Демократия (сборник)
Шрифт:
— Как интересно! Право, после визита принца Уэльского Вашингтон ни разу не был так взбудоражен, помните? Я присутствовала при том, как он сажал дерево возле Собора. Какой красавец и какой печальный конец! Рак! Это случается со всеми, у кого нет хорошей Луны. У вас Луна хорошая, сенатор, вся жизнь — сплошная романтика.
— Вы вгоняете меня в краску, миссис Фоскетт.
— Ах, сенатор, если бы это было действительно так! Кланяйтесь от меня королеве. Мне нравится, как она укладывает волосы, такая смелая прическа!
Пенсильвания-авеню уже была оцеплена канатами, чтобы кортеж мог беспрепятственно проследовать от вокзала к Белому
В сенате Бэрдена встретили новостью, что «Дьюи обошел Рузвельта на четыре процента при опросе избирателей Институтом Гэллапа!» Клей ликовал.
— Президент не сможет выставить свою кандидатуру на третий срок, если даже захочет. Республиканцы побьют его.
— В стране намечается сдвиг вправо. Это несомненно. — Бэрден взглянул на Цицерона, как бы ища у него подтверждения своей правоты. Зазвонил телефон. Клей взял трубку.
— Да, сенатор у себя. Нет, он занят. Он будет на приеме. Да. Я передам ему. Спасибо.
Клей положил трубку.
— Кто-то от Херста. Интересуются вашим мнением о результатах опроса Института Гэллапа. Позвонят еще раз завтра — хотят взять интервью.
— В котором мы не скажем ничего, зато дадим полную возможность предполагать все что угодно.
Бэрден был доволен как никогда; он спрашивал себя: почему? Предстоящее пышное торжество в Белом доме? Миссис Фоскетт? Опрос Института Гэллапа? Пока что обстоятельства точно сговорились осчастливить его, и он не намерен искушать судьбу.
Он подошел к стенному шкафу и достал свой выходной костюм.
— Страх как не хочется влезать в эту штуку сегодня.
— Я рад, что не иду на прием.
— А Инид?
— Едва ли. — Клей быстро перевел разговор на другую тему: он никогда не распространялся перед Бэрденом о своей семейной жизни, и тот был признателен ему за это. — Я иду в административный корпус палаты представителей. Один из техасцев организует междусобойчик для всех тех, кого не пригласили в посольство.
— Узнай, какого они мнения о Гарнере. — Воротник не на шутку жал. Он хмуро смотрел на свое отражение в зеркале.
— Я уже думал об этом.
— И обо мне. — Он улыбнулся своему отражению в зеркале.
— Как раз за тем я и иду. На мой взгляд, из всех консерваторов у нас наилучшие шансы.
— Когда я впервые появился в Вашингтоне, меня назвали радикалом. — Бэрден оправил на себе визитку. Она слишком плотно облегала бедра. — Я требовал национализировать железные дороги и разгромить тресты. Ну, а теперь… — Он вздохнул, подумав, кто больше изменился с 1914 года — он или мир.
В дверях показалась мисс Перрин:
— Мистер Овербэри, вас просит к телефону жена.
— Я возьму трубку здесь.
— Вы прекрасно выглядите, сенатор, — улыбнулась своему шефу мисс Перрин.
— Спасибо, дорогая. Допускаю, что по сенатским стандартам я действительно выгляжу прекрасно. — Она хихикнула и закрыла за собой дверь. — Только, к сожалению, сенатские стандарты не слишком высокие, — добавил он, желая польстить Клею, но тот не слышал его, занятый разговором с женой.
— Хорошо. Да, конечно, понимаю. Увидимся позже. — Клей положил трубку и сказал: — А она-таки идет на прием. Надо полагать, это будет событие исторических масштабов.
Бэрден часто размышлял о женитьбе Клея. Внешне все было так, как и должно было быть. Они снимали небольшой домик на Эн-стрит. У них была дочь, звали ее Алиса Фредерика. У них было все, кроме денег: Блэз оставался неумолим.
Бэрден хотел осторожно спросить, как обстоят дела в Лавровом доме, но тут Клей сказал:
— Я позабыл дать вам новое расписание ваших выступлений, — и вышел из комнаты.
Все равно, подумал Бэрден, глядя на свою любимую цитату из Платона, висевшую в рамке на стене. Это была выдержка из письма древнегреческого философа. «Никто из нас не рожден только для себя самого. Мы рождены отчасти для своей страны, отчасти для своих друзей. Различные стечения обстоятельств, застигающие врасплох нашу жизнь, также предъявляют нам многочисленные требования. Когда страна сама призывает нас к общественной деятельности, было бы, наверное, удивительно не откликнуться на этот зов, ибо в противном случае придется уступить место недостойным, которые занимаются общественной деятельностью не из лучших побуждений». Разумеется, так мог сказать только аристократ. Платон слишком много претерпел от демократии, чтобы усмотреть в гласе народа что-либо более высокое, чем просто животный рев. Уже только поэтому, считал Бэрден, они родственны духом. Они бы пришлись по душе друг другу. Бэрден даже полагал, что он, возможно, помог бы Платону понять тирана Сиракуз и, уж конечно, Платон вразумил бы его — и он-таки его вразумил, объяснив, что жить, не осмысляя жизнь, не стоит. И хотя не всякая ситуация поддается осмыслению до бесконечности, Платон привил бы ему привычку скрупулезно разбираться в своих побуждениях. Разумеется, он знал за собой склонность оправдывать себя за недостаточностью улик, и его аргументы были едва ли хуже тех, которые зачастую выдвигал Сократ, к изумлению простодушных вопрошателей, которые, похоже, никогда не были способны уследить за ходом диалектической мысли; но при всем этом Бэрдену были не чужды угрызения совести — недостаток, он это знал, редкостный в человеке, который хочет стать президентом.
Клей вернулся с листком бумаги в руках:
— Все устраивается как нельзя лучше. Весь сентябрь вы неотступно следуете за президентом. Там, где выступает он, через несколько дней выступаете вы. Он объезжает Западное побережье — и вы тоже. Он глазеет на Большой Каньон и говорит о необходимости охраны природы — и вы тоже.
Бэрден углубился в расписание; придется много выступать — это радовало, если б не мысль о битком набитых продымленных залах, рукопожатиях грубых лап и бесчисленных новых знакомствах.
— Да, Франклина это раздосадует. Вне сомнения.
— Как вы думаете, заговорит он с вами сегодня вечером?
— «Как поживаете, дружище Дэй!» — Бэрден имитировал знаменитый голос во всей его отработанной звучности. — И на этом точка, разве что обдаст раз-другой своим ледяным взглядом. Он, видишь ли, умеет ненавидеть.
— Но ведь и его ненавидят.
— Я — нет.
Клей посмотрел на него с неподдельным удивлением.
— Вы и вправду не питаете к нему ненависти, несмотря на то что он попытался повредить нам в нашем штате?