Дело принципа
Шрифт:
Дипаче. Что тебе, Дэнни?
Дэнни. Это правда?
Дипаче. Что?
Дэнни. Что мы переезжаем?
Дипаче. Ну да. Правда. Будь добр, подай мне вон тот моток веревки.
(Дэнни подает отцу веревку, наблюдая, как ловко тот работает. Ему очень хотелось бы помочь отцу. Он помнит, что жгучее желание помогать отцу одолевало его еще в детстве, когда он был совсем маленьким. Когда отец красил что-нибудь, он тоже прибегал и просил дать ему покрасить, на что отец отвечал неизменным отказом. В какой-то мере Дэнни мог его понять. За что бы ни брался его отец, он делал все старательно и аккуратно и не хотел, чтобы ребенок болтался
Дэнни. А куда… где мы теперь будем жить?
Дипаче. В Гарлеме.
Дэнни. Это там, где живет бабушка?
Дипаче. Да, там, поблизости. Подай мне ножницы.
(Дэнни протягивает отцу ножницы. Он вспоминает, что отец брал его к себе в помощники лишь в исключительных случаях, когда нужно было что-нибудь подать или подержать. В мечтах же он представлял себе, как они с отцом вместе красят стену дома, сидя рядом на перекладине лесов. Он называет своего отца «Джонни», они весело болтают, подшучивают друг над другом и смеются, а когда приходит время обеда, то, сидя все на тех же лесах, жуют приготовленные Мэри бутерброды, после чего Джонни говорит: «Так, делу — время, потехе — час», — и они снова берутся за кисти. Время от времени кто-нибудь из них затягивает песню. Это происходит спонтанно, и иногда пение обрывается на полуслове и сопровождается смешками. Ближе к вечеру они убирают леса и, отойдя на некоторое расстояние и уперев в бедра перепачканные краской руки, любуются своей работой. И Джонни говорит: «Отличная работа, сынок. А теперь давай прогуляемся до торгового центра и выпьем по стаканчику газировки». Это была замечательная мечта. Но она так и не сбылась. И теперь уже не сбудется никогда.)
Дэнни. Мне не нравится в Гарлеме.
Дипаче. Ничего, Дэнни, привыкнешь. Мы с мамой считаем, что будет лучше всего…
Дэнни. Там избивают людей. Я однажды сам видел это.
Дипаче. Когда это было?
Дэнни. Когда умер дедушка и мы ездили на похороны. Когда мы вместе с Кристиной пошли за мороженым.
Дипаче. Ты никогда не рассказывал мне об этом.
Дэнни. Они гнались за чернокожим парнишкой. Их было много, целая ватага. Тот парень попытался вскочить на машину, остановившуюся у светофора. Он пытался убежать от них. Но там не оказалось подножки, и, когда машина тронулась, он просто ухватился за ручку двери и повис, поджав ноги, пытаясь удержаться на ней. Но машина набрала скорость, и он упал, а они окружили его. Они ударили его мусорным баком. Я до сих пор помню, как он лежал на дороге, а те ребята схватили урну для мусора и бросили ему на спину. Темнокожий парень лежал на земле, прикрывая руками затылок, а тяжелая урна переходила из рук в руки, раз за разом обрушиваясь на него. А потом приехали полицейские.
Дипаче. Ты никогда не рассказывал мне об этом.
Дэнни. А потом, когда мы с Кристиной пошли дальше, нас обогнали два парня из той компании, и я слышал, как один из них сказал: «Видал, как я приложил этого козла? Нет, все-таки нужно было лупануть его еще разок по башке, чтобы мозги повылазили». Вот так он сказал. И засмеялся. И тот парень, что шел с ним, тоже засмеялся. Это было в тот день, когда мы хоронили дедушку. Потом мы вернулись в траурный зал, где лежал в гробу дедушка. Я тогда еще заплакал, помнишь? До этого я не плакал по дедушке. А потом заплакал.
Дипаче. Я не видел, как ты плакал, Дэнни. Вот уж не знал, что мой
Дэнни. Пап, мне не нравится Гарлем.
Дипаче. Но здесь у меня больше нет работы. А тот обувной магазин…
Дэнни. Пап, а разве обязательно переезжать в Гарлем? Пап, мне там не нравится. У меня и друзья здесь и…
Дипаче. Ничего, заведешь себе новых друзей.
Дэнни. Я не хочу дружить с ребятами, которые избивают цветных урнами из-под мусора.
Дипаче. Не все дети в Гарлеме такие, как они.
Дэнни. Пап, ну послушай меня. Неужели ты не можешь хотя бы на минутку оставить этот куст и выслушать меня?
Дипаче. Что еще, Дэнни?
Дэнни. Я не хочу жить в Гарлеме, пап. Ну пожалуйста. Я не хочу там жить.
Дипаче. Дэнни, все гораздо сложнее, чем ты думаешь. Я потерял работу.
Дэнни. Но почему, черт возьми, почему ты ее потерял?
Дипаче. Выбирай выражения, когда разговариваешь с отцом.
Дэнни. Извини, но почему ты должен был потерять работу? Почему ты не смог удержаться на этом месте? Почему именно ты, пап?
Дипаче. Сократился выпуск продукции. Так что дело не во мне.
Дэнни. Но я не хочу жить в Гарлеме!
Дипаче (начиная раздражаться). Ты будешь жить там, где будем жить мы с мамой!
Дэнни. Я не хочу там жить! Я не хочу и не буду жить там, где ребята…
Дипаче. Дэнни, вопрос уже решен, мы переезжаем. Все. И больше я не желаю слышать ни слова на эту тему.
Дэнни. Пап, ну пожалуйста, неужели ты не понимаешь? Я не смогу там жить. Я… Мне…
Дипаче. Что тебе?
Дэнни. Мне… мне…
— И он так и не закончил той фразы? — спросил Хэнк.
— Нет, — покачал головой Дипаче. — Но вчера вечером, размышляя об этом, я, кажется, понял, что он пытался сказать мне.
— И что же?
— Он пытался сказать, что ему будет страшно. Страшно. — Дипаче замолчал. — А я его так и не услышал.
Глава 11
Наступила пятница, до начала процесса оставалось всего три дня, шрамы на лице Хэнка несмотря на то, что его выписали из больницы, были все еще заклеены пластырем. В его кабинете требовательно зазвонил телефон.
— Мистер Белл, это лейтенант Канотти.
— Очень приятно, — сказал Хэнк.
— Ваш отчет готов, он у меня.
— Отчет? Какой отчет?
— Об экспертизе ножей.
— А… ну да. А я и забыл.
— Да что с вами, Белл? У вас что, память отшибло? Вы же, кажется, собирались даже жаловаться на меня своему начальству, хоть это-то вы помните?
— Помню.
— Так в чем же дело? Куда девался энергичный, рвущийся в бой помощник окружного прокурора? — Канотти немного помолчал. — Неужели в той уличной драке с вас сбили спесь?
— Канотти, я занят, — сказал Хэнк. — Так что давайте излагайте покороче и по существу вопроса. Я вас недостаточно близко знаю, чтобы выходить на тропу войны.
Канотти усмехнулся и как ни в чем не бывало продолжал:
— Мы провели с этими ножами кучу тестов. Качественных отпечатков с них снять не удалось, видимо, они смазались, когда ножики перекочевали к этой девице, Руджиэлло. Но зато обнаружилась другая весьма занятная деталь. По крайней мере, мне она показалось интересной.