Делать мнение: новая политическая игра
Шрифт:
Проведение самой передачи и практическое выполнение установленных правил не были предоставлены воле случая. Например, было условлено, что сценарист не должен был "благоприятствовать", или, напротив, "препятствовать" одному или другому лидеру путем специального кадрирования и должен был даже дать обязательство не показывать лицо того участника, который молчит, чтобы не показать его жесты, гримасы сомнения, или насмешливые улыбки, традиционно направленные на дестабилизацию конкурента. Было также вынесено общее решение о том, что дискуссия развернется без присутствия какой-либо публики, чтобы она не была нарушена разными смешками, шепотом и шумом и чтобы на суждение телезрителей не повлияли возможные реакции этой аудитории. Аналогично, потребовались долгие переговоры для определения размера стола, чтобы противники не оказались ни так близко друг от друга, чтобы читать записи конкурента, ни так далеко, чтобы потерять с ним физический контакт. Кроме того, консультанты мэра Парижа потребовали, чтобы ноги лидеров были скрыты широким фартуком..., чтобы телезрители не смогли видеть непроизвольные движения ног, по-видимому свойственные их лидеру. Также каждому из "участников спора" был передан образец ткани, чтобы они могли выбрать цвет своих костюмов*. Наконец, - и эти указания о подготовке дебатов еще не чрезмерны - ТФ1 передала одному специализированному германскому предприятию заказ на семь пар стульев, широких и узких, и кресел, твердых и мягких, с подлокотниками и без них. чтобы каждый кандидат мог выбрать сидение, наиболее подходящее его строению./176/
* Несмотря на советы своих консультантов по коммуникации, Лоран Фабиус надел светло-серый костюм, потому что он был именно в этом
Тем не менее, когда мы рассматриваем эти дебаты уже на некотором расстоянии, то постфактум удивляемся, какое большое значение придала им пресса и какой отклик они имели в политическом пространстве. Явление, представленное как "событие года", по существу, имело очень банальное содержание. Впрочем, развитие дискуссии было столь предсказуемым для политических комментаторов, что многие из них оценили ее без удивления, а некоторые посчитали даже "посредственной". Событие, представленное этими дебатами, на самом деле является результатом труда целого коллектива, хотя само оно во многом - плод деятельности журналистов: это, по определению, то, что редакторы газет и программ договариваются - при этом не советуясь друг с другом - поместить на первую страницу или в начале радио- или телевизионного выпуска. Как бы то ни было, рамки игры и оценки журналистов различаются от случая к случаю. Например, место, уделенное, природной катастрофе, "нежелательной" демонстрации, важной встрече на высшем уровне, голодовке безработного, политическому "скандалу" или телевизионным дебатам, не отдается полностью на свободный выбор журналистам. Мы знаем, что в силу "эффекта поля" есть события, о которых агенты журналистского поля не могут не говорить под угрозой потери статуса профессионала в области информирования (например, массовые студенческие выступления) или потому, что об этом говорят другие журналисты; есть другие события, которые они могут информационно поддержать или не поддержать, и таким образом сделать или не сделать из них важные события (например, голодовка); и наконец, третьи, которые они могут открыто игнорировать. Социальные группы обладают разной способностью производить действия, дающие возможность журналистской среде воспринять их как "событие, заслуживающее места на первой странице", ведь далеко не все группы давления могут для поддержки своих требований вывести на улицу тысячи демонстрантов или придумать новые формы демонстраций, привлекающие внимание журналистов. Кроме этих структурных факторов, существуют также факторы конъюнктурного типа, приводящие к тому, что при отсутствии "достаточного количества новостей" некоторые факты могут быть отнесены к рангу "событий" и стать объектом обычной дискуссии внутри политико-журналистской среды./177/
Например, именно таким образом Пьер-Люк Сегийон сообщает о том, как начались дебаты Ширак-Фабиус и как они приняли довольно выдающуюся форму: "Это было второе воскресенье сентября 1985 года. Я дежурил на телевидении (...). Новости были неинтересными и мы тщетно ломали голову в поисках информации, которая могла бы открыть выпуск в 20 часов. Новость появилась в середине второй половины дня: это была простая телеграмма в 10 строк. В кратком сообщении, исходившем от его секретариата, президент РПР заявил о своей "полной готовности к публичной дискуссии с премьер-министром Лораном Фабиусом" [21].
