Демоны плоти. Полный путеводитель по сексуальной магии пути левой руки
Шрифт:
Как и в случае с любым соображением по поводу объективной ценности художественного произведения, то, что одному магу представляется опытом бесконечной глубины, может показаться бесполезным и даже нелепым другому магу. По этой причине, в ряду многих прочих, магия — это предмет неподходящий для тех, кому требуются твердые и четкие правила и абсолютно верифицируемые результаты.
Хотя для облегчения передачи информации мы пользуемся в нашем тексте словом «маг», надо отметить, что те, кто следует классической парадигме западной культуры, не ограничиваются только этим словом для самоопределения. Санскритское слово сиддха широко употребляется в Индии для наименования практикующих магию и бесспорно подходит для пути левой руки (учитывая его субконтинентальные корни). Через общий индоевропейский языковой поток имеют к нему отношение и нордические последователи seithr, гиперборейского шаманизма, сексуальной магии пути левой руки северной Европы. Из Сибири к нам пришло слово шаман —
Слово, и без того наполненное неоднозначным смыслом и открытое для интерпретаций, становится еще более расплывчатым после окрашивания в разные цвета. Некоторые настаивают на определении одного вида магии как «черная», а другого — как «белая». По нашему мнению, эта цветовая кодировка только способствует консервации крайне ограниченных и спорных культурных и религиозных предрассудков, но ничего не проясняет. На самом простецком и невежественном уровне, обозначение магии черной/магии белой связано с такой же простецкой дихотомией добра/зла. Поскольку мы не претендуем на объективную трактовку понятий «добра» и «зла», вывод один — мы должны отказаться от популярного представления о том, что черная магия совершается ради служения Злу, в то время как белая творится во имя Добра. Древнегреческое magi, несмотря на почти отсутствующую морально-оценочную коннотацию, относилось к практикам, целью которых было навредить, отуманить, загипнотизировать, и назывались они kakotechnia, «злое искусство». Эту концепцию можно сравнить с распространенным в Индии наименованием тантрического пути левой руки — особенно шести, описанных выше, «злых» ритуалов — Абичхара.
Исторически, употребившим сочетание «черная магия» впервые, был алхимик Альберт Великий, живший в тринадцатом веке маг, высказавший предположение, что черная магия представляет собой «демоническую» противоположность благой природной магии, которой он приписывал небесную ангельскую силу. В двадцатом веке маг Гурджиев, чьи недоброжелатели из желания опорочить называли его черным магом, дал типично идиосинкразическое определение черной магии как «фальсификации, имитации внешней видимости “действия”». Для тех магов, которым для того, чтобы разобраться в себе, требуются простые, легко цепляемые ярлыки, роли черного и белого мага представляют удобный способ строить категории, не требующий и проблеска самостоятельной мысли. Пусть самозваные черные маги, восхищенные расхожими домыслами о притягательности зла, и, как правило, подталкиваемые потребностью доказать свое пренебрежение обществу, наскоро разучат типовую субкультурную роль, удовлетворяющую потребность в легком бунте.
А стоящие на другом полюсе самопровозглашенные белые маги, нередко движимые желанием доказать свою социальную интергированность, пусть сердечно похлопывают друг дружку по спинке, поздравляя с тем, какие они теперь стали добренькие. Обе тактики сводят всю многосложную многоуровневую вселенную магических операций на уровень детского мультика. Если подобная символика удовлетворяет ваши эстетические потребности как мага, не будем оспаривать личные вкусы; сделайте одолжение, называйте себя как угодно — но только делайте это осознанно. Однако для более целостного анализа магии, предпринятого нами, воздержимся от разграничения черной и белой магии, дабы избежать ненужного втягивания в бессмысленную символическую путаницу.
Чтобы проиллюстрировать непостоянство и ограниченность всех этих черно-белых экзерсисов, достаточно нескольких примеров. Хотя черный цвет прочно ассоциируется со злом в европейском мире после пришествия Христа, его символика в других культурах мира куда более неоднозначна. В культуре древнего Египта, например, черный цвет целиком и полностью был символом блага, поскольку означал плодородный чернозем Нила. Древнее название Египта Кем означает «черная земля», этот топоним был переведен на арабский как ал хем. Возможно, отсюда произошли слова «алхимия» и «химия», поскольку издавна эти науки ассоциировались с Египтом. Демонические и вообще «недобрые» существа египетской религии, в первую очередь — бог Сет, были красного цвета, а это общепризнанный оттенок космического зла. То есть, в древнем Египте маг, практиковавший то, что на современном Западе именуется «черной магией», избрал бы в качестве символа низвержения вселенского порядка красный цвет. Красная магия — хотя это сочетание и могло бы показаться уместным для мага-египтофила — вероятнее всего, вызовет в воображении нелепый образ марксистского колдуна, говоря современным языком.
