День Медведя

Багдерина Светлана Анатольевна

– И что теперь?.. Совет почесал в затылках и погрузился в раздумья. Первая дельная мысль пришла в голову Спиридону.

– Ну, это просто! – торжествующе повторил он жест Макара. – Посылаем кого-нибудь на улицу, берем за шкворник любого местного, и он всё нам ясно и четко объясняет! Как оно?

– Действуй, – сладко улыбнулась Серафима не ожидавшему такого поворота гвардейцу, и тому ничего не оставалось, как с сомнением ухмыльнуться в ответ и отправиться претворять свою идею в жизнь.

Откровенно говоря, по дороге от стула к двери Спиридон на ходу внес поправки в

свой гениальный план. Зачем далеко ходить, мокнуть, мерзнуть и поскальзываться, если с недавних пор в коридорах управы абсолютно непуганых местных было гораздо больше, чем на улице?

И поэтому с первым шагом за порог глаза его цепко забегали вокруг, выглядывая будущего проводника. Много усердствовать им не пришлось.

Потому что первое, на что упал его взгляд, была распростертая на затоптанном полу прямо перед их дверью тощая патлатая фигура [56] .

Аккуратно прикрыв за собой оружие против шпионажа, Спиридон приблизился к барахтающемуся на спине длинноносому незнакомцу, бережно сгреб его за грудки и ласково придал ему вертикальное положение. Ноги того при этом зависли в полуметре от пола.

56

Или, если быть точным, распростертая на таком расстоянии, на которое тощая патлатая фигура могла бы отлететь, если бы собиралась подглядывать в замочную скважину и в этот момент получила по лбу открывающейся дверью. 

– Подслушиваем? – с обворожительной улыбкой пещерного льва перед началом обеда поинтересовался он у искомого аборигена.

– Я?.. Н-нет, н-нет, ч-что вы!.. – не особо убедительно соврал тот, прижимая обеими руками к груди увесистый кожаный мешочек и безуспешно стараясь сдуть с лица плотной портьерой завесившие его волосы.

– Значит, подглядываем, – пришел к логическому выводу гвардеец, потому что «принюхиваемся», «ощупываем» и «облизываем» отпадало по определению.

Патлатый понял всю тщету возможного отрицания очевидного, по крайней мере, пока его ноги и пол не встретятся снова, и пристыжено кивнул.

– Я т-тут… это… п-проходил… з-значит… – неуверенно начал оправдываться он. – Я т-тут… это… б-больницу… и-ищу… Мне т-там… э…

– Отнести? – предложил Спиря и нежно встряхнул аборигена так, что у него клацнули, откусив, к счастью, только конец предложения, зубы. – Что-нибудь отпилить, отрезать, оторвать?

– Нет!.. – панически встрепенулся исцеленный чудесным образом от заикания длинноносый. – Я уже передумал!.. Мне пора!..

– Куда это тебе пора?

– Я тороплюсь!.. Честное слово!..

– Ну, раз торопишься… – с насмешливым сожалением пожал могучими плечами гвардеец и разжал пальцы. Патлатый с глухим стуком обрушился на пол.

Смахнув, наконец-то, летучим жестом пряди маслянистых волос с красной, как помидор, физиономии, он сердито вскинул глаза на своего собеседника и обмер, потеряв заодно и дар речи.

– Ну, что ж ты такой неустойчивый-то? – с укоризной попенял ему Спиря, подхватил его одной рукой за шкирку и поставил на ноги. – Видать, точно тебе в больницу надо, раз ты…

– Нет!!! – вдруг нашел и язык, и слова патлатый. – Не надо! Уже не надо! Всё отпало!

– Что отпало?! – испуганно бросился оглядывать пол вокруг аборигена Спиридон.

– Необходимость, – пряча за спину нервно задрожавшие руки, пробормотал он. – А ты чего спросить хотел, что ли, служивый? Так спрашивай, спрашивай! Я тебе всё расскажу!

Спиридон при виде такой резкой смены настроения недоуменно повел плечом, но возражать не стал.

– Слушай, мужик. Ты знаешь, где у вас тут расположена деревня под гордым названием «Неумойная»?

– Что?!.. – выкатил глаза длинноносый, будто солдат только что спросил, в курсе ли он, что у него на голове начало расти дерево. – Как?!..

– Ну, вот… И этот не знает… – разочаровано вздохнул и отвел взгляд великан.

И не заметил, как глаза патлатого вспыхнули на мгновение инфернальным огнем и тут же поспешно закрылись, чтобы не выдать хозяина.

– Нет, ну почему же, знаю, – быстро взяв себя в руки, вкрадчиво проговорил он. – Как же не знать-то? А тебе зачем, служивый?

– Да съездить туда надо. По делам.

– А ты не ведаешь, где она, и тебя надо проводить, – быстро догадался длинноносый.

– Можно сказать, что и так, – уклончиво ответил гвардеец. Абориген опустил очи долу и тонко улыбнулся.

– Ну, что ж. Изволь, провожу.

Спиря, неожиданно для самого себя, отчего-то вдруг решил не злоупотреблять любезностью аборигена.

– Да ладно уж, не надо провожать-то, – скромно двинул покатым плечом он. – Объясни на пальцах, да и достаточно. Но патлатый не сдавался.

– Да нет уж, провожу, провожу. Во-первых, я все равно в ту сторону собирался. А во-вторых, без меня тебе ее не найти.

– Это что за деревня такая, что туда дороги нет? – изумился солдат.

– Да есть туда дорога, – поспешил успокоить собеседника патлатый. – Есть. Только она с другой стороны к ней идет, не от города. И чтобы от Постола туда попасть, надо по лесу идти.

– Долго? – забеспокоился Спиридон.

– Да нет, часа три… четыре… Да и смотря каким ведь шагом, – развел руками, не выпуская мешка, длинноносый, но тут же ровно спохватился. – Да ты не волнуйся, служивый, это же по нашим меркам совсем рядом! Оглянуться не успеешь, как на месте окажемся! За полдня обернемся! Ужинать уже в городе будешь!

– Понятно, – кивнул гвардеец. – Уговорил.

– Так когда выходим, служивый? – елейно улыбнулся и сощурил глазки в приторной угодливости абориген.

– ВыхСдите когда? – задумчиво переспросил на свой лад Спиря. – А вот сейчас с Иваном его высочеством поговорю. Как он готов будет, так и выхСдите сразу.

– С Иваном?!..

Попытки завести по дороге к лесу светскую беседу с аборигеном, представившимся Жуланом, закончились для Иванушки полным провалом.

На личные вопросы тот отвечал неохотно и односложно. А все разговоры умудрялся свести к одному: зачем такому именитому человеку, как наследник лукоморской короны, идти самолично в какую-то мухами засиженную деревню по холодному, грязному, кишащему диким зверьем лесу, и не лучше ли было бы послать по такому пустяковому поводу какого-нибудь тупого солдафона, каких в дюжине двенадцать, вроде вон того здоровенного лба сзади них, бездельника и дармоеда, которого, наверняка, проще отравить, чем прокормить.