Дельфийский оракул
Шрифт:
Закрыть глаза, позволив малиновому аромату окутать ее холодом. Или – жаром? Жар идет от пальцев и выше, перекрывая дыхание. Качается мир, и приходится опереться о стену.
Часы оглушительно тикают.
Быстро и быстрее. Еще быстрее, пока тиканье не сливается в ровный гул. Это не тиканье – рокот двигателя. Темно. Дождь тарабанит в лобовое стекло. Дорога плывет. И узкие пучки света мечутся по ней – от края до края. Вспышка. Встречное авто ослепляет. На секунду всего, но этого хватит…
Визжат тормоза.
Тикают часы.
Запределье отступает,
Саломея онемевшими пальцами набирает номер.
– Илья! – она кричит в трубку, хотя кричать нет нужды. – Дорога! Будь осторожен, слышишь?
– Я…
Визг тормозов. Грохот.
Обрыв связи.
«Абонент временно недоступен. Абонент…»
– Не волнуйся, милая. Жив он. – Анна Александровна по-прежнему пьет чай. И Саломее очень хочется придушить эту спокойную женщину.
Телефон оживает.
– Лисенок, мы тут немного кувыркнулись, – голос Далматова нарочито весел. – Но сейчас выберемся и приедем.
– Ты цел?! – Ей хочется кричать и плакать.
– Ни царапины.
Анна Александровна забирает у нее трубку и нажимает на «отбой».
– Что вы…
– Послушай, милая, времени у нас не так уж много. Я хотела тебе показать, как работает судьба. Ты пытаешься ее предотвратить, но это невозможно. Все твои поступки ведут к одному – предсказанное исполняется. Если бы ты не позвонила, он не отвлекся бы на разговор и справился бы с управлением. Всего доля секунды, но каков эффект… и в следующий раз стрела ударит не рядом, а точно по цели.
– А если я… если бы я… не стала звонить?
– Он бы все равно кинулся тебя искать. И сам стал бы тебе названивать. И отвлекся бы… или третий вариант. Четвертый. У судьбы их – множество.
«Пункт назначения» какой-то! Как ни вертись, но смерть тебя настигнет.
– Рената так говорит, – продолжила Анна Александровна, отставляя чашку. – И думает, что права. В чем-то, конечно, она права, но… как же получается, что люди видят именно то, чего и желали бы увидеть? Слышала выражение – «накликать беду»?
Саломея кивнула и спрятала дрожащие руки в подмышки. Далматов мог умереть. Из-за нее!
– А судьба чем лучше? Ее тоже можно… накликать. Вернее, увидеть.
– В той чаше? – спрашивает Саломея.
– Да. Видишь, как мы друг друга хорошо понимаем.
– И вы…
– Я хочу тебе помочь. И себе тоже.
– Слабо верится! Ваша племянница говорила…
– Она много чего говорила. Глупая девчонка! Я желала ей добра и… но, наверное, следует начать сначала, уж если у нас пошел такой доверительный разговор.
Анна Александровна всегда знала, что отличается от прочих. Поначалу это знание оставалось словно бы отстраненным, не имеющим практического выхода. Но однажды Аннушка раскинула карты соседке, предсказав ей скорую встречу с червовым королем, и соседка одарила Аннушку конфетой.
А через день она, соседка эта, встретила в гастрономе симпатичного капитана, который предложил помочь ей сумки донести… свадьбу играли всей улицей.
Увы, родителей подобная слава дочки отнюдь не обрадовала. Они были приземленными материалистами, полагавшими, что профессия швеи куда как надежнее стези гадалки.
Аннушка подчинилась им, уже ощущая, что набрела на собственный путь. Она училась и шить, и гадать. Сама нарисовала первую свою колоду Таро, толкуя ее по собственному пониманию. Всегда – с удачей для клиента. Клиентов становилось все больше…
Аннушкины предсказания сбывались.
Ради чего – все? Ради денег, которых им раньше всегда не хватало. А ведь Анна была молода, ей хотелось иметь красивые вещи. Блузку шифоновую или платье цветастое, китайского шелка, туфельки, пудру, тени… пирожные и кофе в кафетерии. Не за стипендию же было их покупать! Маленький бизнес Анны, который к окончанию ее учебы стал-таки настоящим бизнесом – у нее и офис появился в комнатушке, которую сдавала молчаливая равнодушная старуха, – кормил не только Анну. Родители брали ее деньги, кривясь и отворачиваясь, словно эти деньги были им вовсе не нужны, это они милость дочери оказывают.
Не ради Анны, ради сестры ее, «настоящей», «правильной» дочери.
И еще – Ренатка была.
Ренатка жила по соседству, тихая и застенчивая, она отличалась какой-то особенной некрасивостью, которая вызывает агрессию у подростков. Анна Ренату защищала. Рената Анне помогала с учебой. Сложившийся союз их с годами окреп. Пожалуй, Рената – единственная – относилась к новому увлечению Анны с пониманием. И деньги если и брала у нее, то в долг, отдавала всегда аккуратно, в срок.
А потом случилась беда.
Пустынная дорога – и переход, неудобный, пешеходный, в ста метрах, казавшихся по зимнему гололеду далекими. Удобная тропа, проложенная многих людей ногами. И автомобиль, вылетевший со двора. Визг тормозов. Удар, который Анна ощутила всем телом. Боль…
Переломы. Разрывы связок. Сотрясение мозга и угроза слепоты. Мир, сделавшийся серым, размытым. Неподвижность – в гипсовом коконе. И сводящий с ума страх, что это – навсегда.
– Это тебя Бог покарал, – сказала мать, появившись в больнице спустя три недели после аварии. Она прежде не отличалась набожностью, напротив, всячески высмеивала веру, а тут вдруг – платок на волосах и оловянный крест в пальцах. – За твое гадание он тебя и покарал! Ворожеи Богу противны. Покайся!
Мать оставила ей бутылку освященной воды и дешевенькую иконку, которую самолично запихала под подушку дочке. Подушка была серой, больничной. Одеяло – тонким. И простыни там меняли редко. За Анну ведь не платили… выходит, она никому не нужна?
Рената появилась спустя месяц.
– Извини, подруга. – Она поставила тяжелый пакет на подоконник. – Я уезжала. Замуж выхожу, и – вот…
И она тоже бросит Анну.
– Он – хороший человек. Бизнесом занимается. Вот выздоровеешь – и нагадаешь ему удачу, ладно?