Декстер в деле
Шрифт:
Дебора недоверчиво повернулась ко мне и повторила:
— Писатель! Деке, ты серьезно?
— Среди них встречаются очень свирепые, — проговорил я, хотя и сам чувствовал, что это некоторое преувеличение.
Дебора прикусила губу и стала следить за дорогой.
— Какой адрес?
Я снова справился со списком.
— А вот это уже ближе… Прямо в «Майами дизайн дистрикт», квартале дизайнеров. Куда еще селиться декоратору-убийце?
— Тебе лучше знать, — откликнулась она.
— Хуже первых
— Угу, конечно, еще скажи: третий — лишний!
— Да ладно тебе. Выше нос!
Дебора съехала с шоссе и остановила машину возле киоска с сосисками, что было довольно странно, потому что, во-первых, обедать еще рано, а во-вторых, еда, которую тут продавали, не могла считаться хоть мало-мальски съедобной.
Но сестра и не собиралась ничего покупать. Она дернула ручник и резко обернулась ко мне:
— Вот дерьмо!
— Ты про мальчишку? — переспросил я. — Или все еще из-за Мецы бесишься?
— Ни то ни то! Из-за тебя!
Выбор сосисочного киоска меня удивил, но выбор темы для разговора был совсем уж странным. Из-заменя?!Я мысленно проиграл все последние события и не обнаружил ничего предосудительного. Типичный верный солдат при взбалмошном генерале; я подкалывал и язвил даже меньше, чем обычно, так что сестрице следовало бы порадоваться, ведь это она зачастую служила объектом моих насмешек.
— Прошу прощения. Не понимаю, о чем ты говоришь.
— О тебе! — воскликнула она, но понятнее не стало. — О тебе и обо всем, что ты делаешь!
— Все равно не понимаю, — повторил я. — Ничего такого особенного я не делаю.
Дебора треснула ладонью по рулевому колесу.
— Черт возьми, Декстер! Достаточно с меня твоих приколов!
Вы когда-нибудь обращали внимание, что так бывает? Услышишь в толпе обрывок фразы — настолько удивительной по силе и четкости, настолько мощной и решительной, что страшно хочется дослушать до конца, о чем же речь! И поневоле обернешься, сам собою вдруг потянешься за говорившим незнакомцем — ведь нужно понять, что было сказано, кому и для чего.
Примерно это я теперь и чувствовал: понятия не имел, о чем говорила моя сестра, но ужасно хотел понять.
К счастью, ждать она меня не заставила.
— Я больше не могу!
— Что не можешь?
— Ехать вместе с человеком, который прикончил — сколько? — десять? Пятнадцать других людей?
Обидно, когда тебя настолько недооценивают, однако поправлять ее сейчас было бы неуместно.
— Ясно, — промолвил я.
— Я обязана ловить таких, как ты! Сажать их за решетку, пожизненно! Но ты мой брат! — тараторила Дебора, с каждым словом для убедительности ударяя по рулю, хотя я и так все прекрасно слышал. Теперь стало ясно, почему она в последнее время такая угрюмая, хотя я по-прежнему не понимал, что спровоцировало взрыв именно сейчас.
Конечно, в ее словах имелась большая доля истины, и будь я в самом деле таким умником, каким сам себя считаю, мне следовало бы предвидеть, что рано или поздно этот разговор возникнет. Но я как дурак был уверен в незыблемости статуса-кво, и сестра застала меня врасплох.
— Прости, Дебс… Э… что ты от меня хочешь?
— Хочу, чтобы ты перестал! Хочу, чтобы ты был другим!
Она вскинула голову, скривила губы и отвернулась, глядя в боковое стекло куда-то вдаль, поверх машин на дороге.
— Хочу, чтобы… ты был таким, каким я тебя всегда считала.
Признаться, я уверен, что я находчивее прочих. Но в данную минуту я оказался столь же беспомощным, как если бы меня связали, заткнули рот кляпом и уложили под поезд.
— Дебс, — промолвил я. Хотя ничего особенного не придумал. Впрочем, ясно, что сейчас у меня была всего одна попытка.
— Иди ты к черту, Деке! — Она опять шарахнула по рулевому колесу, да так, что всю машину затрясло. — И говорить ведь об этом нельзя! Даже с Кайлом! А ты… — Опять удар по рулю. — Откуда мне знать, что ты не врешь? Что это папа все устроил?
Пожалуй, неверно будет сказать, что она задела мои чувства — я практически уверен, что никаких чувств у меня нет, — но эти слова прозвучали болезненно несправедливо.
— Я бы не стал тебя обманывать.
— Ты мне врал всю жизнь! Все эти годы, пока не рассказывал, кто ты есть!
Я знаком с философией «Нью-эйдж» и все такое, однако бывают минуты, когда вмешательство реальности попросту необходимо, и мы, похоже, достигли именно такой точки.
— Ладно, Дебс. А что бы ты сделала, если б узнала, какой я?
— Я не знаю… Я до сих пор не знаю…
— Вот видишь.
— Но должна же я что-то сделать!
— Почему?
— Потому что ты людей убивал, черт возьми! — воскликнула она.
Я пожал плечами:
— Ничего не поделаешь. К тому же все они этого заслуживали.
— Но так нельзя!
— Папа так хотел, — заявил я.
Мимо нашей машины прошла стайка школьников. Дети посмотрели на нас, один из ребят что-то сказал остальным, и все засмеялись.
«Смотрите, муж с женой ругаются! Спать ему сегодня на коврике у двери, ха-ха!»
Если я не сумею убедить сестру, что все идет как задумано, все правильно, все так на веки вечные… то спать мне нынче в тюремной камере.
— Дебс, папа все устроил именно так. Он понимал, что делал.
— Точно понимал? — вскинулась она. — Или ты все это выдумываешь? И даже пусть он сам все так задумал… имел ли он право? Или оказался лишь очередным усталым, недовольным копом?
— Ведь это же Гарри, — напомнил я. — Твой отец. Конечно, он все делал правильно!