Декамерон с грузинским чаем

Бедрянец Александр

– Нет, нет, очень даже нравишься.

– Тогда в чём дело?

– Дык это, возраст…

– Не надо кокетничать. Ты далеко не старик, а я не такая и юная. Лет через пятнадцать разница в возрасте станет незаметной.

– Лариса, я тебе и в самом деле понравился?

– Ещё как. В постели ты неплох, но главное в другом. Я четыре раза была замужем, но только рядом с тобой впервые почувствовала себя женщиной, которой приятно находиться в подчинении у главы семьи. С теми, кто был раньше, главой семьи приходилось быть мне. И ничего хорошего в этом не было.

Вот так она и осталась у меня жить, а я в очередной раз убедился, что моё даже безобидное враньё часто оборачивается правдой.

Поначалу было стыдно перед соседями, но вскоре обвыкся, да и пересуды продолжались недолго. С Наташей я, конечно, сразу же расстался, и у меня началась долгожданная нормальная семейная жизнь. Лариса готовит на кухне, я помогаю её дочкам готовить уроки, а потом все вместе смотрим кино. И никаких скандалов. Ни разу. Я просто наслаждался таким безмятежным существованием и готов был существовать так и дальше, но счастье, как известно, недолговечно. Судьба сделала новый поворот, и к моему сожалению, мы с Ларисой через полгода расстались. Но это уже другая история.

День третий. Мужской шовинизм и женский вопрос

После чаепития Родион Алексеевич и Павел Третьяков вышли на балкон перекурить. Они стояли возле раскрытого окна и созерцали городской двор в лучах заходящего солнца. Павел Иванович закурил «Честерфилд» и угостил сигаретой Коновалова. Продолжая начатую за столом беседу, Павел Иванович сказал:

– Родион Алексеевич, у меня давно сложилось мнение, что женщин вы не ставите ни в грош. Иначе говоря, вы исповедуете мужской шовинизм.

– Вот и ты, Павло Иванович, попался на эту уловку. Для всякого рода демагогов слово шовинизм просто находка, ведь оно легко выворачивается наизнанку, и поэтому им всегда можно припечатать любого идеологического оппонента. Особенно в политике двойных стандартов, в том числе и в так называемом женском вопросе. В царское время люди были проще и называли вещи своими именами. Двойными стандартами начали грешить большевики. Они так зациклились на дурацкой идее «советского человека», что сознательно закрывали глаза на негативные явления в межнациональных отношениях. То есть племенное чванство и откровенный национализм в республиках и автономиях СССР именовались развитием национального самосознания и другими красивыми словами, а любые высказывания на тему русского национального самоопределения немедленно объявлялись великодержавным шовинизмом. Само слово «русский» оказалось чуть ли не под запретом. Во всех текстах это слово, как правило, обозначало нечто дореволюционное. Русский писатель, русская песня, русский бунт. Разделение было очень чётким, потому что встречались определения типа «Русский и советский писатель П. Бажов». То есть при советской власти он перестал быть русским вообще. Русский патриотизм был разрешён только в фольклорных ансамблях, но тут присутствовал один момент – певцы и плясуны были в дореволюционных нарядах.

Казалось, дальше некуда, но наши демократы развили эту тенденцию. Придя к власти, они убрали ненавистное слово из паспортов и советского человека назвали таким же безликим словом «россиянин». Затем принялись в лучших традициях советского агитпропа всем без разбору русским патриотам лепить ярлыки великодержавных шовинистов. Особенно тем, кто хотя бы раз высказался о засилье инородцев в русской общественной жизни. Доктор Геббельс был высокообразованным демагогом и теоретиком пропаганды, но даже он не додумался назвать борцов с немецкой оккупацией шовинистами.

– Родион Алексеевич, вы сделали чересчур большой заплыв, ведь разговор зашёл о бабах.

– О них и речь! В женском вопросе шовинизм такого же происхождения.

