Дефолт, которого могло не быть

Гилман Мартин

Починок признавал, что сигнал налогоплательщикам подали слабый, ведь получилось так, что в конечном итоге должники могут отделаться только суммой налога, а те из них, кто покрупнее и обладает политическим весом, и вовсе могут не платить, пока на них не надавят совсем уж сильно. Так что в результате остался вопрос, ради чего была затеяна вся эта история с ВЧК и как вообще добиваться налоговой дисциплины, если существующую юридическую систему ради политических интересов можно вполне эффективно использовать для сведения на нет любых усилий.

Было решено отложить на несколько дней заседание Совета директоров МВФ и перенести его на 8 января, чтобы разобраться как следует, как обстоит дело с исполнением

предварительных мер, включая решения ВЧК. Заручившись обещанием российских властей настойчиво продолжать изыскивать все возможные юридические средства для решения проблемы, руководство фонда согласилось, что в остальном против должников было предпринято все, что только позволял закон.

Сегодня очевидно, что 1997 год не стал успешным ни для России, ни для МВФ. В налогово-бюджетном плане ситуация была откровенно удручающей. Федеральное правительство получило доход в размере менее 12% ВВП, то есть примерно на 30% меньше, чем планировалось, да к тому же до 20% от общей суммы доходов составили неденежные поступления.

Из-за нехватки поступлений федеральное правительство вынуждено было сокращать расходы, но дефицит все равно оставался высоким и на конец года превысил 7% ВВП. При том, что процентные ставки росли, непроцентные расходы сократились с примерно 21% ВВП в 1994 году до 14% в 1997-м (а если считать только наличные платежи, то и вовсе до 11,5%). В первую очередь были затронуты субсидии, трансфертные платежи регионам и капитальные затраты; выплаты зарплат бюджетникам и социальных пособий пострадали в меньшей степени. Корректировки (частичные) расходов осуществлялись в основном наспех и несистематично, помощи от недееспособных госучреждений, ответственных за подготовку, исполнение и оценку бюджета, было очень мало. Попытки строго следовать исполнению расходной части в отсутствие доходов влекли за собой необходимость секвестра, использование неденежных средств для исполнения обязательств бюджета и рост задолженностей.

Политическая ситуация в течение всего года постепенно дестабилизировалась, а влияние команды «младореформаторов» на выработку экономической политики постоянно уменьшалось. Одним из последних серьезных достижений в фискальной области в 1997 году стало принятие в июле в первом чтении Бюджетного кодекса и общей части Налогового кодекса [150] . В остальном во второй половине года в правительстве все больше разгорались внутренние противоречия, и оно все меньше уделяло внимания собственно реформам. В силу всего перечисленного, во второй половине года никаких существенных улучшений в бюджетной сфере достигнуто не было: в 1997 году налоговые поступления в бюджет составили 9,1% ВВП.

К концу года удалось ликвидировать задолженность по зарплате бюджетникам, но зато значительно возросли долги перед поставщиками государства. Ухудшилось также финансовое положение региональных и местных органов власти, внебюджетных фондов и других входящих в госаппарат образований. У субъектов Федерации накопились долги по зарплатам и расчетам с поставщиками.

Очевидно, что между недобором поступлений и трудностями с контролем за расходами существовала прямая связь. Даже когда Петров и Вавилов ушли из Минфина, подобрать ключик к оставленному ими в наследство «черному ящику» никак не получалось. Из-за отсутствия контроля за платежами и неспособности правительства платить по своим счетам в сочетании с повсеместным использованием взаимозачетов и других неденежных механизмов погашения долгов перед бюджетом стимула платить налоги деньгами у налогоплательщиков практически не было. А неденежные налоговые зачеты затрудняли исполнение обязательств по зарплатам и социальным пособиям, которые требуют в обязательном порядке наличных платежей.

В других областях показатели за год оказались тоже невысокими. Хотя в 1997

году и был впервые в постсоветский период зафиксирован экономический рост, составил он всего 0,9% ВВП против 3%, которые еще в апреле предсказывал МВФ. К концу лета надежды на реальное улучшение не оправдались, доверие инвесторов оказалось слишком слабым, и его было явно недостаточно для поддержания положительного роста.

Глава 9 Как избежать кризиса

Даже в начале 1998 года сохранялась возможность предпринять действия, которые позволили бы избежать грядущего кризиса. Но политическая борьба внутри страны в очередной раз обострилась и опять спутала все карты.

Я уверен, что случившийся 17 августа финансовый крах не был неизбежной развязкой фатального стечения обстоятельств, как в какой-нибудь греческой трагедии или драме Стриндберга. Его можно было избежать, и, кстати, до самой последней минуты многие непосредственные участники событий не понимали, к чему все шло. А когда наконец поняли, то в большинстве своем решили, что дальше случится полная катастрофа. Но и тут ошиблись: худшего удалось избежать.

Чтобы понять, почему события развивались так, а не иначе, почему и как принимались те решения, а не иные – и с российской стороны, и на рынках, и в МВФ, и в западных правительствах – нужно ясно представить себе, что все участники имели очень мало достоверной информации о происходившем. Настолько мало, что не совсем понятно, как такое вообще могло быть. Даже главные действующие лица знали о реальном положении только в своей узкой области и уж, конечно, владели общей картиной в гораздо меньшей степени, чем предполагали рынки. И в такой ситуации они вынуждены были принимать важнейшие решения.

Впрочем, основное влияние на ход событий имела внутренняя политическая борьба. Российские руководители, на мой взгляд, принимали решения, не учитывая экономический контекст и не задумываясь о возможных последствиях. Иногда эти решения вообще казались чистой импровизацией. Не вдаваясь в мотивировки российских политиков, скажу лишь, что у руководителей страны, похоже, была убежденность в том, что Россия слишком велика, слишком важна, слишком сильно вооружена, что ее крах чересчур опасен и потому недопустим и что Запад в любом случае будет вынужден ее спасать – и, в частности, выделит через МВФ необходимую помощь. На рынках, во всяком случае, многие исходили именно из этого соображения.

Неплохое начало года

С наступлением нового, 1998 года все словно вздохнули с облегчением. И в Москве, и в штаб-квартире МВФ в Вашингтоне чувство было такое, словно удалось наконец преодолеть огромное препятствие. Да, не обошлось без потерь, и впереди еще маячили серьезные преграды, но в целом обеим сторонам верилось, что худшее позади. С инфляцией совладали, новый «тяжелый» рубль ввели без проблем, и он держался на удивление устойчиво, экономические реформы пробивали себе дорогу. Даже космическая станция «Мир», несмотря на возникшие технические проблемы, оставалась на орбите.

В МВФ тогда еще не знали, что некоторые крупные российские коммерческие банки начали брать большие валютные кредиты из внешних источников [151] . В качестве обеспечения банки предоставляли имевшиеся у них еврооблигации и валютные облигации Минфина. Они стремились таким образом воспользоваться стабильностью обменного курса рубля и заработать на вроде бы беспроигрышной схеме: брали дешевые кредиты в долларах, покупали на них высокодоходные ГКО, затем после их погашения на полученные рубли покупали опять доллары, погашали ими кредит и разницу клали в карман. Для более осторожных инвесторов-нерезидентов, желавших подстраховать рублевые инвестиции в ГКО, они заключали форвардные контракты на покупку долларов.