Дело о вампире-аллергике
Шрифт:
И он посмотрел на меня своими огромными и тёмными глазами, такими грустными и печальными, что я вновь вздохнула и произнесла:
– Хорошо всё то, что хорошо заканчивается. Прощаю.
Бенефис радостно заулыбался, попытался поцеловать меня в губы, но я подставила щёку. Он не стал обижаться, а произнёс:
– Завтра тебя выписывают, а послезавтра жду на рабочем месте. И никаких опозданий!
***
Как и сказал мой шеф, на следующий день меня выписали из больницы. А ещё день спустя я пришла в лабораторию. Дикса была очень рада видеть меня и сказала, что шеф уже заходил с утра и просил меня зайти к нему, как только я появлюсь в здании департамента. Я пожала плечами и отправилась в кабинет Бенефиса Кёнигсберга с противоречивыми чувствами. Я до сих пор не решила, хочу ли с ним
По всей видимости, мой шеф также хотел поговорить о нас и спросить, какое решение я приняла. Но в его кабинете был Дарион Блэкшир, они обсуждали какие-то дела в момент моего появления. Дарион приветливо кивнул мне, но уходить он не собирался, так как я, очевидно, застала мужчин в разгар спора о каком-то новом деле. Бенефис носился по всему кабинету и утверждал, что преступление совершено в нашем мире, а потому его департамент возьмёт это дело под своё крыло. Дарион же стоял облокотившись на письменный стол Бенефиса и спокойно акцентировал его внимание на том, что улики указывают на участие представителей Дезертума, а значит, это дело относится к СБИ. Так они и спорили, не обращая на меня внимания. У меня случилось дежавю. Я исподтишка улыбнулась, наблюдая за этой картиной.
Неожиданно в кабинет Бенефиса с грохотом ввалился красный и запыхавшийся Майкл Миттерсон, с трудом несущий в руке какой-то тяжеленный холщёвый мешок.
– Господин Бенефис, я пыталась его остановить, но он не слушает, извините… – с громкими словами вслед за ним в кабинет вбежала Эллочка.
Бенефис сделал знак рукой, что всё нормально, и отпустил секретаршу.
– Да, Майкл? – спросил хозяин кабинета.
Мой бывший молча и с большим трудом доволок мешок со подозрительно позвякивающими звуками и водрузил его на стол начальника:
– Вот, Анита, здесь двести пятьдесят золотых. Куш тотализатора взлетел до невиданных высот за то время, что ты здесь работаешь. Все эти деньги твои, если ты не спала с Бенефисом. Ты же не спала?
Миттерсон посмотрел на ошеломлённую меня в изумлении открывшую рот, затем перевёл взгляд на не менее потрясённого начальника. У последнего, к слову, от гнева стали поигрывать желваки на лице и вздулись вены на лбу и бицепсах. «Вот ведь сво-о-олочь этот Майкл», – с тихим стоном подумала я, прекрасно понимая, что он это сделал специально. Специально приволок деньги в кабинет начальника, зная, что здесь находятся одновременно и я, и Бенефис. Этим демонстративным швырянием мешка золотых в меня он хотел проверить, что я за это время действительно не спала с Кёнигсбергом. И если я была огорошена в первую очередь гадким поведением своего бывшего, в во вторую – суммой куша, то Бенефис явно был шокирован самим фактом наличия тотализатора и моим в нём участием.
– В-О-О-ОН! Из моего кабинета!!! – проорал Бенефис, когда к нему вернулся голос. От отхватившего его бешенства у мужчины перекосилось лицо, и даже немного брызнула слюна. Я ещё ни разу в жизни не видела шефа настолько разъярённым. Холодная струйка пота скатилась у меня вдоль позвоночника, ладони вмиг похолодели.
Майкл, не ожидающий такого расклада событий, ойкнул, побелел от страха и, пятясь, выбежал из кабинета начальника. Наступила гнетущая, давящая, словно могильная плита, минута молчания. Мне было и стыдно, и страшно… «Ну что ж, в тотализаторе я действительно участвовала. Жаль, что Бенефис узнал обо всём именно в таком виде, но теперь всё что мне остаётся – это держать лицо», – с грустью подумала я, закусив губу.
– Как это понимать?! – заорал на меня шеф в негодовании.
