Дело о мастере добрых дел

Федорова Любовь

– Кошмары какие. И который из них ранен?

– Первый. Старший.

– Состояние?

– Удовлетворительное. Им хватило ума доставить, как надо, вместе с ножом. А дальше плохая новость. Нож был дорогой, золото, рубины. И нож пропал после операции. У меня в отделении воры. Если, конечно, сперли мои. Приходила тетя Мира, спрашивала, как ты. Позвать ее на помощь?

– Давай попробуем без нее. Ты же знаешь ее методы? Знаком с работой.

– Я бы лучше

пошел сменить Гагала. Я вообще хотел просить... оставить мне только операции и пациентов. Я не тащу лабораторию, терапевтический прием и административную работу. У меня уже искры из глаз, сколько я всего должен делать, помнить и где быть. В крайнем случае я согласен оставить прием три раза в декаду.

– Если я полностью освобожу тебя от остального, от операций и пациентов придется отказаться мне.

– У нас теперь есть Раур. Он мне нравится. И есть Актар. Ему можно отдать лабораторию, и он сменит меня на приеме.

– Он только на ноги встал. Обратно не ляжет?

– Я додушу его подушкой, если ляжет, столько он из меня крови выпил.

Доктор Наджед засмеялся.

– А ты думал, это просто - доктора лечить? Как Ифар к тебе попал?

– Сломал руку.

– Хотелось бы спросить, кому, но поздно, уже вижу, что себе. Почему он у нас и почему не сбежал в тот же день, ответ очевиден: так получилось.

– Да, - кивнул Илан.
– И тот, который выдал судороги, тоже доктор. Приляг, пожалуйста. Не заставляй меня опять лечить доктора. А то я задушу подушкой себя. Моя знаменитая благотерпеливость дала трещину. Я впадаю в гордыню, мне начинает казаться, что в этом госпитале совесть есть только у меня одного. Мне еще нужно найти всех, кто был вчера в операционной и устроить допрос по поводу пропажи.

– Не о том думаешь, не это важно. Впрочем, делай, как знаешь. Я прилягу, но все ваши бумажки за два дня все равно прочту. И дай мне какую-нибудь микстуру, что ли. На твое усмотрение. Горло болит.

Илан проводил доктора Наджеда до выхода из хирургического, поклонился.

Теперь обратно в палату к Эште. Актар улегся и перечитывает свою писанину. Раура нет, ушел на операцию. Рядом с Эштой сидит доктор Ифар. Держит ладонь у него предплечье здоровой руки. Не из-за себя остался, не из-за родственников. Из-за ученика. Жаль, Илан думал, ради Гагала. Спросил:

– Что у вас получилось, доктор Актар?

– Два варианта, - ответил тот.
– Внутривенный, но придется сильно разводить и капать медленно, есть агрессивный компонент, без которого, к сожалению, не обойтись. Либо делим на две части - из двух компонентов подъязычные капли, гадость, но можно на сахар или в молоко, из оставшихся внутримышечный препарат.

– Давайте. Я отнесу в аптеку.

– Они правильно прочтут?

– Они и не такое читали. Вы же видели исходную пропись. Какой вариант для вас предпочтительнее?

– Хотелось бы проверить оба.

– Хорошо, давайте оба. Доктор Ифар, как ваша рука? Болит?

–

Я потерплю, - отозвался Ифар, не отрывая взгляд от лица Эшты.

– Нет необходимости терпеть. Снять боль несложно.

– Я потерплю.

– Доктор Гагал просил передать вам спасибо за то, что вы выручили его утром.

– Не так уж и выручил. Просто... Неважно. Он все равно не разговаривает со мной.

– Да? А он уверен, что это вы с ним не разговариваете. Мне кажется, случилась какая-то путаница. Он хороший врач, достоин уважения, пациенты его любят, - в этом месте доктор Актар тяжело вздохнул, - и обучили его вы. Наверное, вас кто-то поссорил? Ведь вы добрый человек. Вы не могли отказаться от сына только потому, что он живет собственной жизнью.

– Вы не знаете всего, доктор Илан. Когда он ушел, наговорив мне много обидных слов и предав наши общие интересы, доктор Эшта проявил понимание и сочувствие, он занял в моей семье место старшего сына. А родной сын... может, и было за что на меня обижаться. Но я просил прощения, а он меня не простил.

– Жаль, что вы не услышали меня вчера, в операционной.

– Я услышал. Но я ничего не могу с этим сделать.

Илан покачал головой и понес прописи в аптеку.

Посланник Ариран спал, по-кошачьи свернувшись на диване в темном углублении коридора между асептическим блоком и большим ассисентским залом. Окно здесь еще не вставили, горячей котельной под полом не было, но от коктория и автоклавной шел теплый воздух. Под головой у посланника лежала наволочка, набитая чистыми расходными тряпками, ноги были укрыты свернутым верблюжьим одеялом. По пути туда Илан не стал его трогать.

Строгая бабушка, провизор-аналитик аптечного корпуса, ходжерка с прямой спиной и тяжелыми золотыми серьгами в сморщенных мочках ушей, долго с сомнением смотрела в прописи, наконец, кивнула и велела зайти вечером за первыми результатами.

– Не трудно, - сказал она.
– Но необычно. Такого мы еще не готовили. Сами понимаете, что получится, доктор?

– Приблизительно, - пожал плечами Илан.
– Сделаете - попробуем. Не яд же?

– Не яд. Но, раз уж брать на себя смелость и переписывать доктора Арайну, я бы внесла изменения. Внутримышечное не станем сильно разводить водой, сделаем стерильный концентрат. Разбавите сами готовой гиффой перед инъекцией. Разведенный не хранить, использовать сразу!

– Как скажете, - согласился Илан.

Обидится Актар или не обидится, а в родную аптеку Илан пока что верил больше. Пусть и предпочитал некоторые препараты готовить самостоятельно, варьируя концентрации от задачи. Вернулся в темный угол, потрогал посланника за плечо. Спросил:

– Вас не будут искать?

– Что?
– резко поднялся тот. Видимо, закружилась голова, потому что замер и закрыл глаза.

– Я могу проводить вас к выходу и найти сопровождающего, который отвел бы вас в посольство. Если вам плохо, можете полежать у нас в хирургии, я найду место. Вечером пойдете.