Дельфийский оракул
Шрифт:
– Я не хочу больше…
– Больше и не надо. Мы и так слишком долго занимались этим. – Тетка подала ей пепельницу, приказав: – Уберись.
И Лара подчинилась. Она четко осознала, что, при всем своем желании избавиться от тетки, у нее не хватит духу уйти.
– А если вдруг твоя очнувшаяся совесть приведет тебя в полицию, то учти, что сядешь за мошенничество ты. Я сумею договориться.
И это было правдой.
Тетка подошла, обняла Лару, прижала ее к себе и мягко произнесла:
– Успокойся, деточка. У нас с тобой все будет
Всю ночь Лара проплакала.
День она продержалась, выполняя какую-то муторную, ненужную работу. К вечеру напилась. Стало легче. Спокойнее. И все эти люди, больные, неизлечимые, ушли из памяти.
– По матушкиным стопам собралась? – Тетка не выразила ни малейшего удивления. И не возмутилась. – Ну-ну. Вспомни, куда матушку ее привычка завела.
– Я… я не хочу… как ты… людям врать…
– Да неужели? А жить как собираешься?
– Я… п-ду р-работать.
– Куда? – поинтересовалась Анна Александровна. – Ты же ничего не умеешь, деточка. Только, как ты выразилась, врать людям. А содержать тебя я не обязана.
И что Ларе оставалось делать? Нет, она попыталась уйти – совершила «побег» на старую квартиру. Квартире требовался ремонт, а Ларе – работа, но и с тем, и с другим оказалось сложно. Деньги таяли, а к заветному банковскому счету Лара не решалась прикоснуться.
Да и вообще, оказавшись наедине с собой, она осознала, насколько не приспособлена к этой жизни.
Ей нужна была помощь.
И – тетка.
Анна Александровна приняла блудное дитя обратно, не сказав ей ни одного дурного слова. Напротив, она была рада Ларискиному возвращению.
– Ты вовремя, милая, – промурлыкала она, обняв племянницу. – В нашей жизни грядут большие перемены. Мне удалось устроить нас обеих в приличное место. Больше никаких болезных…
В «Оракуле» Ларе понравилось. Она почти и не лгала, рассказывая клиентам о них же – информацию собирала служба безопасности. Еще Лара раскидывала карты, чистила ауру и сочиняла предсказания, туманные, но хорошие, ведь люди любят, когда звезды к ним благосклонны. Пожалуй, можно было сказать, что Лара нашла свое место в жизни. Вот только счастье это длилось недолго. Тетка ее обманула!
Нет, она не втягивала Лару ни во что такое, оставив ей маленький кабинет и поручая не самых важных клиентов. И если бы Лара не провела столько времени рядом с Анной Александровной, если бы она не знала, на что надо обращать внимание, в жизни бы не догадалась о происходящем.
Так было бы лучше. А теперь – что? Куда Ларе деваться?
Молчать?
Заговорить? И тогда ее посадят, как соучастницу… или убьют… или сделают еще что-то страшное, страшнее смерти! И Лара попыталась привыкнуть. Она уговаривала себя, что никак – лично – не связана с происходящим. Руки ее чисты, и совесть тоже. И если так, то зачем рисковать?
Легче не становилось. Только если немного выпить.
– Смотри, – предупредила ее Анна Александровна,
Лара не могла.
Что-то мешало ей переступить через эту, последнюю, черту. И сейчас, глядя в зеленющие кошачьи глаза новенькой, Лара попыталась предупредить ее.
– Ты… – Язык у нее заплетался. Лара столько сегодня говорила и, наверное, подошла к самому краю. И тетка разозлилась.
Что теперь будет? С теткой? С Ларой?
С этой рыжей, кучерявенькой, которая наверняка тоже считает, что небольшое вранье никому не причинит вреда…
– Ты… ты… уходи отсюда. – Мысли кружились, как стая черного воронья. И Лара выхватывала из этой стаи то одну, то другую птицу. – Ты уходи… пока не поздно. Пока руки чистые.
Она посмотрела на собственные руки, запущенные, по теткиному мнению. Белые пальцы, черные ногти. Грязь! Лара ее вычищает, выскребает каждый день, а грязь возвращается. И руки – грязные. Капает с них.
Кап-кап… на камень… красным. Кровь?
Лара не убивала! Она никого не убивала! И, хоть ей уже не спастись, но предупредить эту девушку она успеет.
– Видишь? – Лара растопырила пальцы, с которых стекали кровавые ручьи. – Это все они… она… жадность… уходи, пока… не соглашайся, если предложат… страшно.
Не получалось это – говорить. Распухший язык забил рот, и Лара задохнулась. Она почему-то сразу поняла, что сейчас умрет. И, падая, закрыла глаза. Ее уложило на камень, такой горячий и сухой.
Крови на нем не было. Чистый камень.
И если так, то, возможно, у Лары есть крохотный шанс на прощение. Она ведь действительно не хотела никого убивать.
Глава 4
Чудеса и чудотворцы
Возможно, Ирина Николаевна Громытько и была предсказательницей, но счастья ей этот дар не принес. А Далматову и вовсе работы добавил. В полученном – по праву ли? – пакете лежала книга «Мифы Древней Греции», авторства Куна, рекламный проспект Центра и листочек бумаги, на котором корявым почерком было выведено:
«Двое стоят у ворот храма. Пифия держит чашу. Бог говорит ее устами. Бог ест ее душу».
С обратной стороны: «Аполлон имеет два лица».
Ясности все это не добавляло, зато усиливало – многократно – интерес к происходящему. И вряд ли Саломея одобрила бы этот интерес, но после непродолжительного раздумья Далматов решил, что ставить ее в известность вовсе не обязательно. В конце концов, ему было скучно. И Илья решил, что ввязывается он в эту историю не из-за Саломеи – она взрослая и сама о себе позаботится, – но ради Громытько с ее шарадами. Пропавшая Ирина была обнаружена в придорожной канаве, в состоянии бессознательном. Сперва Громытько приняли за путану, налетевшую на неудачного клиента, а может, на конкуренток, но позже установили – следов насилия нет. Ни переломов. Ни ушибов. Ни гематом.