Дело о государственном перевороте
Шрифт:
– Повторюсь, не знаю. Министр только говорит о разумных мерах, о том, что доложит Керенскому, но действовать надо сейчас, пока не стало поздно.
– Значит, вы предлагаете действовать их же методами.
– Да.
Задумались. Столько лет боролись с преступниками, искали, проводили дознания, а здесь приходится самим думать о том, чтобы себя вовлечь в уголовное деяние.
– Я вот, что думаю…
– Аркадий Аркадьевич, мы с вами старые вояки с уголовным элементом и мне не хотелось бы, чтобы такие же элементы управляли государством. Сколько лет мы с вами, не щадя жизни. – не хватало слов, – а здесь… Я не думаю, чтобы всё завершилось, как
– Но…
– Вот именно, оружие мы с вами держать не разучились, правда, может быть, совесть? – Кунцевич посмотрел сощуренными глазами на начальника.
– Нет, совесть будет молчать.
– Нам надо наметить план действий.
– То бишь с кого начать?
– Да.
– Кто более опасен в данной ситуации?
– Председатель ВРК номинальная фигура, все решения принимает Троцкий и несколько человек в комитете, вот опасны они. Остальные только для того, чтобы выйти на сцену с фразой «кушать подано».
– Вот и ответ на первый вопрос.
– Согласен, – сразу же ответил Кирпичников.
Договорились встретиться с самого утра, приготовиться, написать родным письма, привести дела в порядок, ведь никто не знал, чем может закончиться предстоящая авантюра. Хотя ловили преступников не по одной сотне, но никогда сами ничего не планировали, а здесь, мало того, что наметили цели, но и надо воплотить в жизнь и желательно, чтобы самим не пойти под нож революционной гильотины.
Придя домой, Кирпичников достал из шкафа бутылку наливки, которую держал для особо торжественных случаев. Решил, что более подходящего случая не найдётся. Налил в большую рюмку и сел за рабочий стол. Начал писать жене, которую ещё в мае отправил в Тверскую губернию, где было тише и не так события отражались на течении жизни. Почти лист исписал мелким бисерным почерком, потом скомкал и сжёг в пепельнице. Лучше пусть пострадает он, начальник сыскного, тьфу, уголовного розыска, нежели семья. Катерина поймёт и так.
Жаль, что детей не поставил на ноги, но, увы, ничего исправить нельзя. Не перелистать назад книгу, чтобы начать читать заново. После того, как письмо превратилось в пепел, Кирпичников начал приводить в порядок бумаги. Без жалости комкал, рвал и бросал в ведро, чтобы в огне камина уничтожить документы, которые не должен никто прочитать.
Есть в жизни поступки, которые определяют, каким ты был, думал Аркадий Аркадьевич, вот и сейчас наступил час, когда будет видно, подлец ты или герой. При слове «герой» начальник уголовного розыска усмехнулся. Нет ничего героического в том, что один человек лишает жизни другого из—за того, что второй может разрушить до основания налаженную жизнь, да не только жизнь, а всё Отечество. Если выгорит дело, то все будут на коне. А если нет, так пусть в будущем помянут не злым тихим словом коллежского советника Кирпичникова, состоявшего при государе в должности начальника сыскной полиции Санкт—Петербурга. А ныне начальника уголовного розыска Петрограда.
Налил ещё одну рюмку, хмель не брал, словно пил простую воду. То ли не давало расслабиться напряжение, то ли впереди маячившая неопределённость била по нервам.
Утром поднялся без обычных постельных пяти минут, облился холодной водой. Выпил чаю и направился на Офицерскую, где должен был встретиться с Кунцевичем. Шёл настолько занятый своими мыслями, что не видел ничего и не слышал, как с самого утра разносчики предлагали за гривенник свежие новости.
В кабинете Аркадий Аркадьевич
Дверь распахнулась. Не вошёл, а прямо—таки влетел возбуждённый Кунцевич. Горящие глаза завораживали. Помощник ничего сказать не мог, тяжело дышал от быстрого бега.
– Вот, – бросил на стол свежий выпуск «Нового времени».
– Что там? – Бесцветным голосом спросил Аркадий Аркадьевич.
– Да вот, – ткнул пальцем в заголовок.
– Не затруднит вас прочесть вслух, что—то неважно себя чувствую.
– «В такие дни, когда решаются судьбы чуть ли не всего мира, когда нет почти ни одного равнодушного человека, думающего о судьбах Отчизны, произошло событие чрезвычайной важности. Сегодня ночью, около двух часов, на заседании Военно—Революционного Комитета, призванного мобилизовать российский народ для отпора вражеской армии, не выдержало сердце члена комитета Льва Давыдовича Троцкого—Бронштейна. Этот пламенный борец за счастье народа не дожил до своего сорока восьмилетия считанные дни. Так уходят из жизни, не покидая служебного места…» и прочая, прочая, прочая, – бросил снова газету на стол Кунцевич.– Есть всё—таки Бог и он с нами, Аркадий Аркадьевич. Я целую ночь строил планы. Даже нажимал сто раз на курок и вуаля – первого заговорщика не стало.
– Вы думаете, что это счастливая случайность?
– Именно, так.
– Я перестал верить в случайности ещё в гимназии, даже, если проведение Господне пришло нам на встречу, то это либо чудо, либо чья—то помощь. Ко второму я склоняюсь более всего.
– Вы предполагаете, что…
– Совершенно верно, так я вижу ситуацию.
– Но кто?
– Есть у меня одна догадка, но я сперва уточню, а потом поделюсь с вами.
– Мне казалось, что мы можем доверять друг другу.
– Я доверяю вам, Мечислав Николаевич, но, честно говоря, не хочется бросаться пустыми словами.
– Всё—таки.
– Хорошо, у меня складывается впечатление, что к этой смерти приложили руку господа из нашего правительства.
– Вы думаете, – не закончил мысль.
– После событий пятого года начали ходить слухи, что при жандармском управлении создано секретное отделение, в котором разрабатывались специфические средства борьбы, в частности устранение неугодных путём заражения различными болезнями.
– Но в статье сказано, что подвело сердце?
– Вполне возможно, но, согласитесь, вовремя.
– Если так, тогда понятен интерес к розыску Ленина.
– Конечно, такой метод борьбы неприемлем, мы сами превращаемся в народовольцев.
– Аркадий Аркадьевич…
– Но я поддерживаю, гадину надо давить в гнезде, а не тогда, когда она наберёт силу.
– Произошло столь печальное событие на заседании ВРК, но кто заменит Троцкого?
– Здесь напечатано, что на заседании присутствовали председатель Лазимир…
– Формальный председатель комитета, за ним и стоял Лев Давыдович.
– Подвойский?
– Вполне возможно.
– Антонов—Овсеенко?
– Может быть.
– Садовский?
– Наверное.
– Крыленко?
– Видимо, – Кирпичников схватился за голову, – Господи, мы гадаем на кофейной гуще, для меня названные вами люди только пустые фамилии, я не знаю ни о ком из них.
В дверь постучали.
– Аркадий Аркадьевич, – у дежурного был озабоченный вид, – в Прачечном убитый найден.
Кирпичников хотел сказать, что занят, но увидев взгляд чиновника, сдержал себя.