Дело о государственном перевороте

Москвин Игорь Владимирович

– В кармане, – скосил глаза один из остановленных.

Бандит достал из бокового кармана мужчины бумагу:

«Податель сего мандата капитан 2— го ранга Свирский…»

Поручик посмотрел в лицо поручику:

– Офицер, значит.

– Там всё написано.

Выстрел щёлкнул глухо, словно кнут извозчика, вслед за первым прозвучали ещё четыре или пять.

– Поехали, – сказал Поручик, его щека дёрнулась, хотел, было, бросить мандат на тротуар, но сунул в карман.

– Останови у фонаря, – вдруг приказал

Сафрон.

– Ты что?

– Останови, говорю, хочу взглянуть на документ, – почесал ус главарь, – кого ж мы остановили. Видишь, машина какая, не всякому она по карману.

Сафрон вышел из машины, три раза смотрел документ и трижды чесал затылок, шепча: «Не может быть! Не может быть!»

– Гони обратно, – рявкнул он, упав на сидение.

– Что?

– Гони обратно, – сквозь зубы процедил Сафрон, – мы чуть было в заложники не взяли самого Керенского.

– Это какого?

– Дубина, – сказал бандит, сидевший рядом с шофёром, – он же вместо царя теперича.

– Ой, ли.

– Гони назад, надо же самого Керенского из машины выбросил и не узнал.

– Толку—то?

– Что ты понимаешь? Толку? – Передразнил бандита Сафрон. – Могли бы много чего поиметь.

Домчались быстро, но на месте, где высадили из машины Керенского, лежал только мёртвый офицер. Главарь выскочил из машины. Огляделся вокруг, ноздри раздувались, словно у загнанной лошади.

– Опоздали, – Сафрон цедил сквозь зубы, – что ж я сразу не прочитал фамилию, – посетовал он. – Самого Керенского на мушке держал, такого фарта нам более не видать. Ладно, поехали, нас купец в гости ждёт, – щека нервически дёрнулась то ли от злости, то ли от упущенной возможности.

Звонок телефона резкой дребезжащей дрелью раздался в третьем часу ночи.

Кирпичников поднялся с постели и сразу сел. Отчего—то закружилась голова.

Телефон продолжал раздражать своим звонком.

Аркадий Аркадьевич накинул на плечи халат и подошёл к аппарату.

– Кирпичников, – сказал в трубку, обдавшую шипением.

– Аркадий Аркадьевич, – прозвучал глухой голос, прерываемый шипением, – простите за столь поздний звонок, мне поручил Павел Николаевич побеспокоить вас и распорядился выслать за вами машину, которая стоит у вашего дома.

– В чём дело? – Раздражённо бросил начальник уголовного розыска, хотел добавить, кто такой этот Павел Николаевич, но вовремя сообразил, что звонок, видимо, из канцелярии Министра Юстиции.

– Дело весьма спешное, государственной важности, не терпящее отлагательства.

– Но…

– Аркадий Аркадьевич, машина у вашего дома, – трубку на противоположенной стороне положили на рычаг.

Кирпичников скинул халат и начал натягивать штаны, обдумывая внезапный звонок. Что могло произойти в государстве, если его, начальника уголовного розыска вызывает министр, которому несколько месяцев не было дела до сыскных агентов, пока не понадобилось провернуть дело с большевиками. Начал застёгивать жилетку, потом пиджак, на миг

задумался и сунул в карман пистолет.

Выглянул в окно. Внизу, действительно, стояла машина.

«Спешное дело», – проговорил вслух Аркадий Аркадьевич и вышел из квартиры.

Сафрон остановился у двери, прислушался. Рядом с ним на лестничной площадке стояли Поручик и Мартын, оба сжимали в руках по револьверу.

– Стучи, приказал главарь.

В подъездной тишине удары разносились громовыми раскатами.

– Кто там? – Раздался заспанный женский голос.

– Парамонов Сидор Викентьевич здесь проживают? – Спросил Мартын.

– Здесь

– Открывайте, полиция!

За дверью послышалось шуршание одежды и какая—то суета, среди которой слышался неясный шёпот.

– Открывайте.

– Сейчас Сидора Викентьича спрошу.

– Пока будешь спрашивать, дверь вынесу, – зло крикнул Поручик, – дело важное, открывай.

Щёлкнул замок, потом звякнула цепочка и последним заскрипел засов. Дверь тихонько начала приоткрываться, в проёме блеснуло бледное лицо девчонки, лет семнадцати восемнадцати, стискивающей на груди края большого цветастого платка.

Мартын плотоядно улыбнулся и провёл рукой по усам.

– Без вольностей, – сквозь зубы процедил главарь, – не за этим пришли, – и погрозил револьвером.

Мартын тяжело задышал, но ничего не сказал.

Министр юстиции стоял у окна и переваливался с пятки на носок и обратно, руки заложены за спину. Лица не было видно, только отсветы от электрической лампочки гуляли по стеклу, огибая фигуру Малянтовича.

Секретарь открыл дверь.

– Павел Николаевич! – Позвал он не очень громко. – Павел Николаевич, Кирпичников прибыл.

Из кабинета раздался обрадованный голос.

– Пригласите, я жду.

Аркадий Аркадьевич, порядком перебравший множество причин вызова к министру, вошёл немного сконфуженный. Так и не смог угадать, зачем он понадобился в столь поздний час Малянтовичу.

– Дорогой вы мой, – шёл навстречу Кирпичникову Министр Юстиции, протягивая вперёд обе руки, – как я рад вас видеть. Вы уж простите за столь позднее приглашение, но дело, произошедшее в столице требует не медлительного вмешательства. Извините, но наша служба не имеет часов отдыха, – говорил он скороговоркой, и Аркадий Аркадьевич не всё понимал.

– Вечер, простите. Скорее доброй ночи.

– Пустое. – замахал руками министр и обратился к помощнику, – Сергей Григорьевич, будьте любезны, подайте нам горячего чаю.

Кирпичников молчал, хотелось всё—таки услышать, что стряслось такого, что не может подождать утра? Может быть, убили кого—нибудь из правительства? А может быть самого? Промелькнуло в голове, но так и кануло, не оставив следа, в Лету.

– Дорогой мой, – не прекращал словоизлияния министр, – на вас теперь вся надежда. Событие чрезвычайной важности и срочности произошло у нас. Я не знаю, с чего начать?