Дело о красной чуме

Сэйнткроу Лилит

— Прима, — Микал повернул голову. Грифоны двигались, он напрягся, сжимая поводья в кулаках. Они недовольно замерли, сила Щита превосходила их.

Хоть разница была небольшой.

Кучер спрыгнул, его сапоги с металлическими крючками, чтобы прикрепляться к полу колесницы, звякнули. Он протянул руку, и Эмма осторожно поднялась. Она чуть не упала на Микала, грифоны поднимались, шипя от недовольства, что их сковали, еще и заставили везти ее.

Если бы тут был Эли, он бы закрепил ее. А так темноглазый юноша с белым шрамом от когтя на бритой голове, прикрепил ее ремешками к передней

части колесницы, обвив ими плечи и бедра. Микал сунул носки ступней в кольца на полу и проверил их, удерживая грифонов.

Кучер посмотрел на нее, она кивнула. Слова все равно не было бы слышно за злыми воплями. В отличие от всадников. Микал был без очков, его глаза были прищурены, и Эмма прижала ладонь к его сапогу. Простые чары ожили, золотые символы побежали по его щекам — они не дадут ветру жалить его кожу, а ручейки эфирной силы будут уменьшать напряжение. Будь у нее еще Щит или два, они разделили бы бремя.

Но их не было. Может, ее и оставшийся Щит тоже ждала смерть.

«Как странно, — ее щеки были мокрыми, хотя они еще не летели. — Я не верю, что Микала можно убить».

То, что волшебник не понимал, было слабостью. Думать о невозможном было их призванием, фантазия лежала в основе и интуиция, и потеря этого могла быть для примы хуже любой смерти.

Микал завопил, кучер отскочил легко, как листик. Задняя часть колесницы закрылась, работали механизмы. Большие двери перед ними открылись, и вечерний свет обжег нежные глаза Эммы за кожей и стеклом очков. Они были ужасными, но отгоняли свет.

Колеса скрипели, грифоны взлетали. Полоса взлета была из голубого камня с чарами, на нем были следы когтей поколений грифонов и колес, ее склон был к грязному небу Лондиния.

Эмма зажмурилась. Колесница дрогнула, и она ощутила, как Микал на миг ослабил физическую и психическую хватку на зверях.

Движение. Ремешки впивались, звери бросились, и колеса катились по камню, а двери — снаружи еще были следы гражданской войны и правления ужасом Крамвилля — едва успели закончить скрипеть, как грифоны вылетели в небо с грузом. Колеса и шестеренки тихо крутились в воздухе, стало холодно так быстро, что дыхание Эммы было кристалликами льда перед ней. Ее желудок остался позади, пытался догнать, ее пальцы сжимали лодыжку Микала.

«Нет, я не верю в его смертность. Но я боюсь».

Глава семнадцатая

Процесс открытия

— Мы не будем пытать его. Почему я должен повторять? — Клэр проверил узел. Ошибиться с их гостем нельзя было.

— Он это заслужил, mentale. Палец. Хоть мизинчик за честь Людо.

— Я тебя слышу вообще-то, — под повязкой было сложно понять выражение лица Вэнса, но это было поблажкой в сторону Валентинелли, а не попыткой помешать Вэнсу понять, в какой части Лондиния они были.

— Хорошо, — Людовико не переживал. Он прижал к щеке Вэнса острый и чуть изогнутый кинжал.

Обыск преступника выявил пару интересных вещей. Одна особенно привлекла внимание Клэра, и он спрятал маленькую статую из голубого камня в ящик, намеренно

шумя. Не было смысла обманывать.

— Верни это в музей, Клэр, — Вэнс не дрогнул. Его тон был таким, будто он пил чай, а не сидел с лезвием у плоти. — Знак доброй веры, да?

— Людо, неси свои инструменты, — он звучал вяло и ощущал себя так же. Ему предстояло делать ужасный выбор. — Они могут не потребоваться, но лучше подготовиться, да?

— Си, — неаполитанец был невероятно счастлив. — Без меня не начинай, mentale.

— И не подумал бы, — он посмотрел, как Валентинелли вышел из кабинета, закрыл ее тихо и развязал повязку. — Прошу прощения, сэр. Он… очень старательный.

— Но полезный, — Вэнс открыл глаза. Он осмотрел Клэра с головы до пят, окинул взглядом кабинет, что мисс Бэннон открыла для Клэра.

Каменные стены могли выстоять, если эксперимент пойдет не так, они были серыми, гладкими и с чарами. Комната была в конце длинной лестницы, Клэр подозревал, что мисс Бэннон пыталась его так успокоить. Крыша была с тяжелыми балками и достаточно высоко, чтобы с них висеть, хотя Клэр еще не начал заполнять крюки.

Столы были тяжелыми, их могли взять из лавки мясника, хоть они и выглядели чисто, ряды перегонных кубов и прочих приборов усеивали их поверхности и сияли. Старые приборы Клэра не казались жалкими рядом с этими новыми, но разница между ними заметна была. Два больших комода стояли рядом, готовые принять вещи. Стол стоял у угла, чтобы Клэр видел дверь, когда писал. Он был тяжелым и дубовым, устроил бы даже самого придирчивого ментата.

— Очень полезный, — согласился Клэр. Он был рад заключениям, что Вэнс сделает из кабинета. — Надеюсь, и вы будете полезным.

— Иначе неаполитанский принц поработает со мной? Плохо это, старик, — Вэнс все равно улыбался. Его глаза были бодрыми и ореховыми, усы подрагивали, пока он разглядывал комнату.

— Почти так же плохо, как отравлять приманку, — Клэр скрестил руки, прижался бедром к столу, разглядывая гостя. Он старался не трогать карман. — Или финансирование пропавшего Морриса.

— Я его не финансировал, — Вэнс ощетинился, прищурился. Призрак цвета появился на бритых щеках. — Он хотел позвать моих товарищей поработать. Но это не выгодно, как только я понял, что он задумал…

«Оружие, как сказала мисс Бэннон. И он отклонился. Безумие».

— И когда это было? — Клэр ударял каждое слово, проверяя их. — Когда вы поняли, что это не выгодно?

— Недавно, сэр. Жаль, но недавно.

— Это, конечно, из-за болезни. Пустячок.

— Да. Она заразна. Патогенная теория рождена из моих экспериментов.

«А тут подробнее».

— Вы работали с Моррисом, но лишь потом поняли, что это невыгодно?

— Я был занят в процессе открытия, Клэр. Моррис был полезным ослом, чтобы нести часть груза. Он сделал с этим глупость. Он нашел других, чтобы финансировали его исследование, некоторые из них на хорошем счету у Ее величества. Глупо, они не понимали, что это оружие легко ударит и по тому, в чьих руках, и по врагам, — он провел бесцветным языком по сухим губам. — Это оказалось даже проще.