Дело Кристофера
Шрифт:
— К маме или к Лайонелу? К маме или к Лайонелу? — Никак не могу решить. Хватаюсь за телефон. — Каддини, куда сначала ехать? К маме или к Лайонелу?
— Док, шесть утра, я же сплю! — ноет в трубку студент.
— Точно. Значит, к маме. Спасибо!
— Легла бы поспала, чем родных допекать спозаранку, — вздыхает он и отключается.
К двери родительского дома бегу бегом, стучусь как слоненок, и, думается мне, именно поэтому когда папа открывает дверь, в руках он держит бейсбольную биту.
— Джо? — удивляется, а затем обнимает, при этом невольно, но очень чувствительно,
— С нас сняли обвинения, — объявляю как можно радостнее, все еще потирая поясницу.
— Да? Здорово, — пожимает папа плечами. Он определенно доволен, но совсем не так, как я ожидала.
— Ты не понял. Вы теперь можете вернуться в Штаты!
— А зачем, Джо? — удивляется отец, откровенно шокируя свое чадо. — Работы для меня там больше нет, а здесь дела идут прекрасно, плюс рядышком, наконец, наша девочка, счастливая, влюбленная. Внуками, надеемся, порадует. — Эти заявления будто с ног на голову весь мой мир переворачивают… а как же Штаты? Разве папе и маме не полагается любить место, где они прожили большую часть жизни? — Ну что ты все на пороге топчешься? Давай проходи.
— Ханна здесь? — выскакивает из спальни мама. Одета она в халат, волосы растрепаны, а на щеке след от подушки.
— Зои, нас помиловали, представляешь? — улыбается папа.
— Чудесно-то как, Джон. Пойдемте завтракать. Я сейчас вафли испеку.
Боже, если даже Брюс скажет, что ему в Австралии чудесно живется, я сойду с ума. Обещаю! Неужели единственным человеком, который переживал по поводу сложившейся ситуации, была я одна? Или так редко общалась с родными, что не заметила, насколько хорошо им в Австралии? В моей голове когда-то отложилось, что Сидней им не по нраву, но, видимо, Ньюкасл — совсем другое дело, и единственный человек, застрявший в прошлом — именно ваш покорный слуга.
Завтрак мы с мамой готовим праздничный, в конце концов повод имеется, и я даже стараюсь быть милой с Брюсом, который — гип-гип — свалит, наконец, в Штаты, и не будет как бельмо на глазу, но червячок грызет, не дает покоя. Что случилось с Лайонелом? Терпения хватает ровно до восьми утра, а потом я вскакиваю с места и чуть не бегом бросаюсь выяснять причину, по которой до меня так настойчиво пытались достучаться.
Войти в дом Керри, зная, что ее больше нет, очень тяжело. Это место теперь напоминает храм, хотя раньше было совсем иным. Воспоминания, связанные с гнездышком семьи Прескотт, были наполнены теплом и светом, несмотря на темные для меня времена, а теперь по сравнению с ним даже наш с Шоном огромный пустоватый особняк кажется эталоном уюта.
Лайонел, открывает мгновенно. Будний день, ожидала его увидеть в деловом костюме, готового выходить на работу, но он в домашней одежде, и сердце сжимается от недобрых предчувствий. Надо срочно искать катастрофу!
— Что-то с детьми? — вместо приветствия спрашиваю я и, оттолкнув его, влетаю в дом. — Джулиан! — кричу.
— Доброе утро, Джо. Я бы пригласил тебя
— Извини. Ты до смерти меня напугал, — хватаясь за голову, пытаюсь успокоиться. Да, Лайонел мне так ничего и не объяснил, но если бы что-то случилось с малышами, не вел бы себя настолько невозмутимо.
— Джоанна? — раздается детский крик сверху. — Девчонки, там Джо!
И Джулиан буквально бегом бросается по лестнице вниз. А за ним две малышки. У меня сердце замирает — даже не знаю, кого спасать. К счастью, Джулиан достаточно взрослый, чтобы устоять на ногах, а выловить чуть ли не кубарем скатывающихся по ступенькам малюток помогает Лайонел. Отчитывает, разумеется, но не сильно, понимает, что скучали. А я прижимаю к себе Кики и поражаюсь тому, насколько она похожа на Керри. Просто копия! И пахнет сладко-сладко, ванилью. Живо вспоминаются дни, когда я с ней возилась как с родной дочкой.
— Джулиан, сходите пока погулять, а мы с Джоанной сейчас приготовим завтрак. Уверяю, вы успеете наобщаться вдоволь.
— А Оливия не присоединится?
— Она поздно легла, — только и отмахивается.
О, дружок, да ты вкусил свой фунт лиха… Керри, спорю, тебя провожать не забывала… Что тут сказать? Да ничего. И Джулиан, не по-детски мрачно взглянув на меня, уводит капризничающих сестер во двор. Сдается мне, с Оливией не сложились отношения не только у меня. Встаю напротив окна и смотрю, как парнишка аккуратно покачивает двойные качели, на которых, крепко вцепившись в перила, сидят Марион и Кики. Он очень повзрослел. Пугающе сильно…
— Почему ты не на работе? — спрашиваю у Лайонела, оборачиваясь.
— Потому что мне дали выходной для сбора вещей.
— Вещей?
— Да. Ты не могла бы бекон пожарить? — спрашивает он, протягивая мне сковороду. Не спрашиваю, вижу, что Лайонел набирается решимости. — Поэтому я и звонил тебе. Меня переводят в Канберру. Это назначение мечты, я пять лет его добивался.
— О, мои поздравления, правда!
— Не спеши, — сухо хмыкает он. — Я не ожидал, что должность достанется мне теперь, когда Керри умерла. Из-за детей я в последнее время сильно отстал в этой гонке… — Мне отчетливо вспоминается звонок Шона… кажется, я знаю, кто помог Лайонелу получить место. Этот кто-то очень любит играть на чужих амбициях! — На мое место здесь — представь себе — даже человека уже нашли, никто не ожидал, что я могу отказаться. Но эта работа потребует всех сил и времени, а у меня трое детей. Оливия хорошая, но она совсем не… — И замолкает, будто испугался договаривать.
— Совсем не Керри, — заканчиваю я его мысль, посыпая специями бекон. Пытаюсь скрыть эмоции, подавить преждевременную радость. — Я понимаю.
— Нет, не понимаешь… — воинствующе начинает он. — Она не такая как Керри, но все же чуточку такая же…
Его утверждение могло бы быть лишено всякого смысла, если бы я не чувствовала нечто подобное по отношению к другому человеку. И, не поднимая глаз, говорю:
— Понимаю, уж представь себе. Селия тоже не такая как Керри, но чуточку такая же. И с ними нам полегче.