Таким образом, политические дебаты - это весьма особенное по своей природе событие. Это абсолютно медиатическое явление, в основном создаваемое посредством телепередач, но все же при условии, что все СМИ, а также политическая среда, представляют его как "событие". Если мы и достаточно близки к тому, что иногда показательно называют "медиатическим переворотом", тем не менее, судя по всему, социальные агенты, более или менее осознанно участвующие в производстве событий такого типа, остаются глубоко убеждены в их значимости. "Событие" является в реальности коллективным продуктом, результатом настоящего - хотя и частично невольного - совместного производства печатной прессы, радио, телевидения и агентов политического поля.
Символическая борьба
Парижская печатная пресса, а вслед за ней национальное радио и региональная пресса, не только способствовали утверждению идеи, что дебаты станут исключительным событием и что поэтому все должны их смотреть; она также во многом заранее дала категории восприятия этого события, или по крайней мере укрепила некоторые спонтанные категории восприятия, заимствованные у спортивных телепрограмм. Анонсы почти единогласно извещали об этом "первом прямом столкновении" Лорана Фабиуса с лидером оппозиции как о "дуэли на высшем уровне", предсказывая ее "жестокость", будто о поединке боксеров, или как о "сражении лидеров", которое должно было привести к "большому потрясению". Спортивная метафора, то есть аналогия с боксерским поединком, здесь зашла очень далеко: пресса представляла двух лидеров, как/178/ представляют двух чемпионов накануне матча, в прогнозах ход дебатов тоже был описан как состязание боксеров: как судьи вокруг ринга, журналисты сосчитают "баллы" или "преимущества" каждого из противников (что составляет весьма сомнительную арифметику, - мы еще к этому вернемся - потому что здесь, в отличие от боксерского поединка, само определение "преимуществ" зависит /от субъективных оценок). После дискуссии все - журналисты, политики, специалисты по политическому маркетингу, профессора политических наук и само "общественное мнение" - подвергаются опросу, чтобы узнать, кто "выиграл"; а это один из способов навязать - посредством вопроса - идею, что действительно состоялось "сражение", а значит есть "победитель" и "побежденный".
Представление дебатов сильно повлияло на характер подготовки к ним самих политических лидеров: они оказались как бы заложниками своего собственного образа, созданного прессой, и определения дебатов как безжалостного столкновения, которое они не могли более ни контролировать, ни опровергнуть, не рискуя разочаровать ожидания, столь основательно внушенные прессой.
В этом контексте можно понять поведение Лорана Фабиуса, названного "агрессивным" и "воинственным", и вызвавшим тем большее к себе внимание со стороны большинства комментаторов и политиков потому, что он показал себя очень отличающимся от того образа, который он старался ранее создать - образа скорее "уравновешенного", "спокойного", "безмятежного" и "беспристрастного" политика (его политические противники говорили о нем, наоборот, как о политике, который "пресен", "не лезет в воду" и не берет на себя ответственность). Установка, принятая Лораном Фабиусом, во многом также обусловлена действием структуры политико-журналистского поля, превращающим эти дебаты в "сражения", которые должны быть "зрелищными"; так как некоторые считали его политиком "без характера", он без сомнения был вынужден реагировать. Тот же подход приемлем и для анализа поведения Жака Ширака, более умеренного, чем обычно, постоянно улыбающегося и притворяющегося "спокойным" и "не скованным": он, напротив, должен был бороться с публичным образом авторитарного и резкого человека.
Однако спортивные метафоры скрывают, что политические дебаты не выигрываются как матч боксеров, потому что здесь речь идет о вдвойне символической игре. Противники не только сталкиваются в словесном споре, но, кроме того,/179/ каждый из них бьется, чтобы установить наиболее благоприятные для него правила игры. В политике не существует однозначного определения "балла" или "преимущества". В отличие от спортивного соревнования или от физической борьбы, в которых выступления точно измеряются, нанесенные удары видимы и относительно бесспорны для всех (особенно когда происходит "нокдаун"), политическая борьба прежде всего является борьбой, символической, влияющей на определение правил игры, которые сами определяют восприятие хода состязания. Политики, опрашиваемые после каждой дискуссии, обязательно заявляют, что именно их лидер был лучшим. Таким образом они продолжают символическую борьбу, пытаясь навязать широкой публике свою точку зрения на дебаты в той мере, в которой здесь отсутствует объективная реальность как данность для сторонников обоих лагерей.
