Дело Уичерли
Шрифт:
— Кто это был?
— Имя его я забыл. Мне он сказал, что работает на радио и что его перевели из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско. Как выяснилось, не столько перевели, сколько выгнали, — угрюмо хмыкнул старик. — Уже потом я узнал, что этот тип был ведущим музыкальных программ в какой-то захудалой радиокомпании на юге Калифорнии, а выгнали его за то, что он брал взятки со студий звукозаписи. На Полуострове он околачивался уже довольно давно, сидел без работы и снюхался с Меррименом — их часто видели вместе.
— Откуда вы все это знаете?
— От
— Как вы думаете, ваш покупатель действовал по инициативе Мерримена?
— Весьма вероятно. Мы с моим адвокатом решили обратиться в судебную комиссию по продаже недвижимости. Тяжб я никогда не любил, но когда у тебя из-под носа крадут треть суммы... — От бешенства он не смог закончить фразы.
— А кто ваш адвокат, капитан?
— Джон Бернс, человек абсолютно надежный. Я знаю его уже много лет по яхт-клубу. По словам Бернса, Мерримена не первый раз уличают в мошенничестве, но, надеюсь, в последний.
— По мнению Бернса, у вас есть шансы получить назад деньги?
— Бернс полагает, что шансы есть, если только воры эти деньги уже не спустили. С этими жуликами трудно иметь дело, однако мы намереваемся с помощью закона приструнить Мерримена: если он не выплатит мне разницы, то лишится патента. Может, хотя бы это на него подействует.
— А сам Мерримен об этом знает?
— Скорее всего. Я сообщил об этом его жене; неделю назад я пошел к нему домой — хотел с ним поговорить, но прохвост сбежал через черный ход. Его жена пыталась убедить меня, что мой дом действительно стоит никак не больше пятидесяти тысяч, а продать его за семьдесят пять мог только такой опытный агент, как ее муж. Но совершенно случайно мне стало известно, что на прошлой неделе мой бывший дом опять выставлен на продажу — на этот раз за восемьдесят тысяч!
Он в сердцах стукнул себя по колену своим жилистым кулаком.
— Будь они прокляты, эти мерзавцы! Торгаши, барышники, нелюди — всю страну к рукам прибрали! — Лицо капитана побагровело. — Зря я об этом заговорил. Волнуюсь — сосуды ни к черту! Пусть уж закон разбирается с такими, как Мерримен и его шайка.
— А вам не приходило в голову самому с ним рассчитаться?
Глаза капитана из горящих углей мгновенно превратились в ледышки:
— Я вас не понимаю, сэр.
— Я слышал, что вы угрожали Мерримену пистолетом.
— Да, этого я не отрицаю. Мне хотелось его припугнуть, но он побоялся говорить со мной с глазу на глаз. Спрятался, скотина, под юбкой у жены...
— Вы его сегодня видели, капитан Мандевилл?
— Нет, я уже довольно давно его не видал. Большого удовольствия от встречи с ним я не получаю, да и мой адвокат посоветовал мне держаться от него подальше.
— И вы послушали своего адвоката?
— Конечно. А на что вы, собственно, намекаете?
— Примерно три часа назад Мерримен был избит до смерти в вашем бывшем доме на Уайтокс-драйв.
Капитан изменился в лице.
— Избит до смерти? Такого конца никому не пожелаешь, но я бы не сказал, что вы меня очень огорчили.
— Скажите, капитан, это не ваших рук дело?
— Моих рук дело?! Да как вы смеете!
— А вдова Мерримена подозревает в убийстве вас. Так что не удивляйтесь, если в самое ближайшее время к вам нагрянет полиция. У вас есть алиби?
— Ваш вопрос неуместен.
— И тем не менее я обязан его вам задать.
— Зато я не обязан вам отвечать.
— Что верно, то верно.
Когда капитан Мандевилл вставал со стула, у него дрожали руки.
— Извольте уйти. Если придут представители закона, я охотно дам показания.
«Так они тебе и поверили», — подумал я, уходя.
Глава 10
До реки Сакраменто шоссе шло по залитой лунным светом, похожей на прерию равнине. При свете луны мост через реку напоминал въезд в средневековую крепость, хотя вместо старинных башен и крепостной стены на противоположном берегу маячили трущобы современного городка, а крадущиеся по ночным улицам проститутки и застывшие в подъездах подозрительные типы походили на призраки.
Отель «Чемпион» мало чем выделялся среди окружавших его трущоб; это было узкое шестиэтажное здание конца прошлого века с закопченным каменным фасадом, в котором когда-то, должно быть, размещался почтенный семейный пансион и которое теперь имело вид второразрядной гостиницы, где можно снять дешевый номер без удобств — за удобства ведь надо платить — и где останавливаются либо на ночь, либо навсегда.
В гриль-баре по соседству пели хором «Старую дружбу» [3] , а у дверей «Чемпиона» с суровым видом, будто от постояльцев отбоя не было, стоял небритый старик в выцветшем бордовом мундире. Увидав машину, он отделился от двери и мелкими шажками засеменил в мою сторону. Из-за старческих мозолей туфли у него были разрезаны в подъеме, да и сам он, маленький, высохший, с резким писклявым голоском, был похож на мозоль.
3
Шотландская народная песня в обработке Роберта Бернса.
— Здесь стоянка запрещена, мистер. Если вам в отель нужно, заезжайте за угол — стоянка там. Хотите у нас переночевать?
— Почему бы и нет?
— Тогда — за угол и налево. Направо, впрочем, все равно нельзя: эта улица уже лет пять с односторонним движением. — Последнюю фразу швейцар произнес таким тоном, словно всю жизнь люто ненавидел одностороннее движение. — Машину лучше заприте, а вернуться в гостиницу можно переулком — так короче. Я включу свет над боковым входом. Взять ваш чемодан?