Декамерон 2
Шрифт:
Всё это надзиратели наблюдали со спокойной душой, никак не вмешиваясь в брачные игры между заключёнными. Они смотрели на них свысока, как на свиней, валяющихся в грязи. Приходили тюремщики только тогда, когда очередная «маргаритка» уйдёт из мира добровольно. Вешались тут редко, зато резались осколками штукатурки регулярно. Хотя далеко не каждая жертва издевательств убивала себя сама: подчас любовные инфекции забирали их жизни гораздо быстрее. А мучители шли мерно следом.
Если и существовал дельмейский Эреб на земле, искать его стоило в тюрьме.
Глава 22-2.
Так оно происходило в прошлом, о чём Альдред слышал в бытность куратором. Сейчас, подозревал он, всё совсем иначе. «Железный Саван» больше не работал так, как прежде. Возможно, и вовсе оказался заброшен живыми людьми. Окромя Руджеро Форленцы, который мог хозяйничать здесь, как душе угодно.
Именно он являлся для Флэя тюремщиком. Главным препятствием на пути к свободе. Впрочем, от большой земли ренегата отделял не только сам остров Наяд — река Ло легко могла вобрать его в себя, отправив на тот свет. Этот исход был бы вполне прозаичен под стать незначительности человека. Даже того, кто был Киафом и мог однажды вобрать в себя божественную сущность.
— Надо оно тебе было — тащить меня сюда, — фыркнул Альдред.
Как бы ни поломало его разум чумой, он был и оставался выпускником кураторской учебки. Мастером общения, который направлял собеседника ровно туда, куда ему, взращенному манипулятору, потребовалось.
— Почему нет? — не понимал патологоанатом, хихикая. — Если я задался целью разделаться с тобой, я это сделаю на своих условиях. Так мне удобнее. Здесь все мои инструменты. Должная обстановка. Всё, как нравится.
— Резать меня на куски собираешься?
Очкарик зевнул томно.
— Скучно это. Наигрался уже. Да и не интересно с тобой было бы — ты болезненно худ, почти дистрофик. Резать особо нечего. А вот милая мордашка твоя мне пришлась по вкусу, знаешь ли.
Дезертир сглотнул непроизвольно. Живое воображение сыграло против него. Он видел, как скальпелем Форленца вскрывает ему лицо. Неторопливо, мучительно, глумливо. И что самое отвратительное, Флэй никак не сумел бы его остановить. Просто последняя кровь, наполнявшая его жилы, вытекла бы. За криками и воплями последовала бы не больше, чем замогильная тишина.
— Как мне к тебе обращаться, любезный? — задался вопросом Руджеро.
— Зови меня Альдред Флэй.
Тот рассмеялся, но едва ли искренне. Просто дым дурмана затуманил ему мозги, преобразуя всё происходящее в комедию.
— Хах. Ещё один понаехавший.
«Я не выбирал Саргузы. Саргузы выбрали меня. А этот проклятый городишко в гробу я видал, и пусть горит синем пламенем!» — сказал сам себе Альдред. И действительно, ничего хорошего особо в Городе с ним не приключилось.
Впрочем, даже мимолётные эпизоды счастья так или иначе со временем оборачивались для него горькой трагедией. Словно ему на крови было написано страдать и лишаться, мучиться и задыхаться от тесноты телесной тюрьмы его кровоточащей души.
— Чем славишься, Альдред? — осведомился Форленца, вытряхнув
— Абсолютно ничем, — сказал тот правду. — Я обыкновенный персекутор.
О его подвигах в уничтожении чудовищ никто толком не знал, да и смысл рассказывать был невелик. Во всяком случае, он жив. А в герои из мифов Древней Дельмеи не метил, знать не зная тщеславия.
«Паучиха. Слон. Минотавр. Грендель. Четыре моих самых ярких победы. Кому не плевать? Ведь я спасал в первую очередь себя, а не мир. Я не герой».
Руджеро прыснул смехом. Дезертир все меньше и меньше верил, что это дурман задавал ему веселое, шаловливое настроение. В полумраке огонь снова натолкнулся на очки, прокатившись параллельными линиями света по линзам.
— У меня другое мнение на этот счёт. Сдаётся мне, ты, по крайней мере, не обыкновенный инквизитор, коли уж тебя записали в персекуторы, — заявил Форленца.
— Всё одно, — буркнул ренегат. — И всё равно.
— Давно живёшь в Саргузах?
— Несколько лет, — нехотя ответил Альдред.
Болтовня ни о чём начинала его напрягать.
— Этого достаточно, — отметил очкарик. — Тогда ты наверняка знаешь меня. Лучше, чем можешь себе представить.
Флэй осёкся, не понимая, о чём тот вообще толкует.
Похититель убрал курительные принадлежности, встал из-за стола и направился в сторону пленника. Всякий неспешный шаг его отдавался эхом, больно бив по голове Альдреда. Руджеро Форленца выплыл из мрака, будто чудовище. Он наклонился к дезертиру, оскалившись, как хищник, и пояснил.
— В газете «Мессаджеро Саргузи» меня прозвали Учёным…
Равновесный Мир перевернулся для предателя в который раз на голову с ног. Нет. Естественно, беглец понимал, что попал в лапы к некому криминальному элементу. Убийце-одиночке. Маньяку. Да только ни один из них в Городе не был настолько известен, насколько Учёный — именно этот ублюдок стал ночным кошмаром Саргуз.
Попасться ему Альдред бы даже счёл почётным — как-никак, встреча со знаменитостью. Если бы не одно жирное «но»: на минуточку, его жизнь оказалась в руках кровожадного извращенца, убившего под сотню случайных жертв. Случайность на то и случайность, что Учёный сквозь сотню изувеченных тел добрался до плоти Киафа.
Глаза Альдреда округлились. Ему окончательно стало понятно: дальше можно не смотреть. Из рук Руджеро Форленцы Флэй выпадет абсолютно пустым внутри. Этот патологоанатом — кто, как не хирург над мертвецами мог быть Учёным?! — вырежет из него всего внутренние органы, выпотрошит, будто гуся.
Улыбка очкарика стала заметно шире. Он усмехнулся.
— Твоё лицо говорит за тебя. Определенно, ты знаешь, кто я.
Ренегат раскрыл было рот, но в последний момент запамятовал, что собирался сказать. Ему показалось, издавать хоть какие-то звуки теперь бессмысленно. Крест на себе ставить было ещё рано, однако последние шансы выбраться из «Железного Савана» таяли на глазах. В конце концов, от Ученого ещё никто не убежал. Никто.