Делатель королей (Коронатор)

Вилар Симона

Откуда ему было знать, что тот окончательно спятил и его стерегут как зеницу ока. Побеседовать с глазу на глаз с кардиналом Буршье он тоже не смог, ибо обнаружил, что всегда милостиво относившийся к нему примас теперь словно избегает своего протеже. И все же Мортон добился встречи с ним – в неурочное время, поздно ночью, но у него не было иного выхода. Бланш сообщила ему, что подслушала ваш разговор с кардиналом, когда вы попросили его отправить послание Делателю Королей с архиепископской почтой.

Вы лукавая бестия, леди Анна. Вы избрали самую

надежную почту его высокопреосвященства архиепископа Кентерберийского, мы же надеялись, что вы отправите королевского курьера, которого без труда перехватят мои люди, постоянно торчавшие в Кентербери и только и ожидавшие сигнала от Бланш Уэд. И тогда Мортон решился. Он отправился к Томасу Буршье и под предлогом исповеди открылся ему. Он не глуп, этот капеллан.

Он так ловко построил исповедь, что, во-первых, Томас Буршье не смог бы его предать, не совершив смертного греха, а во-вторых, убедил примаса, что настало время помочь вернуться на престол низверженному монарху, с которым у архиепископа были самые добрые отношения и который выхлопотал для Буршье кардинальскую мантию.

Неожиданно примас заговорил, и Мортон понял, что кардинал полностью на его стороне. Томас Буршье и сам считал, что для Англии будет куда лучше, если на престол снова взойдет молодой и энергичный Эдуард, а не безумный Генрих, которым беззастенчиво помыкают временщики, и еще неизвестно, что ожидает Англию, когда разразится борьба за власть между королевой Маргаритой и Делателем Королей.

К тому же на архиепископа необычайное впечатление произвело то, что Генрих впал в безумие именно у гробницы Святого Томаса. Он видел в этом перст Божий, знак немилости небес к Ланкастерам. И тогда Мортон сказал, что если письмо принцессы попадет к Делателю Королей, то это грозит чрезвычайными бедствиями, что немало сторонников Белой Розы могут взойти на плаху и весь стройный план борьбы с Ланкастерами рухнет. Это был отчаянный шаг.

Мортон понимал, чем рискует. Ведь если бы Томас Буршье выдал священника – его жизнь не стоила бы дырявого пенса. Но Господь наделил Мортона поразительным даром убеждения. Однако и он струхнул, когда кардинал вдруг благословил его и отпустил, не сказав ни да ни нет. Впрочем, как оказалось, его преосвященству просто надо было подумать. Наутро, чуть свет, он сам пришел к священнику и заявил, что собственноручно сжег письмо и Мортон может возвращаться. Пусть он сообщит Эдуарду, что архиепископ станет молиться за его победу…

Последние слова Джордж произнес почти хохоча.

Анна молча слушала герцога. Теперь ей открылось многое из того, что совершалось втайне. Она была готова растерзать себя за свою глупейшую непредусмотрительность и доверчивость. Нет, она обязана была после исчезновения первого письма сама броситься к отцу. Подобные секреты не доверяют бумаге, эти тайны призывают к более решительным действиям, и она должна была вырваться к Уорвику, сама поведать ему о предательстве Джорджа Кларенса, человека, с которым он поделился властью и которому так доверял.

Между тем казалось, что Джорджу доставляет огромное наслаждение сейчас, когда принцесса уже не могла причинить ему вреда, посвящать ее в свои тайны.

– Несмотря на то что Мортону удалось убедить Томаса Буршье перейти на нашу сторону, я по-прежнему чувствовал себя на волосок от гибели. К тому же Уорвику вдруг приспичило вызвать меня из Лондона и отправить на запад – собирать войска. Признаюсь, это было самое опасное для меня время, ибо, хотя Изабелла и писала мне обо всем, вздумай вы поехать к отцу, я бы не успел вам помешать. К счастью, вы были прикованы к безумному Генриху и не могли предпринять более активных действий. И наконец Стэнли сумел привезти вас в столицу.

Уж не знаю, как этому болтуну удалось вас уломать, но вы доверяли ему явно больше, чем мне. Я все время опасался, что вы посвятите его в мою тайну, но, видимо, сам сатана надоумил вас держать язык за зубами.

А ведь Стэнли мы опасались больше всего. Он имеет определенный вес в Совете и из-за своей страсти к графине Ричмонд верен Алой Розе. Скажи вы ему хоть слово – и меня бы уже ничто не спасло. Но вы по-прежнему полагались на письмо. У вас, видимо, после поездки с Филипом Майсгрейвом, сложилось странное пристрастие к письмам и гонцам.

Я-то думал, что, убедившись, что Уорвик еще ничего не знает, вы поднимете грандиозный шум, но вы опять затаились. В эти два дня, что вы в Лондоне, мои люди следили за вами, но вы вели себя как ни в чем не бывало и даже умудрились подслушать, как Мортон уговаривал епископа Невиля не идти против воли жителей Лондона без боя открыть ворота войскам Эдуарда.

Анна выпрямилась и в растерянности взглянула на герцога. Кларенс замер на полуслове.

– Ого, да вы, оказывается, ничего не знали? Похоже, мой добрый капеллан вас несколько переоценил.

Он засмеялся и, обойдя стол, начал подниматься по ступеням к двери. Анна не обернулась вслед. Она слышала, как Джордж велел стражнику принести вина, но уходить явно не собирался. Вино подали сразу, словно кувшин и кубок стояли за дверью, затем послышались торопливые голоса и герцог довольно внятно ответил:

– Я зайду к ней на рассвете, чтобы узнать, как дела. Сейчас мне там нечего делать. Терпеть не могу бабьего визга.

Он вернулся, неся в одной руке кувшин с вином, в другой – кубок. Вид у него был самый благодушный, он даже что-то мурлыкал себе под нос.

– Не хотите ли вина, Анна? Это превосходное вино, из тех, что я так люблю. Когда я недавно был у Уорвика в Ковентри, я пил исключительно его, в то время как старый медведь накачивался своей асквибо.

Он плеснул себе вина и поднял кубок.

– За наследника Кларенсов! Хо! Только что мне сообщили, что у Изабель начались схватки. Великолепно! Я пью за то, чтобы у меня родился сын!

И герцог осушил кубок до дна. Немного вина пролилось, и багровая струйка текла по его подбородку. Но Джордж не заметил этого. Отдышавшись, он вновь наполнил кубок.