Дело о государственном перевороте
Шрифт:
Кирпичников не мог дослушать, собеседники зашли в какой—то класс, ныне ставший кабинетом.
Несколько часов, проведённые в Смольном, не пропали даром. Аркадий Аркадьевич убедился. Что подготовка к перевороту идёт полным ходом, подготовлены планы захвата государственных учреждений, играющие главные роли: телеграф и телефон, чтобы держать под контролем новости, которые должны быть, либо дозированы, либо преподнесены в нужном ракурсе, банки, какими бы альтруистами и фанатиками не были революционеры, но кушать хочется всем, правительственные учреждения, так
Начальник уголовного розыска убедился, что дело поставлено на широкую ногу. Стало страшно, в голове ещё стояли картины недавнего прошлого, когда две столицы – новая и древняя – испытали на себе прелести действий восставшего народа.
Настроение Кирпичникова с каждой минутой, нахождения в Смольном ухудшалось и не добавляло оптимизма вооружённые не только солдаты, но и рабочие.
Кунцевич принёс тоже не радужные вести, воздух был насыщен миазмами грядущего переворота и смены власти, которая представлялось неведомым монстром. Что такое диктат пролетариата? Или вся власть Советам? Кому? Ленину? Троцкому? Какому—нибудь вновь взращённому Робеспьеру или Дантону? Государство разваливалось на части. Россия от Варшавы до Владивостока имела реальную возможность превратится в кучку разрозненных княжеств времён Дмитрия Донского.
Что—то надо было предпринять, но что?
Известий от Андреева и Бубнова не было.
С самого утра Кирпичников отправился в Мариинский дворец к министру юстиции. Пришлось подождать. Малянтович в прошлую ночь допоздна работал и уехал домой к утру, хотел дома принять ванну и повидаться с детьми и женой. Воротился только в десятом часу. Начальник уголовного розыска успел к тому часу выпить две чашки хорошего ароматного чаю.
– Аркадий Аркадьевич, надеюсь с хорошими вестями? – Министр тряс руку Кирпичникова, по—детски заглядывая в глаза. – Не то последнее время сплошное расстройство.
– Увы, Павел Николаевич, я не стану счастливым исключением, – начальник уголовного розыска выглядел озабочено так, что над переносицей появилась предательская складка.
– И вы, – начал Малянтович, но так и не продолжил, слова, словно растворились перед губами.
– Сразу же могу оговорится, где скрывается Ленин не обнаружено, но думаю, скоро я вам доложу об его аресте, но меня сейчас беспокоит другое. По долгу службы вас должны информировать о настроении в городе не только обывателей, но и вооружённых людей, в частности частей петроградского гарнизона. Так вот, вести не утешительные. Со дня на день не только солдаты, матросы, выступят с целью вооружённого переворота, но и рабочие, которым роздали винтовки и пулемёты.
– Мне известно, – жёстко сказал Малянтович.
– Вы знаете, что так называемая Красная гвардия, организованная под лозунгом борьбы с немцами, находящимися недалеко от столицы, на самом деле, ударная сила большевиков, которые всерьёз намерены сейчас взять власть в свои руки?
– Я слышал об этом.
– Вы слышали или принимаете меры?
– Кое—какие меры мы принимаем, –
– Павел Николаевич, поверьте, что мне не хотелось бы проснуться в другой стране, раздираемой, между прочим, разными политическими партиями и использующими для этой цели, не трибуну Учредительного собрания, а поле боя.
– Я думаю, вы преувеличиваете, до крайних мер не дойдёт. Кстати, в самом деле, за переворотом маячит тень Ленина?
– Должен вас огорчить, за переворотом стоит председатель Петросовета Троцкий.
– Троцкий? – Удивился министр, – но ведь с ним, – прикусил язык.
– Движущей силой переворота является Троцкий, они с Лениным, хотя и соратники по фракции, члены Центрального комитета Социал—Демократической рабочей партии, но они соперники и неизвестно, кто больший из них диктатор.
– Любопытно, мне об этом обстоятельстве не докладывали, – с досадой произнёс Малянтович. – Дело принимает совсем другой оборот.
– Неужели вас, правительство, держат в неведении или это простая российская небрежность, не обращать внимания на очевидные факты. Если девятьсот пятый год вернётся к нам, то крови прольётся гораздо больше. Господа, мнящие себя наполеонами, не остановятся ни перед чем, чтобы достичь поставленной цели – неограниченной власти, до которой нашим царям было далеко.
– Я сегодня же поговорю с Александром Фёдоровичем.
– Извините, господин министр, но надо не говорить, а действовать. Упустить можно не только время, но и Россию.
– Не надо так высокопарно, Аркадий Аркадьевич, мы с вами говорим о кучке болтунов, которые уже лет двадцать, как кричат о свержении власти, а воз и ныне там.
– Увы, воз тронулся, вы или ваши агенты не были в Смольном и не видели, что там происходит. Надо быть реалистом.
– Благодарю за информацию, продолжайте искать Ленина.
– Как быть с Троцким?
– Не беспокойтесь, мы примем неотложные меры, самые подходящие.
– Да, Павел Николаевич, опасен не только Троцкий, но и весь состав Военно—Революционного Комитета.
– Я вас услышал, Аркадий Аркадьевич, и в ближайшие часы предпримем надлежавшие меры. Если ещё будут новости, то милости прошу ко мне.
Кирпичников кивнул головой и вышел.
– Вот так обстоят дела в нашем королевстве, – подвёл итог под рассказом начальник уголовного розыска, беседуя со своим помощником.
– Что мы можем предпринять? – Настроение Кунцевича с каждым словом ухудшалось, словно с Балтики на Петроград пригнало свинцовые непроницаемые тучи.
– Не знаю, – искренне признался Кирпичников и добавил, произнося по слогам, – не знаю.
– Но что—то же надо делать, иначе всё полетит в тар—тарары.
– Мне нечем вам возражать.
– Ленин и компания приехали делать переворот на немецкие деньги, а мы сидим и ничего не делаем.
– Что вы предлагаете?
– Я – не террорист, – подумав, начал отвечать Кунцевич, – но не знаю, если вдруг верхушка айсберга исчезнет, продолжится ли процесс захвата власти?