Шрифт:
Часть I
1
Элис Лейк живет у моря. В маленьком домике, построенном более трехсот лет назад, для людей гораздо меньшего роста, чем она. Потолки в нем наклонные и слегка выпуклые, и ее четырнадцатилетнему сыну приходится наклонять голову, чтобы зайти в переднюю дверь. Дети были такими маленькими, когда она привезла их сюда из Лондона шесть лет назад. Жасмин было десять. Каю восемь. А малышке Романе – всего четыре месяца. Элис и представить не могла, что однажды ее ребенок станет таким долговязым, под метр восемьдесят. Она не ожидала,
Элис сидит в маленькой комнатке под крышей своего маленького домика. Здесь – ее рабочий кабинет. Она создает поделки из старых карт и продает их в Интернете за смешные деньги. Смешные для произведения искусства, сделанного из старой карты, но вовсе не смешные для матери-одиночки с тремя детьми. Она продает две-три картины в неделю. На жизнь хватает – почти.
За окном трепещет на неистовом апрельском ветру гирлянда выгоревших на солнце флажков, подвешенная между викторианскими фонарями. Слева виднеется стапель, где разноцветные рыбацкие лодки выстраиваются в ряд вдоль бетонной пристани и где могучая, грозная пена Северного моря бьется о скалистый берег. За пристанью начинается море. Черное и бесконечное. Элис не перестает изумляться его безбрежности. В Брикстоне, где она жила раньше, из окна было видно стены, чужие сады, высотные дома и дымные небеса. А потом вдруг, за одну ночь, появилось целое море. Если она сидит на диване на другом конце комнаты, то видит только его, будто оно – часть комнаты, вот-вот просочится сквозь оконную раму и все затопит.
Элис снова бросает взгляд на экран айпада. Маленькая квадратная комната, кошка на зеленом диване вылизывает лапы, на журнальном столике – заварочный чайник. Откуда-то сбоку слышатся голоса: ее мать разговаривает с сиделкой, ее отец разговаривает с ее матерью. Она не может расслышать, что именно они говорят, потому что микрофон на веб-камере, которую она установила у них в гостиной во время последнего визита, недостаточно четко передает звук из других комнат. Но Элис хотя бы может убедиться, что сиделка на месте, ее родители – накормлены, помыты, одеты, выпили все лекарства и ближайшие несколько часов она может не беспокоиться.
Этого она тоже никак не ожидала, когда шесть лет назад решила переехать на север. Что у ее деятельных, умных родителей, которым едва исполнилось семьдесят, разовьется болезнь Альцгеймера – почти одновременно, с разницей в несколько недель, – и им понадобится постоянное наблюдение и забота.
На экране ноутбука Элис – заказ от мужчины по имени Макс Фитцгиббон. Он хочет подарить жене на пятидесятилетие розу, изготовленную из карт Камбрии, Челси и Сен-Тропе. Элис хорошо представляет этого человека: хорошо сохранившийся, с седыми волосами и в лиловом свитере с молнией под горло, по-прежнему безнадежно влюбленный в жену, хотя их браку уже двадцать пять лет. Обо всем этом она догадалась по его имени, адресу и выбору подарка («пышные английские розы всегда были ее любимыми цветами», написал он в окошке «дополнительные комментарии»).
Элис отрывает взгляд от экрана и смотрит в окно. Он по-прежнему там. Тот мужчина на пляже.
Он провел там весь день, в тех пор как она открыла занавески в семь утра: сидит на влажном песке, обхватив руками колени, и смотрит в море. Она наблюдала за ним, опасаясь, что он собирается покончить с собой. Однажды такое уже случилось. Мертвенно-бледный в сине-белом свете луны юноша оставил на пляже куртку и бесследно исчез. Элис до сих пор не может его забыть, хотя прошло уже три года.
