Дело в стиле винтаж
Шрифт:
— Тогда я должна чувствовать себя польщенной.
Дэн посмотрел на меня.
— Я видел вас, за день до открытия вашего магазина. Кажется, я говорил вам об этом. Я шел по другой стороне улицы, а вы оформляли витрину — одевали макет…
— Манекен.
— …вам приходилось туго — одна рука все время отваливалась.
Я сделала большие глаза.
— Ненавижу сражаться с этими манекенами.
— Вы были решительно настроены, и мне захотелось поговорить с вами. Вот чем хороша журналистика, — с улыбкой добавил он.
— Два кофе! — сказал доброволец, ставя чашки
Я взяла их и протянула Дэну:
— Какую предпочитаете? Красную или зеленую?
Он заколебался:
— Красную. — И потянулся за чашкой.
— Но вы взяли зеленую.
Дэн покосился на нее.
— Ну да.
— Дэн, вы дальтоник? — Он сжал губы и кивнул. Какая же я недогадливая. — Вам… сложно жить с этим?
— В общем-то нет. — Он с философским видом пожал плечами. — Просто я не могу стать электриком…
— О, все эти цветные провода.
— Или воздушным диспетчером, или пилотом. «Дефектное цветовое зрение», как они это называют, означает также, что я вижу кошек с зелеными полосками, не могу собирать землянику и часто неправильно подбираю одежду, как вы уже успели заметить.
У меня запылало лицо.
— Если бы я знала, что тому есть важная причина, то вела бы себя более тактично.
— Люди порой отпускают грубые замечания о моей одежде, но я никогда ничего не объясняю за исключением тех случаев, когда вынужден это делать.
— А когда вы это обнаружили?
— В свой первый день в начальной школе. Нас попросили нарисовать дерево — у моего были ярко-красные листья и зеленый ствол. Учитель посоветовал родителям проверить мое зрение.
— Значит, ваши брюки не кажутся вам малиновыми?
Дэн опустил глаза.
— Я не знаю, что такое малиновый цвет — для меня это абстракция, как звуки колокола для глухого, — а эти брюки я воспринимаю как оливковые.
Я сделала глоток кофе.
— А какие цвета вы различаете хорошо?
— Пастельные — бледно-голубой, розовато-лиловый — и, конечно, черный и белый. Я люблю смотреть на черно-белые вещи, — добавил он, кивнув на фотографии. — В монохромности есть нечто…
Послышалась мелодия «Пока время идет»; какое-то мгновение я думала, что она раздается из колонок, но потом поняла: звонит мобильник Дэна.
Он бросил на меня извиняющийся взгляд и достал телефон.
— Привет, Мэтт, — спокойно сказал он. — Я за углом, в Центре воспоминаний. Да, я могу разговаривать — но всего минуту. Простите, — прошептал он мне одними губами. — О… хорошо… — Дэн встал, его лицо стало серьезным. — Ну, если она будет придерживаться этой версии, — произнес он, удаляясь. — Веское доказательство, — согласился он, выходя в сад. — Надо быть неуязвимым. Я приду через пару минут.
— Прошу прощения, — сдержанно сказал Дэн, возвращаясь к столику. — Мэтту нужно кое-что обсудить со мной — я должен идти.
— Мне тоже есть чем заняться. — Я подхватила сумочку. — Но я рада, что зашла сюда. Спасибо за кофе.
Мы покинули центр и немного постояли на тротуаре.
— Ну, мне сюда, — кивнул Дэн направо, — «Черное и зеленое» находится рядом с почтой. А вам туда. Но… мы пойдем на «Анну Каренину».
— Вы не даете мне подумать…
Дэн пожал плечами.
— Почему бы вам просто не сказать «да»? — Он непринужденно поцеловал меня в щеку и ушел.
Распахнув пятью минутами позже дверь «Деревенского винтажа», я увидела, что Анни кладет телефонную трубку.
— Звонила миссис Белл, — пояснила она. — Вы забыли у нее шляпную коробку.
— Забыла шляпную коробку? — Я даже не заметила этого.
— Она предлагает вам забрать ее завтра в четыре часа. Миссис Белл просила позвонить только в том случае, если вас это не устраивает. Но я могу добежать до нее…
— Нет-нет, спасибо, я сама. Завтра в четыре — это хорошо. Очень хорошо.
Анни выглядела озадаченной.
— И как там миссис Белл? — поинтересовалась она, поднимая атласное вечернее платье, соскользнувшее с вешалки.
— Она… очень мила; интересный человек.
— Думаю, старики любят поговорить с вами.
— Да.
— И держу пари, у некоторых из них есть в запасе невероятные истории. Эта часть вашей работы очень захватывающа, — продолжала Анни. — Мне нравится, как пожилые люди рассказывают о прожитой жизни; я считаю, мы должны больше прислушиваться к ним.
Я говорила Анни о посещении Центра воспоминаний, где она, по ее словам, никогда не бывала, и тут зазвонил телефон. Это был продюсер «Радио-Лондон» — он прочитал интервью со мной в «Черном и зеленом» и спросил, не приду ли я к ним в следующий понедельник поговорить о винтажной одежде. Я ответила, что буду счастлива. Затем пришло сообщение от Майлза — он заказал столик в «Оксо тауэре» на среду в восемь. Потом я работала с несколькими заказами по Интернету — пять человек хотели приобрести французские ночные рубашки. Поняв, что запас товара иссякает, я заказала билет в Авиньон на последний уик-энд сентября. Остаток дня я провела с людьми, принесшими одежду на продажу.
— Завтра я появлюсь только к обеду, — предупредила я Анни, закрывая магазин. — Мне нужно к Вэл, швее. — Но не стала сообщать о визите к медиуму. Честно говоря, меня это пугало. А днем я опять проведаю миссис Белл.
Глава 6
Следующим утром я отправила Синди в Беверли-Хиллз платье от Баленсиаги, гадая, какой из ее клиенток оно достанется, затем, волнуясь, поехала в Кидбрук. В моей сумочке лежало три фотографии. Первая была сделана, когда нам с Эммой исполнилось по десять лет, на пляже в Лайм-Реджисе, куда папа взял нас на поиски окаменелостей. На снимке Эмма держала раковину большого аммонита, которую нашла сама и бережно хранила. Помню, мы категорически отказывались верить моему отцу, что этой раковине около двухсот миллионов лет. Вторая карточка запечатлела выпускной бал Эммы в Королевском колледже искусств. На третьем фото мы стояли рядом в ее последний день рождения. На Эмме была необычная шляпа, она сама ее сделала, — зеленый соломенный «колокол» с накрахмаленной шелковой розой, «растущей» из него. «Мне нравится, — сказала она с притворным удивлением, глядя на себя в зеркало. — В этой шляпе меня похоронят!»