Дело всей жизни. Неопубликованное (др. издание)
Шрифт:
Начали наступление фронты успешно (3-й Белорусский – 13 января, 2-й Белорусский – 14 января). Этому во многом содействовала сильнейшая артподготовка. Замечу попутно, что Восточнопрусская операция по расходу боеприпасов вообще не имела себе равных среди всех операций в истории войн. Два фронта получили 13,3 млн. снарядов и мин, 620 млн. патронов, 2,2 млн. ручных гранат. Только за 13–14 января войска 3-го Белорусского фронта израсходовали более 1 тыс. вагонов основных номенклатур боеприпасов, а войска 2-го Белорусского лишь за 14 января – свыше 950 вагонов. Всего же оба фронта израсходовали более 15 тыс. вагонов боеприпасов. Для перегрузки их из вагонов и подачи в войска потребовалось (в перерасчете на 2,5-тонные автомашины) около 100 тыс. автомобилей.
К 18 января немецкие войска, несмотря на отчаянное сопротивление, потерпели тяжелое поражение в местах главных ударов наших армий и начали отступать от рубежа
До конца января, ведя упорнейшие бои, 2-й и 3-й Белорусские фронты все же не сумели выполнить все задачи, поставленные Верховным Главнокомандованием. Но они нанесли врагу серьезный урон, потеснили его и овладели значительной частью Восточной Пруссии. Войска 2-го Белорусского фронта, выйдя к заливу Фришес-Хафф, отделенному косой от Данцигской бухты, и войска 3-го Белорусского, выйдя к морю севернее и южнее Кенигсберга, отрезали восточнопрусскую группировку от остальных немецко-фашистских сил и расчленили уцелевшие от разгрома войска группы армий «Север» на три части. 4 дивизии противника были прижаты к морю на Земландском полуострове; 5 дивизий с крепостными частями заблокированы в Кенигсберге; до 20 дивизий окружены юго-западнее Кенигсберга. Одновременно 1-й Прибалтийский фронт, обеспечивавший с севера действия 3-го Белорусского фронта, овладел 28 января крупным морским портом Мемель (Клайпеда). Таким образом, немецко-фашистское командование почти полностью лишилось возможности наносить удары из Восточной Пруссии по советским войскам, наступавшим на берлинском направлении. Противник нес тяжелые потери. На первом этапе Восточнопрусской операции в плен было взято до 52 тыс. солдат и офицеров, захвачено много вооружения и боевой техники. Красная Армия освободила из восточнопрусских концентрационных лагерей до 68 тыс. граждан стран Европы. Таковы итоги первого этапа Восточнопрусской операции.
Мне приходилось читать в некоторых книгах упреки в адрес Ставки и Генерального штаба по поводу недостаточных темпов реализации замыслов оперативного плана. Было бы неверно утверждать, что Ставка и Генеральный штаб не допускали ошибок. Были они и при проведении Восточнопрусской операции. Допустим, нам не удалось предотвратить отход главных сил 2-й немецкой армии за Вислу, в Восточную Померанию. Этот упрек в адрес тогдашних работников Ставки и Генштаба справедлив. Но не следует приписывать Ставке и Генштабу то, что они не принимали мер к ускорению темпов проведения операции. Это противоречит истине. Необоснованным является обвинение Ставки и Генерального штаба также в том, что они, планируя Восточнопрусскую операцию, с самого начала всецело возлагали задачу ликвидации восточнопрусской группировки немцев лишь на 3-й Белорусский фронт, а основные усилия 2-го Белорусского направляли не против этой группировки и на взаимодействие не с 3-м, а с 1-м Белорусским фронтом, решавшим задачи на варшавско-берлинском направлении. Несправедливо также упрекать Ставку и в том, что только в ходе операции, когда выявилось, что 3-й Белорусский фронт не сможет справиться с возложенной на него задачей, она была вынуждена в начале 20-х чисел января повернуть основные силы 2-го Белорусского фронта на север, или даже на северо-восток. Это решение, как утверждают некоторые, явилось для 2-го Белорусского фронта не только крайне неожиданным, но и поставило его в исключительно трудное положение. Архивные документы – директивы Ставки, которые легли в основу проведения данной операции, убедительно доказывают несостоятельность таких обвинений.
В связи с тем, что Ставка в начале февраля приняла решение о переходе Прибалтийских фронтов к временной обороне, а И. В. Сталин и А. И. Антонов отбыли на Ялтинскую конференцию глав великих держав, мне было приказано возвратиться к выполнению обязанностей начальника Генерального штаба и заместителя наркома обороны. Руководство операциями Прибалтийских фронтов было возложено на командующего Ленинградским фронтом Л. А. Говорова.
