Дела житейские (сборник)
Шрифт:
Родственники смекнули, что «яблоко» наконец вот-вот окончательно «созреет» и затаились. Екатерина Михайловна упираясь из последних сил, кое как дотянула до ноября и пригласила мужика, который всегда забивал ей скотину. Но на этот раз она решила забить сразу обоих бычков и старую корову, всех кур и уток… словно что-то предчувствуя. Родственники, конечно, за мясом приехали, и по ее внешнему виду с радостью констатировали – яблоко в виде как минимум нескольких тысяч, а то и десятков тысяч долларов вот-вот «упадет к их ногам», но вида не подали, и как обычно загрузившись мясом убрались восвояси. Таким образом распродав мясо и оставив из скотины лишь молодую корову, Екатерина Михайловна оставив ее на день под надзор соседке, которой продавала молоко дешевле чем другим, поехала в больницу… В поликлинике одним днем не обошлось. Целую неделю она моталась в райцентр, проходила обследование, сдавала анализы, делала флюорографию. Ей, никогда по настоящему не лечившейся, все эти мотания и сидения в очередях и сами лечебные процедуры показались невероятно мучительными и лишенными
Наконец обследование завершилось и Екатерина Михайловна поехала в поликлинику в последний раз, уверенная, что ей пропишут лекарство и, возможно, какие-нибудь лечебные процедуры, диету и тому подобное. Но ее попросили пройти в кабинет к главврачу. Такого к себе внимания Екатерина Михайловна никак не ожидала. Причем здесь главврач, если ей всего лишь нужен рецепт на лекарства, да рекомендации по лечению? Неужто все-таки с нее будут вымогать взятку на самом «высоком» уровне. Но главврач завел разговор не о деньгах. Он задал совершенно неожиданный вопрос:
– У вас есть родственники?
– Есть, брат и племянники… Но они далеко живут, – отвечала удивленная Екатерина Михайловна.
– Детей нет? – продолжал задавать странные вопросы главврач.
– Нет, – ничего не понимала Екатерина Михайловна.
– Ммда, – покачал головой главврач. – А этот ваш брат он смог бы сюда приехать?
– Куда, в поликлинику!? – она реагировала уже с нескрываемым раздражением.
– Ну, да.
– А зачем?… Нет, он не приедет, – голос Екатерины Михайловны вдруг сорвался. Она поняла, что врач не говорит ей что-то важное и неприятное для нее и собирается это сказать брату. – Доктор, моему брату до меня нет никакого дела. Так что вы можете то, что хотели сказать ему, сказать прямо мне, сейчас. Я что, чем-то серьезно больна?
Главврач, не ожидавший такой прямой постановки вопроса, несколько растерялся:
– Да, как вам сказать… Пока ничего конкретного мы вам сообщить не можем. Дело в том, что вам необходимо пройти обследование в специализированной клинике.
– Это еще зачем? Неужто за неделю вы не определили что со мной?… Нет, я не могу больше обследоваться, у меня дома корова.
– Господи, какая корова! – не сдержался и всплеснул руками главврач. – Да у вас самые серьезные подозрения на онкологию, понимаете. Вам надо немедленно ложиться на обследование в специализированную больницу, в Балашиху. И вообще, хозяйство… в вашем возрасте… Разве что куры, а вы корова. Сейчас об этом не может быть и речи. Вам надо серьезно лечиться, и немедленно. Может быть еще не поздно!..
Более часа продолжалась эта беседа в кабинете главврача. До Екатерины Михайловны с трудом дошло-таки, что ее организм не просто так дал сбой, есть серьезные подозрения на наличие у нее раковой опухоли, и надо как можно скорее ложиться в областную онкологическую больницу. Да, в ее жизни назревал очередной крутой поворот. Екатерина Михайловна не растерялась, не запаниковала, наоборот, вся ее предыдущая деятельность, направленная на накопление денег, сейчас, как ей казалось, обрела смысл. У нее есть деньги, немало денег, и они не пропадут даром, их не захапают со слюной изо рта ждущие ее смерти брат и племянники. Она их хоть так сумеет вложить в себя – она их потратит на лечение. Что там сказал главврач, надо ехать в Балашиху, направление выписал? Ерунда, подождет эта опухоль. Сначала надо полностью расплеваться с хозяйством. Она как и в предыдущие поворотные моменты своей жизни, готова была легко «сменить курс», без сожаления расстаться с тем, что еще месяц назад являлось смыслом ее существования.
За хлопотами по распродаже мяса от забитой скотины, Екатерина Михайловна как будто почувствовала себя лучше. Молодую корову, «Красавку» сразу купила та самая приятельница, что следила за хозяйством в ее отсутствие. Мясо от хряка, бычков, кур, и уток, тоже купили, а вот мясо от старой «Миланы» продавалось туго. На этот раз она не сообщила брату, что распродает фактически все хозяйство. Но каким-то внутренним чувством Николай Михайлович даже через полторы сотни километров почуял, что сестра затевает нечто в тайне от него и срочно примчался. Успел и на этот раз увезти «свои» куски говядины и с бычков и с хряка и с «Миланы». Правда мясо со старой коровы было так себе, жесткое, но ведь на халяву, как говорится, и уксус сладкий. На вопрос, с чего такой аврал, Екатерина Михайловна не призналась, что собирается ложиться в онкологию, решила не доставлять брату и племянникам радости. Сказала, что в поликлинике ей предложили для поправки здоровья прекратить надрываться на хозяйстве, а поездить по санаториям, подлечиться, отдохнуть, что она и собирается сделать. Вот только оставшееся мясо распродаст и поедет. Николай не на шутку обеспокоился. Как это в санаторий? Не дай Бог и в самом деле подлечится и его переживет, дура старая, или войдет во вкус начнет по санаториям да курортам ездить деньги растрачивать… деньги, которые он уже считал своими и своей семьи… Но он все же был сыном специалиста по раскулачиванию.