Но этот мужчина не двигается. Просто сидит и смотрит на море. Сегодня холодно и дует сильный ветер, принося с собой ледяные брызги с поверхности воды. Но на мужчине только рубашка и джинсы. Ни куртки. Ни сумки. Ни шапки, ни шарфа. С ним явно что-то не так: недостаточно грязный, чтобы быть бродягой, недостаточно странный, чтобы быть пациентом местного Центра дневного ухода для психически больных. Слишком спортивный для наркомана, не выпил ни капли спиртного… Элис пытается подобрать верное слово, и наконец ей это удается. Он выглядит потерянным.
Час спустя начинается дождь. Сквозь испещренное каплями стекло Элис всматривается вниз, на пляж. Он по-прежнему там. Каштановые волосы прилипли к голове, руки и плечи потемнели от влаги. Через полчаса она должна забрать из школы Роману. За долю секунды Элис принимает решение.
– Хиро! – окликает она коричневого стаффа. – Сэди! – зовет она дряхлого пуделя. – Грифф! – это уже относится к грейхаунду. – Гулять!
У Элис три собаки. Грифф, грейхаунд, – единственный, кого она взяла осознанно. Пудель – ее родителей. Псине уже восемнадцать лет, и, по логике, она давно должна быть в могиле. Она уже лишилась половины шерсти, и у нее лысые, тонкие, как у птички, лапы, но она по-прежнему желает выгуливаться вместе с другими собаками. А Хиро, стафф, – собака предыдущего жильца, Барри. Однажды он просто исчез, оставив у Элис все вещи, в том числе – неадекватную собаку. На прогулке Хиро приходится надевать намордник, потому что она нападает на детские коляски и мотороллеры.
Элис пристегивает к ошейникам поводки, пока собаки вьются у нее в ногах, и замечает еще одну оставленную после ночного побега Барри вещь, висящую на крючке рядом с поводками: потрепанную старую куртку. Глядя на нее, Элис невольно морщит нос. Однажды по большой глупости – и от мучительного одиночества – она переспала с Барри и начала сожалеть об этом с того момента, как только он лег на нее сверху и она поняла, что он пахнет сыром. Запах исходил из каждой складки его полноватого тела. Элис задержала дыхание и перетерпела, но с тех пор Барри ассоциировался у нее с этим запахом.
Она осторожно снимает куртку с крючка и вешает себе на руку. Берет собак на поводки, не забывает зонтик и направляется к пляжу.
– Возьми, – говорит Элис, протягивая куртку незнакомцу. – Она немного пахнет, но зато не пропускает воду. И смотри, у нее есть капюшон.
Мужчина медленно оборачивается и смотрит на нее.
Похоже, он не совсем ее понимает, и Элис пускается в объяснения:
– Это куртка Барри. Моего бывшего жильца. У тебя с ним примерно один размер. Но ты пахнешь лучше. Ну, отсюда мне, конечно, не слышно. Но, судя по твоему виду, ты пахнешь приятно.
Мужчина смотрит на Элис, а потом на куртку.
– Так что, – спрашивает она, – возьмешь?
Никакого ответа.
– Ладно. Тогда я просто оставлю ее тебе. Мне она совершенно не нужна, так что можешь оставить себе. Если хочешь, можешь просто на нее сесть. Или выбросить в мусорный бак.
Она бросает куртку к его ногам и выпрямляется. Он смотрит на нее.
– Спасибо.
– Ого, так ты разговариваешь?
Он выглядит удивленным.
– Конечно, разговариваю.
У него южный акцент. Глаза такого же рыже-коричневого оттенка, как и волосы, щетина на подбородке. Он по-своему красив.
– Хорошо, – отвечает она, пряча свободную руку в карман и сжимая другой рукой ручку зонта. – Рада слышать.
Он улыбается, прижимая к себе влажную куртку.
– Ты уверена?
– Насчет этого? – она показывает глазами на куртку. – Буду тебе благодарна. Возьми ее. Серьезно.
Он натягивает куртку на промокшую одежду и застегивает ее, немного провозившись с молнией.
– Спасибо, – повторяет он. – Честно.
Элис поворачивается, проверяя, где собаки. Сэди сидит у ее ног, худая и мокрая. Остальные двое носятся у кромки воды. Потом она снова поворачивается к мужчине: