Дело о государственном перевороте
Шрифт:
– Кто из них?
– Я бы поставил на…– начал перебирать папки и откладывать в сторону некоторые из них, – Мартынюка, вот этого Белова и вот этого Белякова.
– Они мне тоже показались заслуживающими внимания. Но ознакомить надо со всеми фотографиями. Не хочу, чтобы наша ошибка стоила кому—то из наших агентов жизни.
– Вечером, – Кунцевич достал из кармана часы, щёлкнул крышкой, – да, сегодня вечером я ознакомлю всех, но мне не нравится держать сотрудников в неведении относительно Керенского.
Кирпичников тяжело вздохнул и его лицо передёрнулось.
– Вы
– Я всё понимаю, но мы с вами, Аркадий Аркадьевич, не сходимся в одном вопросе. Для меня Керенский – обычный болтун, который только и может, что заводить речами толпу, а страна, простите, не толпа, а великое множество людей со своими мыслями и чаяниями. И вот глава должен стоять на страже их, а не собственных шкурных интересов, как остаться у власти.
На лбу Кирпичникова прорисовались морщины, и он довольно серьёзных тоном спросил.
– Значит, вы хотите уйти?
– Аркадий Аркадьевич, борьба с преступностью не зависит от власти. Поэтому, – махнул рукой, – куда я от вас денусь. Я всю жизнь борюсь с уголовниками, а мои мысли этой борьбе не помеха.
Начальник уголовного розыска протянул руку помощнику, тот пожал её.
– Значит, отбросим политическую шелуху?
– Отбросим, – тихо сказал Кунцевич.
Вечером агенты собрались поделиться услышанными в разных питейных и злачных заведениях сведениями. Получалось, что почти никто ничего правдивого о банде Сафрона не слышал. То, что она обитала в столице, подтвердили многие, но вот более подробной информации собрать не удалось. То ли многие из уголовных боялись за болтливость потерять не только язык, но и саму жизнь, то ли передавали друг другу обычные сплетни, обрастающие от передающего к слушающему всё более и более неправдоподобными подробностями, выдумываемыми на ходу.
Не явился только Спиридон Мишин. Поначалу Кирпичников подумал, что агент просто разочаровался во службе и не захотел даже прийти, чтобы оповестить о своём уходе, но никто из приятелей Мишина не слышал таких мыслей, наоборот Костя загорелся новым делом и направился в питейные и злачные места на Лиговке, резонно предполагая, что там можно узнать больше сведений. Об опасности уголовный агент отзывался, как о профессиональной необходимости.
Кунцевич каждого из сотрудников ознакомил с фотографиями подозреваемых, особо отметил лиц, которые более всего подходят на роль подручных Сафрона. Внимательно
Когда все разошлись, в кабинет Кипичникова кто—то постучал. На приглашение войти, дверь отворилась и на пороге оказался Семён Валевский. Агент со стажем, пришедший в сыскную полицию, когда в девятьсот пятом распоясались не только мятежники, поднявшие руку на Царя—батюшку, но и уголовники, под шумок начавшие озоровать, пока власти не стали без суда и следствия погромщиков ставить к стенке, угощая разбойников, да и бунтовщиков свинцовой маслиной.
– Я вот по какому вопросу, – Валевский замялся. Привык выполнять поручения начальников, а не ходить к ним на приём. Покраснел, теребя в руках кепку. – Вот давеча вы фотокарточки показывали…
– Было дело, – повернулся к вошедшему Кунцевич.
– Мечислав Николаевич, – укоризненно произнёс Кирпичников, давая понять, что мешать не стоит.
– Да, показывали мы, ты кого—то узнал? – Спросил Аркадий Аркадьевич.
– Не то, чтобы узнал, – смутился Семён, не зная, как продолжить.
– Вот карточки, – Кунцевич разложил фотографии на столе, – который кажется тебе знакомым?
– Вот этот, – ткнул пальцем Семён.
– Этот? Не ошибаешься? – Лицо Кирпичникова стало серьёзным, глаза сощурились и узкими щёлочками взирали на Валевского.
– Не, именно его сегодня я видел в трактире на Сенной.
– Так, значит на Сенной? – Уточнил Кунцевич. – Он один был?
– Нет, за столом четверо сидело, но этих, – Семён показал на фотографии, – с ним не было.
– Ты слышал, о чём они говорили?
– Вот этот с карточки вечером собирался в баню на Каменноостровском.
– Вечером?
– Так я слышал.
– Уже вечер, – посетовал Кирпичников.
– Успеем, – твёрдо сказал Мечислав Николаевич, посмотрел на Валевского, – оружие при себе?
– А как же, – с обидой в голосе сказал Семён и похлопал по животу, где за поясом брюк находился офицерский наган с самовзводом.
Кирпичников достал из верхнего ящика стола пистолет, проверил патроны в нём.
– Тогда с Богом, Мечислав Николаевич?
– С Богом, Аркадий Аркадьевич, – Кунцевич посмотрел вначале на Валевского, потом на Кирпичникова, – воинство у нас не слишком многочисленное. Я узнаю, кто ещё остался в отделении и прикажу найти извозчика. Вызывать кого—либо, видимо, уже поздно.
– У нас же есть авто? – С сомнением в голосе произнёс начальник уголовного розыска.
– Я узнаю.
Через несколько минут помощник вернулся.
– Шофёры разъехались по домам, но хорошая новость, извозчик нас ждёт на улице. Что, Семён, не страшно?
– Первые пять лет было страшно и от пуль шарахался, а теперь. – Валевский хмыкнул, – один раз живём, поэтому что суждено, от того не уйти.
– С Богом, господа, и с удачей.
Перед баней находилась небольшая площадь, на которой пересекался Каменоостровский проспект с маленькой не приметной улочкой. Начинало смеркаться, однако сумерки ещё не взяли верх над городом, воздух только начал насыщаться серыми красками.