То есть любая критика женских прав, а также самих женщин считается проявлением мужского шовинизма. Но чтобы расставить всё по местам, признаюсь в грешке национального превосходства. Нет, я не оголтелый националист, но некоторая мера национального шовинизма во взглядах

присутствует. Во всяком случае, я никогда не признаю какого-нибудь

африканского людоеда своим ровней. И с этим ничего не поделать, потому что такие взгляды привиты в сознание с детства. Я не расист, но, думаю, что биологическое родство ещё не повод считать всех подряд своими братьями. То есть братство создаётся не принадлежностью к одному биологическому виду, а национально-культурным единством. А толерантность является

обычным лицемерием, поэтому за границу мне нечего и соваться. Конечно, шовинизм нехорошее явление, но в сто раз хуже поклоняться чужим богам и пресмыкаться перед чужой культурой.

Донские казаки никогда ни перед кем не пресмыкались и всегда

гордились своей самобытностью. За это их не любили, а многие просто ненавидели. А кое-кто ненавидит до сих пор. Последний раз я испытал это на себе всего два года назад. Я не знаю причин ненависти Якова Свердлова к донским казакам, скорее всего, что-то личное. Потому что устроенное им так называемое «расказачивание» обернулось настоящим геноцидом целого народа, и эту политику при всём желании чем-то иным разумно нельзя объяснить. Ведь можно было обойтись хорошо продуманным декретом.

А когда сословие уничтожили, оставшееся население объявили русскими и выдумали, что казаки являются потомками беглых крестьян, хотя из летописей известно, что казаки существовали задолго до крепостного права. Затем был придуман миф о том, что казаки были практически интернационалисты. Большей нелепости трудно вообразить, но в прессе это утверждение весьма популярно. На самом деле казаки были горды своим званием и даже спесивы. Впрочем, основания для гордости у них имелись. Они считали себя чистоплотным, культурным и привилегированным народом, а кацапов, турок, хохлов и всех европейцев открыто презирали. То есть были откровенными национальными шовинистами, но нисколько этого не стеснялись и при всяком случае демонстрировали своё пренебрежение к прочим народам. Скорее всего, миф о национальной терпимости казаков возник из красочно описанного в литературе ритуала принятия в казаки иноземцев. Но здесь не всё так просто. Время от времени в казаки принимали и посторонних людей, но это явление не носило массового характера, а каждый такой случай имел свою предысторию и рассматривался индивидуально. Казаки никогда не жили государственным строем, поэтому у них сохранилось много древних обычаев. Приём в казаки иностранца есть видоизменённый, очень древний ритуал усыновления племенем чужака. Кульминацией ритуала является приказание кандидату перекреститься. После этого он уже не турок, не поляк и не беглый русский крестьянин, а православный казак. И говорить о казачьей веротерпимости как-то даже неловко. А вот расистами казаки не были и брали в жёны девушек любых национальностей. Наверное, именно поэтому наши казачки такие красавицы. Но я, и правда, отвлёкся.

Коновалов уселся в стоящее на балконе старое кресло, закурил и продолжил монолог.

Мужской шовинизм встречается довольно часто, но его сторонники вовсе не женоненавистники. Напротив, женщин они любят, а многие из них окружают своих избранниц заботой и исполняют всякие капризы. Противоречия здесь нет, ведь многие любят канареек или золотых рыбок, но это же не повод наделять эти создания человеческими правами. Лично я не считаю женщин существами низшего порядка, а значит, никакой я не шовинист. А вот к эмансипации, и особенно к феминизму, я отношусь плохо. На мой взгляд, это не имеющие серьёзного научного фундамента выдумки поверхностно образованных интеллектуалок с неудавшейся личной жизнью. При этом основной мишенью критики становится так называемое «семейное рабство женщины». Тема эта весьма обширна, поэтому я не буду говорить о причинах того, почему девушки, вдовы и прочие незамужние женщины были, есть и будут товаром. С этой точки зрения феминистки являются не имеющим спроса порченым товаром.