Дело молодых
Шрифт:
Ну да, Йози почуял напряг моментально — он не только машины насквозь видит, зараза.
— Что-то не так?
Сижу, тру руки ветошью. Аккуратно, палец за пальцем оттираю. Молчу — пусть сам скажет. Всё он понимает, жопа такая, и нефиг прикидываться. А будет и дальше дурку ломать — ну, и пофиг тогда. Обострять не буду, но и всё на этом. Останемся приятелями, я надеюсь.
— Слушай, это правда тебя ни к чему не обязывает.
— А можно всё же узнать, — осведомился я не без ехидства, — что собой представляет то, к чему оно меня не обязывает?
— В смысле?
— Ну, ведь есть же что-то? Йози, я, конечно, социофоб, но не дурак же. Или раскрываем карты, или закрываем тему.
— Слушай, но это же просто мотор.
— Ок,
Йози молчал, но я уже видел — да, щёлкнуло. Хотя так и не понял, что именно — то ли он сейчас развернётся и уйдёт, то ли, наконец, что-то расскажет. Он как-то сразу изменился, словно другой человек передо мной на табуреточке сидел. Как внезапно разоблачённый разведчик в тылу врага. Только что он с тобой шутил, балагурил, обнимался и предлагал выпить, а теперь — то ли вербовать начнёт, то ли пристрелит. Ну, это я, конечно, для художественности — насчёт «пристрелит». Хотя…
— Ладно, — очень серьёзно сказал Йози, — ты прав. Я должен спросить, но я в любом случае вернусь.
«С пистолетом», — подумал я, но промолчал. Не всерьёз же.
Через пару часов, повернувшись, обнаружил Йози, сидящего как ни в чём не бывало на табуреточке, с лицом настолько безмятежным, будто всего предшествующего разговора не было. Ну, по крайней мере, он пришёл без пистолета. Я надеюсь.
Он молча подал трубу, мы продели её в обвязку уже открученного мотора. Из-за разницы в росте было не особо удобно, но это, согласитесь, мелочи — по сравнению с тем, чтобы одному корячиться. Взялись на раз-два-три, сдёрнули, вытащили. Отперли в угол, поставили, выдохнули.
— Спасибо, — совершенно искренне сказал я.
— Не вопрос, — ответил Йози, — обращайся. Да, кстати, Старый хочет с тобой поговорить. Если ты, конечно, не против.
О как. Лёд, значит, тронулся. Интересно.
— А чего б я был против? Я насчёт поговорить всегда запросто.
— Тогда подходи через час в макдачечную. С него картошка-фри.
— В «Мак»? — удивился я.
— Ну да. Старый его любит почему-то. Сам удивляюсь, — корректно перевёл стрелки Йози.
Макдак рядом с Гаражищем открыли, разумеется, не ради самого Гаражища — здешняя аудитория дальше разливочной не ходит. Просто невдалеке появился первый, ещё такой с виду робкий Торговый Центр. Глядя на него, сложно было представить, что вскоре они захватят мир, подмяв под себя все свободные площади и начав активно отжимать занятые.
Ну да чёрт с ним, не о том речь. Я про «Макдак», собственно. ТЦ его забросил на территорию рынка как первый десант будущего оккупационного корпуса, в очередной раз потеснив торговцев дешёвым тряпьём. Нам, гаражным, до того рынка дела не было, но в «Макдональдс» механики иной раз захаживали, потому что наша кафешка-разливушка работала либо до шести, либо пока ТетьВаря — суровая женщина-дозатор — не замучается на наши грязные рожи смотреть и по стописят разливать. При этом макдак работал до десяти, а окошко «Макавто» так и вовсе круглосуточно, если постучать в него монтировкой и громко поматериться.
Это, наверное, самый медленный в мире «Макдональдс». Приезжающие из столиц люди ходили это смотреть, как кино из жизни моллюсков. Отпустив очередного клиента, дебелая девица со штампом центрторга на челе чешет репу, ковыряется в носу, собирается с силами, набирает в обширную грудь воздуху и испускает басовитый протяжный вой: «Свооообоооднааая каааа… (зевок, прикрытый пухлой ладошкой) …сссаааа…». На суетливых столичных жителей это оказывало необычайно умиротворяющее действие. Они сразу понимали, как хорошо, спокойно и неторопливо живется в провинции.
Я теперь редко выходил
На улице ко мне, радостно улыбаясь, направилось Чудо. Молодой человек наружности столь идеальной, что я даже на секунду пожалел, что я не девочка — высокий спортивный голубоглазый блондин ростом меня на полголовы выше, прекрасно, хотя и немного строго для этой погоды одетый, с чертами лица совершенными до нелепости — ровно в меру мужественными, чтобы не быть смазливыми при идеальной правильности. Уверен, даже его прикус и зубная формула хранятся в палате мер и весов. Лицо его светилось таким позитивом и дружелюбием, что оставался только один вопрос: «Кредиты или секта?».
Он подошёл ко мне широким пружинистым шагом, неся несколько наотлёт изящную кожаную папку-планшет с латунными уголками, и, улыбнувшись во все 32 идеальных зуба, сказал бархатным баритоном: «Здравствуйте! Не хотите ли…»
— Нет! Не хочу! — хрипло отрёкся я, не вынеся этого сияния запредельной доброжелательности в его голосе, и позорно сбежал, так и не узнав — мормоны или гербалайф? А может, всё-таки адвентисты? Или страхование жизни?
А потом в «Макдональдсе» давился мерзостной пародией на кофе, ждал Старого и думал: а что, если это ангел, присланный на землю исполнять желания? Подходит и спрашивает заветное, готовый исполнить. А все только шарахаются, в ужасе размышляя — «Свидетели Иеговы» 14 или моментальный кредит? Он и докладывает, обескураженный, наверх — мол, жизнь идеальна. Живём в говне, взывая «Господи, доколе!», а по инстанции ему докладывают: «Всё ништяк, желаний не обнаружено!». Как-то неправильно это, а что поделаешь?
14
Деятельность организации запрещена на территории РФ.
И вот, пока я предавался этим абстрактным размышлениям, впорхнула в «Макдак» девушка. То есть там много всяких девушек входит и выходит, а некоторые вообще непрерывно тусуются, но это была не просто девушка, а Девушка. Знаете, из тех, при виде которых вдруг удивительно отчётливо понимаешь, что тебе за тридцать, что башка местами седая, что последние несколько кило твой фигуры лишние… Ну, в общем, что не про тебя сия красота, и где мои двадцать лет. Я бы описал её внешность как-нибудь поэтически, но девушек словами описывать — только впечатление портить. Представьте себе самое прекрасное видение, на какое у вас хватит фантазии — этого будет достаточно.
Не подумайте чего — интерес к таким прекрасным видениям у меня чисто эстетический. Как бы ни были хороши юные девы, но очаровательная непосредственность тех, кому нет ещё двадцати, довольно быстро начинает утомлять тех, кому за тридцать. В общем, гораздо лучше любоваться ими издали, умиляясь на то, какое совершенство иной раз удаётся сотворить природе. А девушка присела за столик и смотрит на дверь — ждёт кого-то. Она сидит, вся такая неземная, я сижу, на неё любуюсь — в мире разлита гармония, даже кофе стал как будто не таким противным. И тут она дождалась. В порыве вострепетала, подалась навстречу, личико осветилось… У меня аж слезу чуть не вышибло — нельзя же так перегружать моё чувство прекрасного! Но тут я увидел Его, избранника сей феи.