Подобным же образом, белый цвет воспринимается христианизированной культурой как знак космического добра и святости. Но он довольно обычно рассматривается как демонический, дурной цвет во многих африканских и азиатских культурах. Поэт Мартин Фьерро однажды написал: «Белый красит дьявола в черный/ Черный красит дьявола в белый». Это лишь доказывает крайнюю относительность цветовой символики в магических практиках. Наш совет магам: избегайте, насколько возможно, следовать символике, обусловленной какой-либо временной эпохой или культурой, за исключением символики, избранной для конкретной магической операции. Это раскрывает — а не ограничивает — способность мага сообщать свою волю на многих уровнях реальности. Мы сами выяснили для себя, что пользы от разделения магической деятельности на черную и белую ветвь для прагматических мистических операций нет никакой.
С другой стороны, мы обнаружили, что словосочетание the Black Arts (буквально — «черное искусство». — Ред.) оказывается простым и удобным термином, служащим прикрытием целого ассортимента магических техник, доступных на практике, особенно в связи с тем, что оно делает важный акцент на творческой природе magike tekhne. Оттого, что оно стоит особняком, не имея антонима «белое искусство», нам оно представляется убедительным описанием предмета, свободным от любых поверхностных морально-оценочных привнесенных значений. Что касается «черного искусства», этот термин безупречнее, нежели «черная магия», поскольку он возник раньше, чем христианство заклеймило всю магию как зло. Например, уже Овидий (43 г. до Р. Х. — 18 г. после Р. Х.) в своем знаменитом сочинении «Ars Amatoria» («Искусство любви») называет колдовство мифических волшебниц Медеи и Кирки «их черным искусством».
Но нельзя отрицать необходимость выявления и классификации ряда весьма реальных различий, которые объективно существуют между разными магическими методиками. Способность языка различать дискретные противоположности представляет огромную ценность для мага при создании лучше работающих магических проектов. Еще более полезными для наших собственных задач явились тантрические формулировки «путь левой руки» и «путь правой руки». Поэтому они используются в данном исследовании в качестве ключевых описательных терминов. В отличие от терминов «белая и черная магия», понятия «путь правой и путь левой руки», при верном истолковании, не привносят субъективных этических категорий добра и зла. Вместо этого, они больше фокусируют внимание на прагматических аспектах непосредственного метода и цели. Сообщение о том, что некто есть белый или черный маг, ничего нам не говорит о настоящих делах этого мага, а служит лишь смутным свидетельством оценки его действий с позиции абстрактного морального кода сомнительной ценности. Сочетания «левая рука» или «правая рука», при условии точного, а не поэтического словоупотребления, могут точно сообщить нам, какие магические процедуры и техники применяются.
В античности мы встречаем и другие описания особых направлений магического искусства, которые не утратили актуальности и по сей день, хотя применять их следует с осторожностью. Греки говорили о форме магии, называемой theourgia, что представляет собой сочетание слов theos = бог и ergon = работа. Поэтому и тогда, и сейчас теургия — это магическая работа, дающая возможность магу вступить в контакт с божественным существом. Теургия предполагает, что маг оперирует некоего рода теологической философией, определяющей бытие божества или сверхчеловеческих форм разума и сущностей. Таким образом, магов, чья теология в основе своей атеистическая, назвать теургистами нельзя. Если коротко, всякий маг, практикующий магию, с помощью которой он обращается к какому-либо божеству либо вызывает его, занимается в техническом смысле теургией. Английское invocation, имеющее латинскую этимологию, буквально означает «призыв, обращение к богу» (in = к vocare = звать), а evocation переводится как «вызывать» или «заставлять появляться». В Средние века и в период магического возрождения девятнадцатого столетия теургию считали «большой магией», более почетным занятием, в отличие от так называемой «малой магии», обращенной к демоническим сущностям. Смысл в том, что последователи первой искали контакта с божественными существами более высокого (следовательно, более величественного) порядка.
Какое бы божество не вызывалось в процессе таких операций, теургист выполняет сакральную функцию жреца (жрицы) этого божества, формируя средство коммуникации человека с царством богов. Разумеется, если такого контакта не происходит, мы говорим просто об иллюзии, на удочку которой рискует попасть любой маг. Предполагая, что большая часть наших читателей интересуется именно обращением к божеству или вызыванием божеств, многими религиями почитаемых демоническими (еще одно насыщенное смыслами слово, требующее последующей контекстуальной дефиниции), можем допустить, что разграничения вроде больший/высший и меньший/низший не имеют особого значения для предмета нашего исследования. Дополнительную путаницу в данный вопрос вносит употребление некоторыми инициатическими школами фраз вроде «малая черная магия» и «высшая черная магия», которые довольно произвольно и неисторично привносят новые значения в традиционные, издавна известные определения низших/высших форм магии. Поскольку мы не хотели вносить еще большую неразбериху, мы старались избегать как сочетаний, затемняющих ясное понимание предмета, так и тех, что ассоциируются, прежде всего, с философией той или иной из современных сект. По этой же причине мы отдаем предпочтение традиционному слову «магия» <magic>, а не ставшему не так давно популярным неологизму «магика» <magick> с его специфически кроулианскими коннотациями.