считает, если поступил дефицит, продавец не имеет права себе немножко взять? Мама твоя кто, бюрократ? Труженики прилавка берут свой товар, вносят свои деньги в кассу, все по-честному. Имеют право на дефицит, работа такая, только ненормальный не берет, но чокнутым в торговле делать нечего. — Алик не находил слов от возмущения, от оскорбления. — Надо — берут, не надо — не берут. Замки не ломают, пломбы не срывают, почему — жулики? Кто проживет на сто рублей?
— Я живу, Алик, на сто рублей и ничего, не умираю.
— Не умираешь, по… — хотел сказать «но и не живешь», но сдержался все-таки. — Работа у продавца нервная, если он начнет себе отказывать, друзьям отказывать, совсем психом станет. Сволочь, скажут ему, а не человек, кому попало продаешь направо-налево, а друзьям жалко, правильно? Я хочу поговорить с твоей мамой, она ничего не знает, а обвиняет. — Так появился повод зайти к Жанне домой. Она пригласила, только предупредила, чтобы никаких таких разговоров Алик с мамой не заводил, когда надо будет, Жанна сама заведет. А что касается честности продавцов, то давай раз и навсегда не спорить, — есть честные, но есть и жулики, наживаются, используя свое служебное положение.