Я гордо вскинула голову и посмотрела в чёрные от звериной ярости глаза мужчины:
– Бенефис, а что, собственно, Вас удивляет? Я в самый первый же день сказала Вам, что не сплю с начальством. Я лично Вас ни в чём не обманывала и отдельно подчеркнула, что встречаться с Вами не собираюсь. Ну а то, что я решила подзаработать на тотализаторе внутри департамента – так это моё личное дело, – произнесла я, а про себя подумала: «если уж и проигрывать этот бой, то проигрывать с достоинством».
Внезапно позади меня раздался смех. Вначале это был просто смешок, затем ещё один, но уже через десять секунд он перешёл в дикий, неукротимый хохот. Дарион смелся так заразительно, что мне и самой захотелось улыбнуться, но я держала себя в руках, понимая, что не могу себе этого позволить. Я поймала себя на том, что ещё ни разу не слышала, как смеётся Блэкшир. Всегда серьёзный и собранный, я никогда не видела его ни вышедшим из себя, ни орущим на кого-то из подчинённых, ни смеющимся. За всё время нашего общения эмоции Дариона Блэкшира были для меня загадкой, а он сам по эмоциональному фону больше походил на глыбу льда. И этот самый мужчина сейчас поднял голову к потолку и громогласно хохотал, слёзы текли по его щекам, а он всё никак не мог остановиться. Он хватал воздух ртом, словно утопающий, и я даже забеспокоилась, как бы ему не стало действительно плохо. Бенефис осёкся в своем крике на меня и в замешательстве уставился на Дариона, словно на умалишённого.
– Ой, не могу, – сказал Дарион, оттирая слёзы рукавом, – Лолианна, Вы просто восхитительны! Кто бы мог подумать! Сам Бенефис Кёнигсберг получил отказ и был обведён вокруг пальца! И кем! Девушкой, проработавший пять лет в публичном доме мадам Жадрин!
Всё так же продолжая хохотать, Дарион направился к двери кабинета. Когда он взялся за ручку, Блэкшир обернулся ко мне:
– Лоли, повторюсь, Вы изумительны! Ещё ни одна женщина не доставляла мне столько удовольствия и не заставляла меня так повеселиться! Рекомендую Вам обратиться в Гномий Банк и заказать услугу сопровождения орками, а то сами Вы эту тяжесть не дотащите.
Затем он перевёл откровенно смеющийся взгляд на моего шефа:
– Бенефис, в кои-то веки ты встретил настоящую женщину, которая оказалась тебе не по зубам.
И с этими словами он вышел из кабинета. А я стояла и улыбалась, глядя на закрывшуюся дверь. Почему-то несмотря ни на что, слова Дариона подняли мне настроение. И отчего-то мне было важно, что он обо мне думает.
Эпилог
Благодаря деньгам, что я выиграла в тотализаторе, я смогла полностью расплатиться с Гномьим банком. Двести золотых ушло на закрытие кредита по учёбе, ещё тридцать – на кредит за платье и пять золотых с меня взяли в качестве процентов. От всей выигранной суммы у меня осталось всего пятнадцать золотых, но при разумной экономии я решила, что этих денег мне хватит на первые три или четыре месяца, пока я буду искать работу.
Из департамента Особо Опасных Преступлений и Убийств я всё-таки решила уволиться по совокупности причин. Во-первых, меня не покидало ощущение, что Бенефис взял меня на работу не за мой талант мага-вещевика, а за глубокое декольте и оторвавшиеся пуговички на рубашке в заведении мадам Жадрин. Это сильно тяготило меня. Во-вторых, как бы Бенефис ни объяснял, что угрожал мне тюрьмой по делу об убийстве Влада лишь из-за того, что переживал за меня, но фактически он поставил меня в безвыходное положение. Весь мой выбор был: или департамент, или тюремная камера. И хотя работа в лаборатории мне казалась интересной, но я чувствовала себя как-то неправильно, всякий раз вспоминая тот разговор. И наконец, копаться в артефактах, мне было интересно, но я так и не смогла найти общего языка в департаменте ни с кем, кроме Диксы. В заведении мадам Жадрин, несмотря на то, что там работали одни только жрицы любви, мне всегда было с кем пообщаться, узнать какие-то новости, что-то обсудить. Здесь же Бенефис меня буквально запер в лаборатории и никуда не выпускал. Я просила его устроить меня в оперативную группу, но он отказался наотрез, мотивируя это тем, что будет сильно за меня переживать. Бенефис был уверен, что я повозмущаюсь какое-то время, но смирюсь с работой в лаборатории. Я же, к его величайшему изумлению, не выдержала и написала увольнительную.