Дело о мастере добрых дел

Федорова Любовь

В этот раз никаких разговоров Илан не поддерживал. Так проще было оставаться вежливым, аккуратным, добрым и никого не обидеть. А, главное, так все получалось быстрее. На любое обращение, жалобу или физическую реакцию отвечал полушепотом: "Тихо-тихо-тихо" и "Сейчас-сейчас".

Доев суп, пришел Никар. Перевязали. Поставили на ноги и почти сразу посадили обратно, уговорили глубоко подышать. Госпожу Джуму и советника Намура Илан не встретил, и готов был наложить на входы и выходы из хирургического какое-нибудь шаманское заклятье из лежащего в кармане рецепта от доктора Арайны, чтобы и дальше не встречать.

Не по силам было выдержать еще и нападение родственников с друзьями детства. От них заклинанием "тихо-тихо" не отделаешься. В лабораторию на второй этаж Илан прошел через акушерское и мимо главного входа, по парадной лестнице. Сделал крюк на треть дворца, но внутренняя чугунная вела не только с первого на второй, но и выше, к жилым комнатам на третьем этаже, и путь по ней чреват был ненужными встречами.

Зато в лаборатории его ждала отрадная картина. Во-первых, Неподарок догадался вовремя вынуть спиртовку из-под колбы экстрактора. С беготней по отделениям Илан про нее забыл, и труд двух ночей и одного дня мог бы пойти прахом. Во-вторых, Неподарок вслух читал Мыши госпитальный устав, а она внимательно слушала, забравшись с ногами на укрытую попоной скамью. В-третьих, был заварен свежий чай. Илан пришел, упал рядом с Мышью на лавку, и ему молча подали все, что было в данный момент нужно: чай, сахар и тарелку с жидкой теплой кашей для тяжелобольных. Жить сразу стало свободнее и легче. Так же, не говоря ни слова, Илан лег на изъятую у Мыши в общее пользование попону, положил под голову возвращенный Неподарком судовой журнал и вырубился намертво.

Подняли его, когда за окнами стояла первозданная плотная тьма. Бок на жесткой скамье Илан отлежал до полного одеревенения, потому что спал, ни разу не пошевелившись. Как лег, так и проснулся. Шея затекла и голова не поворачивалась.

– Что с ним?
– спрашивал в кабинете мужской голос.

– Устал, - объясняла Мышь.
– Я вам не дам его будить. Вы-то ночью спали.

– Ну-ка... Эй!.. Ой!..

Кому-то перепало немного трущобных умений Мыши защищать территорию и интересы. Похоже, что советнику Намуру. Цепная Мышь - верный страж.

Смех. Другой голос. Намур явился не один.

Илан с трудом сел, поставил ноги на пол. Покачался из стороны в сторону. Потер ладонью затекшее до колючих мурашек левое плечо. В лаборатории было прохладно. Печь стояла остывшая, автоклав пустой. Горячие котельная и прачечная располагались под хирургическим крылом - акушерским и хирургическим отделениями, там всегда было тепло. Второй этаж с его высокими потолками, сквозными коридорами и мрамором на полу выстывал мгновенно. Стоило лишь погаснуть углям в печи. Илан окликнул:

– Мышь, впусти! И сделай свет.

Раздались неодобрительные слова Мыши:

– Ну, вот. Разбудили!..

В лабораторию вошел Намур, за ним, невежливо толкнув его выставленным вперед локтем, Мышь с лампой. А следом Джениш и Аранзар. Джениш держал в руках промасленный, съедобно пахнущий сверток, а Аранзар тыквенную бутыль.

– Доброй ночи, доктор, мы же не с пустыми руками, - сказал Намур, опасливо сторонясь Мыши.
– Что ж нас встречать-то

так неласково?..

– Я так велел, - принял на себя вину Илан.
– Ко мне часто кто-то ломится, кто мне совсем не нужен. Мышь, доктор Наджед вернулся?

– Нет, - ангельским голоском отвечала Мышь, вежливо присев и опустив глазки.

– А времени сколько?

– Третья четверть вечерней. Вас спрашивал доктор Никар, но я сказала, вы спите, и он решил, что это хорошо. Велел мне не позволять вас будить. Я и не позволяла.

– Спасибо, Мышь. Можешь идти. Неподарка отправь в мужскую спальню, если он еще не ушел. На ночь заданий ни для кого не будет.

Мышь подпрыгнула и побежала исполнять. Сокровище, а не девочка. Только хорошее и никакого плохого на другой чаше весов. А должно быть. Очень подозрительно. У советника Намура о ней, конечно, другое мнение. Но это его проблемы.

Джениш в это время разворачивал на столе рядом с экстрактором большой заливной пирог с рыбой и овощами.

– Стаканы у тебя есть?
– спросил он.

– Я не пью, - сказал Илан.
– И распитие в моей лаборатории не приветствую.

– Да что там пить-то, - удивился Аранзар.
– Пальмовое вино. Пиво и то крепче.

– Возьмите чашки на стеллаже в кабинете. Рядом с чайником, - сказал Илан, отдавая судовой журнал Намуру.
– И поставьте тогда для меня чай. Сейчас я умоюсь, и к вам вернусь. Десять сотых.

Вышел в коридор, чтобы идти в дезинфекцию. В противоположную сторону удалялись Мышь и Неподарок. Бок о бок, вовсе не на расстоянии вытянутой руки. Устав читали, но то ли ничего в нем не поняли, то ли к сведению не приняли. Что-то Илан начал опасаться всерьез. Надо будет разводить их с завтрашнего дня по разным направлениям. А то получится, что доктор Гагал накаркал. "Гагал" на староарданском значит "ворон". Птица внимательная и вещая. Покровитель медицины среди древних божеств. Не докатиться бы с таким карканьем до акушерского...

Когда вернулся, чайник на коптилке уже шипел, а гости в лаборатории листали все тот же журнал, поворачивая его на столе вокруг собственной оси, как колдовскую тарелку для вызова духов, от одного к другому.

– Что вычитали, доктор, рассказывайте, - с порога предложил Намур.

– Ничего, - ответил Илан.
– Как и боялся.

– Садитесь, - Намур подвинулся на лавке.
– Вы теперь с нами. Без обязательств обойтись все же не удастся. Вы нам нужны.

– Не помню, чтобы я назначал встречу тайного общества ночью у себя на работе...
– начал было Илан.

– У нас секта, - перебил его Джениш.
– Но ты можешь не приобщаться к таинствам. Отправляйся блуждать во тьме. Не блуждать люди из префектуры все равно не умеют, так что тяжело тебе без нас придется.

Илан подошел ближе, но садиться на освобожденное для него место не стал. Встал рядом со столом, грея руки о чашку с горячим чаем. Подумал: из тебя, Джениш, тот еще поводырь.