Дело второе: Браватта
Шрифт:
Голос, задавший этот вопрос был ровным, даже холодным. Словно ответ его обладателя совершенно не волновал. Как и человек, которому вопрос был задан. Знаменитый на все герцогство, а то и на всю Империю, мертвый голос маркиза Фрейланга. Этим голосом на последнем имперском Магистерии в начале 783 года владетелям провинций было озвучено предложение не топить Империю в крови, а разойтись каждому в свою сторону. Этим же голосом поднимались в контратаку вчерашние селяне-мушкетеры, перепуганные рыцарской конницей. Узурпатор Фрейвелинга или его спаситель (в зависимости от того, к какому политическому лагерю вы принадлежите). Человек, который развалил Империю (ну
— Все уже готово, ваша светлость! — откликнулся да Гора и только после этого повернулся к маркизу. — Готовлю я лишь себя.
Здесь барон виновато улыбнулся своему господину. Тот, однако, никак на это не отреагировал. Продолжал стоять в своей любимой позе: руки за спиной, ноги широко расставлены, спина прямая, словно пика, а голова чуть задрана вверх.
«Зачем ему это надо — смотреть свысока?» — в очередной раз подумал про себя да Гора. — «Он же и так на голову выше большей части известных мне людей! Вполне можно смотреть на них свысока лишь чуть наклонив голову!»
Маркизу было немногим больше сорока лет. Густая, аккуратно подстриженная борода, начавшие седеть черные волосы, собранные в хвост на затылке. Сильные руки воина — оружие сами по себе, широкие плечи. Неброский костюм: камзол болотного цвета, коричневые штаны, коричневой же кожи сапоги чуть выше колена, широкая перевязь шпаги через плечо, с пустыми сейчас ножнами. Лицо солдата, который повидал столько всего, что лучше бы с ним пить не садиться. Маска из резких черт, которые создавались будто бы взмахами меча: Скулы! Подбородок! Лоб! Черные глаза, которые всегда прищурены, словно их хозяин сейчас не в теплом, отапливаемым пятью печами зале, а на палубе боевого корабля и в лицо ему бьет холодный ветер с водяной пылью. Бенедикт знал маркиза давно, с того момента, как отец привез его в столицу из родного поместья и назначил своим помощником, но не переставал удивляться этому несоответствию. Тому, как под внешностью древнего воина скрывался политик и игрок.
— Мы никогда не готовы к тому, что подготовил нам Единый. — сообщил маркиз таким тоном, будто цитировал священные тексты. А может, и впрямь цитировал. Бенедикт в этом не настолько хорошо разбирался. — Но мы всегда пытаемся быть готовыми.
Барон да Гора кивнул, не зная, как расценивать эти слова: как приглашение к разговору или просто мысль, которую маркизу вдруг захотелось изречь. У его синьора так случалось. К счастью, довольно редко.
Чтобы сгладить ту паузу, что возникла после реплики маркиза, да Гора вновь повернулся к залу. Большой подиум у дальней от входа стены — для выступающих. На нем кафедра, будто в храме. Рядышком с кафедрой — длинный стол и кресла для председательствующих кансильеров: советников по вооруженным силам, военному флоту, морской торговли, торговли сухопутной, монетного двора, охраны границ, развития территорий, надзору за колониями и коронного сыска. Последнее место — его.
Вокруг возвышения, поднимаясь с каждым уровнем, были расставлены полукругом удобные кресла, оббитые бордовой тканью — цвета дома Фрейвелинг. Четыре десятка кресел. В обычное время большая часть кресел пустовала, особенно не любила посещать заседания герцогского Совета провинциальная знать. Но сегодня будут все.
Бенедикт всегда гадал — случайно или намеренно в старом замке одну из зал сделали столь похожей на театр? Ведь, если смотреть от входа: возвышение — сцена, ряды кресел — зрительный зал.
На плечо барону легла тяжелая рука Фрейланга.
— Велите
К этому заседанию, да Гора хорошо выучил урок предыдущего, участников приглашали и запускали в зал не всех скопом, а отдельными группами — в зависимости от того, к какой политической фракции они принадлежали. Сторонники Фрейланга и его политики вместе с неопределившимися, ждали начала в северном крыле замка, а противники реформ или просто ненавидящие Узурпатора по личным причинам, сейчас накачивались вином в столовой южного крыла.
Барон кивнул и направился к выходу из зала, раздавать слугам указания.
Зал наполнился людьми, как трюм корабля, пробившего днище на скалах, — пугающе быстро и шумно. Если не принимать во внимание богатые и яркие одежды этих людей, то поведением они мало чем отличались от тех, кто высыпал на улицы столицы в ярмарочный день. Но если присмотреться, то становилось заметно, что людской водоворот хаотичен только на первый взгляд. Заходящие в зал люди держались группами и группы эти никоим образом не смешивались друг с другом, даже сохраняли некую дистанцию. У каждой группы — свои интересы. Одни отдадут свои голоса за любую идею Фрейланга из чистой верности, другие тоже, но за деньги, третьи — будут ждать до самого конца, чтобы присоединиться к большинству. Ну и, разумеется, четвертые: эти будут оспаривать любое предложение, каким бы здравым оно ни казалось.
Политическая система Фревелинга только зарождалась и пока условно была представлена всего тремя фракциями. Первая — древнее танское дворянство с их замшелыми традициями и дворянскими вольностями, полученными несколько поколений назад от императора или герцога Фрейвелинга. К слову, в большинстве своем эти вольности были совершенно бесполезными, вроде разрешения сидеть в присутствии сюзерена или же говорить ему “ты”. Строго говоря, танов нельзя было назвать фракцией, они и между собой с трудом могли договориться о едином взгляде на один и тот же вопрос. Кроме одного — ЙанФрейланг подлый узурпатор, использующий малолетнюю грандукесу!
Вторая сила — дворянство помоложе — дарское[19]. К этой фракции так же можно было прибавить крупных торговцев и, пожалуй, — сентариев. Большая их часть без надрыва относилась к пропагандируемым танами ценностям истинного дворянства, зато ценила деньги и власть, даруемую ими. Они имели доли в торговых домах, мануфактурах и морских перевозках. Этих богатых людей политика Фрейланга устраивала если не полностью, то в большей степени. Ведь она была направлена не на самоизоляцию, как прежде, а на рост экономики. А значит и рост их личного богатства.
Третей фракцией считалась церковь Единого. Иерархи традиционно поддерживали правящий дом, который сегодня представлял Фрейланг, благодаря чему сделались очень крупными землевладельцами. По законам герцогства церковь не могла владеть землей и живущими на ней людьми, однако если двое хотят договориться, — они договорятся. Землей в итоге владела не церковь, а конкретные иерархи: прелаты, архипрелаты, епископы и архиепископы. Формально она им не принадлежала, владельцем являлся герцог Фрейвелинга, а церковники ее лишь арендовали. Почти бесплатно и бессрочно, передавая право на аренду не детям, а приемникам в должности. В итоге получалось, что церкви было выгодно поддерживать именно Фрейланга, по крайней мере до тех пор, пока он не покушался реформами на существующий порядок вещей.