Узнав, таким образом истину, Николай Михайлович тут же перестал испытывать всякое беспокойство, напротив он воспрял духом. С сестрой же он в свою очередь решил поиграть в кошки-мышки, ни словом ей не обмолвился, что все про нее знает. Он как обычно нагрузился мясом и отбыл восвояси, неся благую весть домочадцам. Новый год все семейство встречало в уверенности, что в году грядущем им уже наверняка обломятся немалые деньги. Николай Михайлович хвастая перед сыновьями, как он хитро вызнал всю правду, как перепугался вначале. Сыновья смеялись, хвалили… Единственно чего они не одобрили в действиях отца, это то что он сразу на следующий день уехал. Нет, они беспокоились не о больной тетке одной остававшейся в доме. Они попеняли отцу за то, что он не использовал ее состояние, не проследил за ней, не разузнал, где эта скопидомка устроила «заначку», в которой прячет деньги. Они знали, что где-то в доме, но где. А так много лишних хлопот предстоит, каждый день теперь звонить надо, чтобы точно знать, когда она уедет в Балашиху. Тогда кому-то из них надо будет постоянно жить в доме, одновременно и искать и охранять заначку – наверняка поселковые ухари тоже намылятся дом «кулачки» обшмонать. Так или иначе, в ее отсутствие, или когда, наконец, умрет, придется весь дом переворошить, возможно подпол перекапывать, стены «простучать», или еще хуже, в зловонном хлеву искать. С нее станется и в навозе спрячет.
Екатерина Михайлова встретила Новый Год как и предыдущие одна. Впрочем, она уже давно ничего не праздновала, даже свои именины – ни какие праздники для нее не существовали. При этом она ничуть не страдала от отсутствия в ее жизни этого самого понятия – праздник. Только сейчас было как-то непривычно от отсутствия всякого беспокойства: не надо рано вставать, доить, кормить, собирать яйца… Такого безделья она еще никогда не переживала. Смыслом жизни на ближайшее время стала необходимость продать мясо от старой коровы. Продавать по дешевке не позволял ее особый менталитет, но требуемой ею цены за старую говядину никто не давал. Лучшие куски все-таки купили, но большая часть туши так и лежала освежеванная и разделанная в сарае.
8
Ждать покупателей с каждым днем становилось все тяжелее. И дело здесь было не столько в болезни, которая, в свою очередь, будто устав ждать, когда к ней начнут относится серьезно, вновь стала основательно напоминать о себе. Для того чтобы зимой выжить в сельской местности, необходимо каждый день топить печку, иногда по два раза в день. Екатерине Михайловне даже это становилось делать все проблематичнее. В поселке многие дома отоплялись электрообогревателями, но Екатерина Михайловна не хотела много платить за электроэнергию и все предыдущие годы предпочитала регулярно топить печку углем, который покупала с положенной пенсионерам пятидесятипроцентной скидкой. Впрочем, электрообогреватель у нее тоже был, самодельный «козел», который «сконструировал» брат. Включала она его крайне редко, когда за делами не успевала натопить печку и температура в доме была недостаточной. Когда приезжал брат, и ему казалось холодно, тогда он материл сестру за экономию и сам врубал «козла». Сейчас же Екатерина Михайловна ослабела настолько, что даже принести ведро угля с улицы стоило ей околопредельных усилий. Чтобы не замерзнуть, она просто была вынуждена пользоваться «козлом». Он работал большую часть дня, а на ночь она его выключала, чтобы с утра включить вновь.
Начало февраля выдалось вьюжным. В тот день с утра тоже мела метель, было пасмурно, потом развиднелось, потом вновь стало мести. Естественно такие частые смены погоды сопровождались скачками атмосферного давления. Никогда не реагировавшая на эти перепады Екатерина Михайловна, сейчас стала к ним очень чувствительна. К вечеру ей стало настолько плохо, что она легла в постель как никогда рано… совершенно забыв о включенном «козле»… «Козел», проработав день, продолжал работать и ночью. Где-то часа в четыре-пять утра, когда Екатерина Михайловна пребывала то ли в тяжелом полусне, то ли в полубеспамятстве… «Козел» состоял из нихромовой проволоки, намотанной на бетонную трубу, закрытые защитной стальной решеткой. За время долгой непрерывной работы защитная решетка так нагрелась, что кусочек металлической ржавчины с нее упал на нихром и перемкнул несколько витков спирали. Резко упавшее в связи с этим внутреннее электрическое сопротивление «козла» вызвало рост силы тока. Этого не выдержала розетка, пожелтевшая и рассохшаяся от постоянного присутствия в ней вилки кабеля от «козла». Розетка в свою очередь «замкнула». По идее при «КЗ» должны сразу «вырубиться» пробки. Но электропроводку в доме периодически чинил брат, так как Екатерина Михайловна не хотела вызывать штатного поселкового электрика и тратится на магазинную водку, ибо тот берег здоровье и в качестве магарыча самогон не признавал. Николай же муторной работе по замене старых обветшавших проводов и розеток, предпочитал «усиливать» пробки, так чтобы их не выбивало ни при каких условиях. То есть вместо пробок он поставил «жуки»…