Политические лидеры, сталкивающиеся перед камерами - это лишь самые заметные и очевидные актеры телевизионных дебатов, но их "представление" в основном служит поводом для мобилизации целой совокупности агентов, которые, в свою очередь, будут бороться друг с другом за распространение своей интерпретации дебатов. Возможно, наиболее важные актеры - это не политики, слишком
Эффект вердикта
Действительное новшество этих дебатов, обозначившее важный этап в изменении функционирования политического поля, состоит в создании арбитра, названного неоспоримым и демократическим: для этого оказалось достаточно пустить самих зрителей на площадку игры с помощью метода опроса о мнениях, запрашивая у них оценки результата состязания. Если бы мы применили к самому спорту эту процедуру, тем не менее кажущуюся логичной в политике, - хотя в этой области следует остерегаться "очевидностей" - это означало бы, например, что результат футбольного матча не зависел бы от числа действительно забитых голов, но от количества болельщиков каждой команды, или - если взять пример, более близкий к политической борьбе - что результат поединка боксеров или чемпионата по художественному катанию зависел бы не от технических оценок судей-специалистов, а от мнения зрителей или даже телезрителей.
То самое состязание
"Обозрение прессы", каждый день транслируемое по радио, и обобщающее всю совокупность комментариев со стороны журналистов, способствует - под видом простого констатирования фактов - производству события, обладающего своеобразной политической эффективностью, так как состояние "мнения журналистов" остается важным посредником между состоянием "общественного мнения" и политическим полем. Обозрение прессы Жан-Клода Кербур'ха во вторник 29 октября 1985 года на канале Европа 1 показывает то исключительное значение, которое пресса придала дебатам (они неплохо представлены среди двадцати заголовков процитированных статей парижской и региональной прессы): "Время между откликами "по горячим следам" и реакциями "на расстоянии" заполнено сосредоточенными размышлениями. Уступим же место/181/ раздумьям, а также нескольким вопросам. Например: Лоран Фабиус, кто он - сторонник правых или левых? Этот вопрос не нов, он не скандален. Скажем, он едва ли парадоксален. В любом случае Серж Жюли задает его себе в Либерасьон и отвечает: Можно было ожидать от него выступления с позиции "левых" по крайней мере на темы эмиграции и безопасности. Однако это потребует пересмотра.- У "левых", пишет Серж Жюли, только что завершилась моральная и идеологическая декомпозиция. То, что мы увидели, - это, в действительности, столкновение двух амбиций в чистом виде и Андре Фонтен был прав, цитируя Шекспира в газете Монд. Действительно, где же идеология, и даже идеалы? Нам хотелось бы видеть, пишет Андре Фонтен, чтобы Лоран Фабиус и Жак Ширак немного поднялись и обрисовали широкую картину будущего. Однако, не без грусти продолжает редактор Мода, состязание людей одержало верх над столкновением идей. Состязание людей, потому что, как пишет Пьер Шаржи в "Письме нации", Фабиус явно думал лишь об одном, - о том, как подразнить Жака Ширака; состязание людей, потому что, добавляет Жюль Кловэр в Норд-Эклер, им практически не оставалось ничего другого из-за крайней ограниченности тем, по которым они могли спорить. Но только, как замечает Жан-Рене Лаплен в Провенсаль, Лоран Фабиус, предпочитая личное столкновение конфронтации идей, "отдал в залог" свое будущее, может быть даже в глазах своих друзей. Очевидное противоборство людей и столкновение личных амбиций, потому что для Юманите Фабиус и Ширак - это, в сущности, одно и то же. Можно, - заявляет Жак Дион в Юманите– вволю беседовать о надменном высокомерии Лорана Фабиуса или о хищной