Демон пробуждается. Сборник. Книги 1 - 19
Шрифт:
Эвелин одной рукой подобрал меч того поври, который скатился в воду, а другой захлопнул крышку люка. Теперь на палубе их осталось двое — второй поври и юноша. Карлик вскочил на крышку люка, подпрыгнул на ней, со злобной усмешкой взмахнул мечом и испустил такой вопль, что Эвелина пробрало до мозга костей и он ничком рухнул на палубу.
Но потом карлик внезапно взмыл в воздух, а вслед за ним полетел и люк. Из отверстия в палубе повалил густой черный дым.
Взрыв сбросил Эвелина с палубы. Что же, оно и к лучшему. На сравнительно небольшой «бочке» было почти столько же поври, сколько матросов на «Бегущем»;
Квинтал и Таграйн набросили наконец на место сеть, с трудом переводя дыхание. К этому моменту первый поври уже рухнул в воду, а вслед за ним упал и брат Пеллимар.
Со своими мощными телами и тонкими конечностями, поври не были хорошими пловцами, и Квинтал легко погрузил упавшего карлика в воду и уселся ему на плечи. Поври отчаянно вырывался, но могучий монах плотно стиснул его ногами, и тот в конце концов перестал сопротивляться.
Оказавшись в воде, Эвелин увидел неподалеку Квинтала, странным образом наполовину возвышающегося над водой. В первый момент это зрелище удивило Эвелина — пока он не понял, что за «сиденье» нашел себе Квинтал. Таграйн, обхватив одной рукой бесчувственного Пеллимара, уже плыл в сторону каравеллы.
Прикончив поври, Квинтал, гораздо более сильный пловец, чем Таграйн, забрал у последнего его ношу, и все трое монахов поплыли к кораблю.
Аджонас с волнением наблюдал за всем происходящим. «Бочка» на время была выведена из строя, но, скорее всего, сражение на этом не закончилось. Капитан приказал лучникам стрелять в любого поври, который покажется в клубах черного дыма, кстати, уже заметно поредевших.
Больше капитану делать было нечего — только беспомощно стоять и смотреть. «Бегущий» круто разворачивался вправо, приближаясь к плывущим навстречу ему монахам. Некоторые поври повылезали на палубу «бочки» и стреляли в пловцов из арбалетов.
Но еще хуже было то, что раненый Пеллимар оставлял за собой в воде кровавый след.
Таграйн первым вскарабкался на «Бегущего», яростно цепляясь за сброшенный с палубы линь. Только он оказался наверху — в это время Эвелин был на расстоянии двадцати ярдов от корабля, а Квинтал с Пеллимаром еще чуть дальше, — как дозорный испустил жуткий крик.
— Вижу спинной плавник! Акула, белая акула!
— Нужно поднять их как можно быстрее! Бросайте веревки в воду! — приказал Аджонас.
Один канат упал прямо рядом с Эвелином, но он не воспользовался им, обернувшись посмотреть, как там Квинтал с Пеллимаром.
— Брат Эвелин, залезай! — закричал Таграйн, перегнувшись через перила. — Мы с тобой Собиратели! Эти двое — дело второстепенное!
Эвелина словно ударило. Дело второстепенное? Это же монахи Санта-Мир-Абель! Это же просто люди, в конце концов!
Эвелин быстро подплыл к Квинталу, позади которого покачивался в воде Пеллимар. Квинтал устремился к свисающей с палубы веревке, а Эвелин обхватил Пеллимара за плечи. Пущенная из арбалета стрела скользнула по воде прямо перед лицом Эвелина. Непроизвольно повернувшись в ее сторону, он заметил огромный плавник, на целых два фута возвышающийся над водой. Ему никогда в жизни не приходилось видеть акулу, но одного этого плавника было достаточно, чтобы представить себе, какому смертоносному созданию он принадлежал.
Акула приближалась, но «Бегущий» тоже был совсем рядом. Квинтал, Таграйн и даже сам Аджонас стояли у перил с веревками в руках; Эвелин уцепился за одну из них, и она туго натянулась.
Однако подниматься у него просто не было сил; все, что он мог, это держаться за веревку и не выпускать бесчувственного Пеллимара.
Они сами потащили его наверх. Эвелин еще покачивался над водой, когда Квинтал схватил Пеллимара и вытащил его на палубу. Эвелин услышал крик, посмотрел вниз и увидел в воде огромное существо, не меньше двадцати пяти футов в длину, прямо под собой и отчасти под «Бегущим».
Еще миг — и до смерти испуганный Эвелин стоял на палубе.
— Очень крупная, — Аджонас показал на акулу.
— С вот такими зубами, — злобно ухмыляясь, Бункус Смили поднял руку и раздвинул большой и указательный пальцы на пять дюймов.
Аджонас заметил, что на палубе «бочки» было не меньше дюжины поври, но никто из них не решился спрыгнуть в воду, когда рядом находилась такая огромная акула. Поговаривали, что поври заключили с акулами соглашение, но, по-видимому, у этой дружбы были свои пределы.
Злая усмешка возникла на лице капитана; он решил воспользоваться столь неожиданным и почти невероятным стечением обстоятельств.
— Давай-ка вдарим им хорошенько, — приказал он Бункусу Смили.
Тот радостно вскрикнул и бросился к штурвалу.
Это нельзя было назвать в полном смысле тараном — ни один здравомыслящий капитан не станет таким образом рисковать своим кораблем, учитывая, насколько прочен корпус «бочки», — но толчок получился приличный; во всяком случае, все находящиеся на палубе поври, кроме одного, попадали в воду. Лучники «Бегущего» тут же открыли огонь и прикончили по крайней мере трех карликов.
Над водой показался еще один спинной плавник, чуть поменьше первого.
Как уцелевшие поври карабкались на борт своей «бочки»!
— А теперь прочь отсюда! — приказал Аджонас.
Он знал, что сейчас акулы набросятся на мертвецов, и расширяющееся пятно крови в воде будет привлекать сюда все новых и новых хищников. И пока это «пиршество» не закончится, ни один поври не рискнет спуститься в воду, чтобы освободить от сети лопасти своего судна.
Дело обернулось для поври даже еще хуже, хотя никто на борту «Бегущего» не мог этого предвидеть, — медленно дрейфующее по морской глади судно карликов обезумевшие акулы приняли за раненого кита. Они набросились на «бочку», и без того накренившуюся от удара «Бегущего», она перевернулась, вода хлынула в отверстие люка, и вскоре судно поври медленно пошло ко дну.
Волнение на «Бегущем» улеглось только тогда, когда поври остались далеко позади. Монахи, без сомнения, были героями этого сражения, но Эвелин в бормотании матросов слово «безрассудство» слышал не реже, чем слово «храбрость». Это были гордые, грубые, циничные люди, и если монахи ожидали от них поздравлений, то они просчитались.
Эвелин и Таграйн отнесли тяжелораненого Пеллимара в каюту Дансалли; выяснилось, что она сведуща не только в вопросах плотских утех. Пеллимара устроили со всеми возможными удобствами, и Эвелин покинул каюту.