По решению Ставки 6 февраля 2-й Прибалтийский фронт вобрал в себя войска 1-го Прибалтийского, управление которого в свою очередь приняло 43-ю, 39-ю и 11-ю гвардейскую армии из 3-го Белорусского фронта, получившего 50-ю, 3-ю, 48-ю, 5-ю гвардейскую танковую армии и 8-й гвардейский танковый корпус 2-го Белорусского фронта. Суть этих перестановок, которыми мне пришлось заниматься, заключалась в том, чтобы армии 2-го Белорусского фронта могли уделить основное внимание Северной Германии. Теперь армии 2-го Белорусского
8 февраля с согласия Сталина (полученного из Ялты по телефону) я дал К. К. Рокоссовскому следующую директиву:
«1. Центром и левым крылом фронта (2-я ударная армия, 65-я, 49-я, 70-я армии, 1-й гвардейский танковый корпус, 8-й механизированный корпус, 3-й гвардейский кавалерийский корпус и не менее четырех артдивизий прорыва) 10 февраля перейти в наступление к западу от реки Висла и не позже 20.II овладеть рубежом устье р. Вислы – Диршау – Берент – Руммельсбург – Нойштеттин. 2. В дальнейшем, с подходом 19-й армии, развивать наступление в общем направлении на Штеттин, овладеть районом Данциг, Гдыня и очистить от противника побережье вплоть до Померанской бухты» [110] .
110
Архив МО СССР. Ф. 132-А. Оп. 2642. Д. 39. Л. 25.
10 февраля начался второй этап боевых действий советских войск в Восточной Пруссии – ликвидация изолированных группировок немецко-фашистских войск. Выполнение этих задач Верховное Главнокомандование возложило на 3-й Белорусский и 1-й Прибалтийский фронты. Наряду с вышеупомянутыми перемещениями, кроме того, из Прибалтики к Инстербургу перебрасывалось управление 3-й воздушной армии. Туда же, поближе к району боевых действий, переезжало и управление 1-го Прибалтийского фронта. По директиве Ставки от 9 февраля, войска 3-го Белорусского фронта должны были закончить ликвидацию хейльсбергской группировки противника, оборонявшейся к югу от Кенигсберга, к 20–25 февраля. Балтийский флот, активными действиями обязан был сорвать снабжение Курляндских и восточнопрусских войск врага, цеплявшегося за каждый метр земли. Нам стало известно, что немецкие войска, действовавшие в Восточной Пруссии, получили задачу упорно оборонять занимаемые ими районы, чтобы как можно дольше сковывать здесь советские войска и не допустить их переброски на берлинское направление. Особое внимание при этом фашистское командование уделяло обороне хейльсбергского укрепленного района, крепости Кенигсберг и военно-морской базы Пиллау (Балтийск).
Ликвидация хейльсбергской группировки началась 10 февраля и проходила в исключительно тяжелых условиях. Хейльсбергский укрепленный район имел свыше 900 железобетонных и множество деревоземляных оборонительных сооружений, а также противотанковые и противопехотные заграждения. С упорством обреченных цепляясь за каждый рубеж, за каждое укрепление, гитлеровцы стремились задержать наше продвижение вперед. Войска 3-го Белорусского фронта были утомлены ожесточенными боями, несли большие потери. Это снижало их ударную силу. 15 февраля в докладе на мое имя об этом сообщал К. К. Рокоссовский. Восполнить потери к началу второго этапа операции не удалось, так как основное внимание советское командование уделяло, естественно, берлинскому направлению. Обстановку осложняла резко ухудшившаяся погода. Действия наших войск приняли весьма напряженный и довольно затяжной характер. Преодолевая одну оборонительную позицию за другой, они медленно продвигались вперед, стремясь расколоть хейльсбергскую группировку на части, но желаемого успеха не имели.
В ночь на 18 февраля Верховный Главнокомандующий, после моего сообщения о положении дел в Восточной Пруссии, порекомендовал мне выехать туда для помощи войскам и командованию, подчеркнув, что быстрейшая ликвидация врага в Восточной Пруссии позволила бы нам за счет войск 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов, во-первых, усилить основное, берлинское, направление и, во-вторых, освободить необходимую часть войск для подготовки их к переброске на Дальний Восток. Он посоветовал мне заранее наметить для этой цели две-три лучшие армии и предупредил, что через 2–3 месяца после капитуляции Германии я могу быть послан для руководства боевыми действиями на Дальнем Востоке. (Забегая вперед, скажу, что действительно две из трех общевойсковых армий, направленных в мае – июне 1945 года с запада на восток (5-я и 39-я), были взяты из состава войск, действовавших в Восточной Пруссии.)
Приняв рекомендацию отправиться на работу в Восточную Пруссию, я попросил освободить меня от должности начальника Генерального штаба, мотивируя это тем, что сейчас большую часть времени я стал находиться непосредственно на фронте, выполняя задания Ставки, а в Москве бываю лишь по вызовам. Я предложил утвердить в этой должности фактически исполнявшего ее А. И. Антонова, оставив за мной лишь должность заместителя наркома обороны. Помню, Сталин с удивлением спросил:
– А разве вас не обидит такое решение?