улыбке Жака Ширака, но это интересует лишь поклонников американизированного политического "Бебет-шоу". Главное - это сходство проектов. Но тогда можно задать себе другой вопрос. Что, начинается мирное сосуществование? Вчера вечером это как будто уже было фактом для Пьера-Люка Сегийона на ТФ1 и для Поля Амара на Антенн 2. Например, с точки зрения Пьера-Люка Сегийона, который был одним из арбитров состязания, борьба не была ни напряженной, ни жесткой лишь потому, что в сущности Фабиус и Ширак почти взаимозаменимы; например, это относится к проблемам эмиграции, отхода от крайностей, национальной независимости и т.п. Так что же, мы уже пришли к этапу "после марта 1986"? Все обнимаются? Все согласны друг с другом? Совсем нет, отвечает Шарль Ребуа в Фигаро. Дуэль/182/ Фабиус-Ширак вполне допускает плохой прогноз о сосуществовании Миттерана и оппозиции. С этой стороны надо предвидеть немало шума, добавляет Шанталь Дидье в Эст републикен; тем более, замечает Жорж Сюффер в Ле републикен лоррен, что тем вечером мы почувствовали, как между двумя спорящими пробежала как бы искра ненависти. Мне скажут, продолжает Сюффер, что здесь речь идет не о чисто политических явлениях. Но ведь политика тоже соткана из злопамятства и гнева. А значит, сосуществование будет трудным, оно будет даже тягостным, добавляет Бернар Элюи в Эст-Эклер, если мы будем судить по оскорблениям, нанесенным друг другу участниками спора. И ...на первый взгляд не так уж очевидно, что Реймон Барр - главный проигравший того воскресного вечера, как пишет Марк Ульман в Телеграмм де Брест. Конечно, пишет Марк Ульман, Жак Ширак показал, что он готов править; но вместе с кем? С человеком, который очевидно стал главным проигравшим в "решающем", как говорилось, состязании. Сегодня утром пресса еще нападает на Фабиуса. Серж Жюли в Либерасьон: Лоран Фабиус - машина по производству пустоты. Только на этот раз пустота на нем отыгралась. Поль Гилбер в Ле Котидьен де Пари: Лоран Фабиус - это сфабрикованный политический персонаж; но на сей раз произошел "производственный дефект". Жан Боторель в Фигаро: Лоран Фабиус хотел сыграть в убийцу, но банальные охотники на болотных уток не изображают из себя победителей хищников; Фабиус вел себя не только неудачно, продолжает Боторель, но неловко. Лоран Жиль Ардино в Ле Меридиональ: Фабиус переоценил свою собственную ловкость, и результат весьма жалок. Поль Кац в Миди либр: Он слыл мастером коммуникации и "народной речи". Но теперь мы хорошо отдаем себе отчет в том, что Фабиус может потерять часть своих преимуществ, что весьма неудобно для премьер-министра. И одновременно, как пишет Жерар Бадель, Лоран Фабиус может облегченно вздохнуть, так как ему не надо будет состязаться с Реймоном Барром. На самом деле Реймон Барр - напоминает автор редакционной статьи номера Паризьен Либере, все еще, по-видимому, не намерен принять вызов премьер-министра. Как бы то ни было - замечает Ги Бонне, - эти дебаты судили по чисто аффективным и эмоциональным критериям, но в конце концов может быть, это и к лучшему, говорит редактор номера Републик дю Сентр-Уэст, так как, если бы на все это смотрели чисто рациональным образом, то/183/ Фабиус и Ширак оба рисковали бы при этом потерять баллы и остаться в проигрыше. Действительно, если мы посмотрим на данные, опубликованные этим утром, в частности в Либерасьон и Лез Эко, то все оказались в проигрыше. Между тем эти мелкие игры, заявляет Фавила в Лез Эко, плохи тем, что они дискредитируют даже официальные данные, а с ними и организации, от которых они исходят. Короче говоря, тем вечером правда сильно пострадала, но, как спрашивает себя Андре Фонтен в Монде, - "Не стали ли французы равнодушны к правде? Оставляю Вам право ответа на этот вопрос. До завтра".