Дельфийский оракул
Шрифт:
– Да. Такой… с колоннами. И мрамором внутри все выложено…
– Отделано, – поправила ее гадалка.
– И еще – статуи. Сад с оранжереей. А еще, у него бриллианты есть! Целая шкатулка. Вот такая!
Алиска показала, каких размеров шкатулка. Преувеличила, конечно, но лишь самую малость. И при мысли об этих драгоценностях ей вдруг стало очень обидно.
– Он мне их не разрешает трогать. Только показал – и все. Это от матери ему досталось, она умерла. И если уж умерла, то зачем все это просто так хранить? Там алмазы лежат, как… ну, как мой палец по размеру! И
– Умница, – похвалила Алиску гадалка. – Хочешь, чтобы камешки эти твоими стали?
Конечно! Разве кто-нибудь, будучи в здравом уме, от такого откажется?!
– И дом? – Анна Александровна продолжала искушать ее. – И деньги… все будет твоим, если ты меня послушаешь. А ты же послушаешь?
– Да!..
– Сначала нужно, чтобы он на тебе женился…
Этому голосу, такому ласковому, проникновенному, как возможно было не поверить? И Алиска верила. Закрыв глаза, она вслушивалась в журчание ее речи, позволяла гадалке прикасаться к своему лицу, удивляясь тому, до чего горячие пальцы у Анны Александровны. По ее телу расплывалась сладкая истома…
Все будет хорошо…
Лучше прежнего…
Надо только слушать ее… надо ее слушаться… и все у нее будет… у Алиски обязательно все будет…
Глава 8
Дары данайцев
Татьяна не знала, как она оказалась на этой улочке: каменной, тесной, извилистой, будто проложенной по руслу горной реки. Река обмелела, оставив выеденные солью берега, в склонах которых ныне гнездились люди. Доносилась до нее громкая чужая речь. Кричал чей-то ишак.
Жарко.
Вода в бутылке нагрелась и уже не утоляет жажду, но Татьяна упорно пьет ее. И вот – вода заканчивается. А магазинчика, чтобы купить еще, нет поблизости.
Куда только лавки эти подевались? Их же здесь полно – на каждом шагу, – крохотных, тесных лавчонок, заваленных мелким товаром. Татьяна решается и останавливает какого-то прохожего, машет руками, трясет перед его носом пустой бутылкой, пытается объяснить ему что-то по-английски, который у нее всегда был плохим…
Прохожий что-то отвечает, но это не речь, а клекот какой-то.
Ничего не понятно!
– Он вас не понимает, – говорит кто-то Татьяне по-русски.
Она оборачивается, пытаясь разглядеть своего нежданного спасителя – а в том, что спасение пришло, Татьяна не усомнилась, – но солнце бьет ей в глаза. Татьяна видит лишь, что он высокий и, кажется, огромный какой-то. Черное пятно на золоте небосвода. Кто сказал, что в Греции небо – синее? Золотое оно тут! Цвета колесницы Аполлона. Ее Аполлон остался на вилле. У него голова болит, и ему неинтересно здесь, скучно, хотя он старательно притворяется, не желая разочаровать Татьяну. Хороший мальчик.
– Идемте, – он протягивает руку Татьяне. – Я вас выведу к отелю.
– Мы тут виллу сняли, – зачем-то говорит Татьяна.
– Тогда – к вилле.
Улица
– Не волнуйтесь, – он почувствовал Татьянино беспокойство. – Город старый. Запутанный. Просто так отсюда не выбраться. Пить хотите?
– Хочу, – ответила Татьяна.
Жара невыносимая. Ее тело буквально сочилось потом, внутренности иссыхали, вот-вот от Татьяны останется скукоженая мумия, вроде тех, что выставлены в Каирском музее.
Может, им в Египет лучше было бы поехать?
А лучше бы – не ехать никуда…
Незнакомец – Татьяна не удосужилась спросить его имя, а он вовсе не спешил ей представиться – протянул ей бутылку.
– Травяной чай, – пояснил он. – Лучшее средство от жажды.
Чай оказался горьким и приторным одновременно, но Татьяна пила, словно была не в силах напиться досыта. Ее спутник ждал. И когда бутылка упала на камни – так оглушительно громко, словно сделана была не из пластика, – он поднял ее. Подхватил он и Татьяну.
В себя она пришла от пронизывающего все тело холода.
Темно. Тихо.
Где она?..
Татьяна этого не знала. Она сразу вспомнила и незнакомца, и травяной чай, и жуткое головокружение, которое быстро переросло в беспамятство.
Дура! Разве можно верить незнакомым людям?! Никак, ей солнце мозги расплавило! «Соотечественник»… «поможет»… если от кого и ждать подлянки, то – от своих!
Татьяна вдруг схватилась за шею, не без удивления обнаружив пропажу цепочки. Массивная, солидная с виду, она была сделана из турецкого дутого золота и стоила немного. Кольца – те подороже. Но и кольца с пальцев ее сняли. И браслет. И сумочка исчезла! Жаль было даже не кредиток, а фотоаппарата, с которого Татьяна не удосужилась перебросить в компьютер хорошие снимки.
Резко пришло понимание, осознание случившегося, накатило – сразу! Тошнота… страх… Страх и тошнота.
Она ведь едва не умерла!
Или – почти умерла? Наверняка ее приняли за мертвую, поэтому и притащили сюда… а куда?
Татьяна велела себе успокоиться. Истерика никого еще не спасала, а вот здравый смысл – вполне мог помочь. На ее беду, со здравым смыслом дело что-то не ладилось. И Татьяне дважды, а то и трижды, пришлось ударить себя ладонями по щекам, приговаривая:
– Дура! Дурра ты, идиотка!..
Старый верный способ помог. Прекратилась нервная дрожь, тошнота и та отступила.
Все не так плохо… руки ее свободны. Ноги – тоже. И, значит, Татьяна выберется! Она сильная. И в девяностых годах не растерялась, оставшись совсем одна. Денег – нет. Работы – нет. Ничего не было… сумела же в Китай дорогу пробить! Одна из первых… тогда ей тоже было страшно. Всякое случалось. Били ее. Грабили. Убивали…
«Недоубили!»
Там она и тогда смогла выжить, и тут – сумеет. Сейчас сумеет.