Дело первое: Кьята
Шрифт:
Когда на лицо северянина упал свет, знакомый бандит моментально стер с лица ухмылку. Остальные не узнали пожилого мужчины, у ног которого благовоспитанно уселся очень крупный котяра, но перемену настроения почуяли и враз посерьезнели.
– Доброго вечера, Ломаный, - сказал Бельк, делая шаг к главарю бандитов.
– И вам, значится, того же, синьор Бельк, - верзила со сломанным носом и зубами, как редкий частокол, даже попытался изобразить поклон.
– Из твоих людей ведь никто не будет делать глупых поступков, правда?
Ломаный оглядел своих подручных и отрицательно качнул головой.
– Хорошо. А как же так получилось, Ломаный, что,
В том, что его заказали, Бельк и секунды не сомневался. Ходил он нынче по Пыльной, прямо скажем, дерзко, вопросы задавал в лоб и таким людям, которые мать за горстку монет в публичный дом отправят. Видимо, расслабился на мирных хлебах, раз так недооценил того, кого искал. И в то же время, он чувствовал, как внутри просыпается, довольно порыкивая, та звериная часть его натуры, которая спала уже много лет, лишь иногда поднимая голову в полудреме.
– Вы не подумайте, синьор Бельк, я бы не стал и браться, кабы понял, что это вы, - выдал бандит фразу.
– Только как понять-то, когда говорят: человек, мол, с ручным зверем димаутрианским.
– В городе ведь тьма людей с гикотом ходит...
Бандит смутился. Настолько, что под загорелой и не очень чистой кожей проступила краснота. Наверное. Этот штрих Бельк скорее додумал, чем увидел.
Ломаный понимал, что сейчас здорово теряет лицо перед своими подчиненными, но выхода не видел. Поэтому с прямодушной прямотой выдал:
– Не сообразил как-то...
Дэниз мягко толкнул Белька головой в колено. Пошли, дескать, тут все ясно, драки не будет. Чего время терять? Гикот не очень любил Пыльную улицу.
Северянин улыбнулся одними губами, и Ломаному стало еще более неуютно, чем было до этого.
– Расскажешь мне, как выглядел тот человек, что попросил меня убить?
Тот с готовностью выложил описание. Наемник, мол, опасный тип. Лицо узкое, с небольшой рыжей бородкой, клином. Невысокий, двигается очень мягко, когда ногу ставит, то видно сразу: либо по лесу человек ходить очень хорошо обучен, либо бретер опытный. Дорожный плащ из хорошей кожи, берет на голове, а под одеждой явно легкая кольчужка поддета, по движениям видно. Вооружен странно: короткий клинок у бедра, не меч еще, но уже и не кинжал, лезвие, пожалуй, больше локтя в длину будет. А с другого бедра пистоля в чехле. Небольшая совсем, меньше локтя.
Бандит описал заказчика с такой поразительной точностью и обилием деталей, что Бельк, без сомнений, узнал бы его при встрече, хотя никого похожего по описанию он в памяти не нашел. А еще северянин в очередной раз поразился, хотя, конечно, виду не подал, тому, какое количество разнообразных талантов гниет, и сгниет без следа и пользы, на этом городском дне.
– Спасибо тебе, Ломаный, - сказал он, когда бандит закончил живописать заказчика.
– Ты очень мне помог. За мной услуга. У нас еще остались какие-то дела?
– Да какие у нас дела, синьор Бельк!
– удивился Ломаный.
– Встретились люди, поговорили, да и разошлись по своим надобностям. Синьору Лику наше почтение передавайте.
– Конечно. А если господин тот рыжебородый в плаще и берете встретится...
– Сразу мальчонку в остерию к вам пошлю! А второго за ним отправлю!
– Хорошо. Доброго вечера, Ломаный.
Двигаясь прочь от места встречи с пыльниками, Бельк поймал себя на мысли, что стал копировать манеру говорить у Праведника. Эта его вежливость, неспешная речь. В конце разговора не хватало кивнуть головорезам Ломаного с прощальным аристократическим «Господа».
«Мы
– Знаем друг друга так давно, что даже стали похожи».
Информация Рыжего стоила десяти ори и времени, проведенного на Пыльной улице. Как ему удается постоянно быть в курсе таких дел? Узнать, что в охране прибывшего недавно в Сольфик Хун скафильского купца состоит известный в узких кругах вор, сопоставить это с необычным волнением в среде пыльников, причем не простых, а авторитетных. Затем услышать про обнос дома корабела, узнать про несколько распоряжений все того же авторитетного пыльника и, вместе с информацией о всплывшем в доках трупе с обезображенным лицом, свести все это в понятную картину. Талант, определенно. Но все же пары моментов слова Рыжего не проясняли. Ну да ночь только начинается, есть время уточнить.
– Дэниз, - в общении между собой человек и гикот не нуждались в словах, но Бельку было комфортнее говорить со своим четвероногим другом, - давай посмотрим, что там собрался делать господин Ломаный.
Гикот ткнулся головой в ногу своего человека, и того окатила волна радостного предвкушения и азарта. Дэниз любил охотится, но в городе это удавалось сделать нечасто. Несколько мгновений зверь крутил головой, наконец, определившись с направлением, мягко потрусил в ту сторону, периодически оглядываясь на Белька.
– Не хами!
– усмехнулся тот.
– Беги нормально, не такой уж я старый! Поспею.
И гикот неуловимо ускорился, пропадая из виду в подступающей темноте ночного города.
[1] Золотая монета весом 25 граммов.
Retrospectare-4
21 октября 771 года от п.п.
Праведник, дознаватель 1 ранга.
Тракт Февер Фесте - Вейр
Чувствовать на губах пепел поражения, когда уже готовился выпить вина за победу - неприятно. Раньше этот оборот - «пепел поражения», - который частенько мелькал в приключенческих бульварных романах и в речи салонных вояк, Мерино считал вычурным и неестественным. И вот поди ж ты! Во рту сухо, как с перепою или когда очень долго и много говоришь, и в душе так же - выжженная солнцем пустыня, по поверхности которой ветер несет пепел и запах гари. Нет ни гнева, ни ярости, ни обиды. Только усталость. Смертельная усталость человека, который не понимает, как цепь всех этих событий, такая ясная, выверенная и просчитанная на десять раз, привела к такому неожиданному финалу. Дознаватель первого ранга Тайной стражи, (да-да, барон да Гора выписал-таки ему повышение прямо перед отъездом из Февер Фесте), распутавший заговор против императора, едет под чужим именем в домашнее поместье своего шефа, чтобы стать воспитателем его сына.
Пепел поражения. Скрипит на зубах.
Из столицы они выехали втроем: сам Мерино, в подорожной грамоте значившийся теперь как Федерико Козино; неунывающий и, видимо, так и не понявший, что произошло, дознаватель третьего ранга Горото по прозвищу Шустрый; и новичок в его отряде, хотя уже и прошедший боевое крещение Гильдией воров, Джул. Остальные члены отряда Праведника нанялись в охрану торгового судна, уходящего в Димаут, где перезимуют и вернуться в Империю только весной следующего года. Все, кроме Белька. Тот сказал, что догонит Мерино по дороге, дела у него какие-то незавершенные в Февер Фесте остались. Что за дела, он, разумеется, не сообщил, а Мерино не особенно и интересовался. За Белька он не волновался.