День плиточника
Шрифт:
Что же до карточки на двери, так она небось висит тут с незапамятных времен. Кто знает, куда девалась эта Софи К.? Возможно, много лет назад.
Он подошел к входной двери, открыл ее. Тишина. Только ветер шумит в ветвях, да урчит мимоезжий автомобиль.
Может, подняться еще разок на второй этаж, поискать Софи К.? Ведь он теперь вроде как немножко знает ее.
Желудок болит совершенно нестерпимо. Может, стоит все-таки пойти перекусить? Строго говоря, через часок-другой он с этим делом покончит. Сбивать будет нечего. И если никто из начальников не придет, сидеть ему сложа руки, коль скоро он не придумает, как разжиться специальным цементом и затиркой. И мастерком. А где, кстати, рихтовочный шнур? Брал ведь, кажись, с собой — или только подумал?
Строго
Ни с того ни с сего закружилась голова. На ватных ногах Торстен вернулся в ванную, ополоснул над раковиной лицо. Малость полегчало. Впервые он заметил, что краны здесь чертовски дорогие, роскошные немецкие краны фирмы «Поггенполь». Как минимум по три сотни крон за штуку. А то и поболе.
Вместе с тем, который в биде, не меньше чем на двенадцать сотенных, а проку от них никакого, в смысле пока что. Чтоб сделать свою работу, Торстену требуются деньги на материал. Чего проще-то — снять парочку кранов, съездить в Булендерна, на склад стройматериалов, и обратить их в наличные. Этак и простоя не будет, да и для прораба никаких особых сложностей — выкупит свои краны и поставит на место.
В премудростях сантехники Торстен вполне кумекал, а разводной ключ лежал в багажнике «вольво», это он помнил точно.
Гайки новые, отвернулись в два счета. С первым краном он, правда, обмишулился, забыл загодя перекрыть воду и изрядно нагваздал на полу, пока совладал с ситуацией. Двух кранов вполне хватит, чтобы запастись необходимым материалом. Ну а после хозяин их выкупит. Раз он где-то пропадает и о работниках своих не заботится, пусть скажет спасибо, что работник попался находчивый, сам себя выручил.
Торстен поехал в промзону, в Булендерна. Сердце чуть побаливало, но так бывало всегда, стоило напрячься в поисках решения.
Грязные переулки, фабричные территории, высоченные заборы, в большинстве с колючей проволокой поверху. А за заборами мелькали какие-то штабеля, ржавые станки, новенькие блестящие трактора, помосты, заваленные металлоломом. Тяжелые маршрутные грузовики чавкали по глине. Вот так живут люди и другой жизни не знают.
Дома здесь по-настоящему вовсе и не дома, а конструкции, разнокалиберные панели, закрепленные в металлических стояках-каркасах. Эти современные склады и мастерские в большинстве не имели окон, и людей там было на удивление мало. Только грузовики, склады и техника. Вон в глубине фабричного участка ползет под дождем автопогрузчик с пильчатым захватом, какой-то мужик копается в ящике с обрезками старых труб, будто выискивает что-то особенное. А в остальном — ни души не видно. Лишь возле станции техосмотра автомобилей выстроилась длинная очередь не очень-то новых и не очень-то роскошных машин. С виду вроде как богадельня для старых легковушек, которые некогда, в начале шестидесятых, были новенькими и блестящими.
Такое впечатление, сказал себе Торстен, что новые машины теперь вообще техосмотр не проходят. Он слегка поежился в своем холодном «вольво», ведь сам-то Бог весть на сколько месяцев просрочил техосмотр. Наверно, ему уже и ездить запрещено. Коричневые официальные конверты стопкой лежат на холодильнике; туда он отправлял все, что намеревался прочесть позднее.
Километр за километром — сплошные промышленные территории. Все постройки одинаковой высоты, кроме электростанции, громада которой возвышалась посредине; улицы как две капли воды похожи друг на друга. Когда Торстен был молод, здесь кругом тянулись поля. В ту пору они с женой ездили сюда на велосипедах — выпить кофейку, полюбоваться птицами на берегу Эвре-Фёрет. У нас тогда и впрямь были совсем другие развлечения, не как у теперешнего народа, сказал он себе. Да и есть ли у теперешних вообще какие-то развлечения? Он вдруг сообразил, что не знает толком, чем теперь занимаются другие люди. И что самое ужасное — его это ничуть не интересовало.
Н-да, вот она, стало быть, экономика, промышленность, сказал себе Торстен. Все аккуратно, как полагается, поделено на участки, застроено согласно строительному уставу, не выше двух этажей. Наверняка с туалетами для инвалидов и с вполне просторными умывальными, где бедолагам рабочим можно посидеть, перекурить маленько, коли совсем уж тоска заест от однообразия. Хорошо хоть, собственную жизнь по-другому устроил. У здешних работников все в порядке и с налогами, и с социальными отчислениями, и с пенсиями, и с инструментом. Не то что в теневом секторе, где трудятся иные. Там теперь неведомо даже, на кого вкалываешь и где взять материал на ближайшее время. Никакого, черт побери, сравнения между этими и нами, нелегальщиками. Мы — преступники. Ведь нелегальный — означает преступный? Надо же, обыкновенная незамысловатая работа помаленьку становится преступлением! В ту пору, когда считалось, что трудиться почетно, ни у кого, поди, и в мыслях такого не было. Он быстро взглянул на краны. Ишь лежат себе на соседнем сиденье, хромированные, красивые. Наверняка за них дадут хорошие деньги.
У строительного склада, как обычно, толпился народ. Торстен поздоровался кое с кем из столяров, знакомых по прежним временам. Некоторые в ответ тоже поздоровались, спросили, где он пропадает. А некоторые, видать, так торопились, что недосуг им было его замечать. Бухгалтер поворчал немного, поскольку номер счета Торстен назвать не мог, но все-таки дал себя уговорить. Здешняя клиентура во многом складывалась из отделочников, а они горазды на выдумку. Впрочем, краны были в отличном состоянии, так что серьезных затруднений не возникло. Специальный цемент с присадкой, затирка да кой-какой инструмент — все мигом уладили; мало того, еще и деньги остались, которые Торстен тщательно спрятал в задний карман. В конверте, аккуратно записав дебет и кредит. А дождик-то, будь он неладен, вроде кончается.
Слава Богу, на рабочем месте хотя бы плитка есть, и то хорошо.
В последние годы плитка ужас как вздорожала, раньше такие цены никому и во сне не снились. Словом, надо уметь выкручиваться, ежели хочешь делать дело, сказал он себе.
Ровно в двенадцать Торстен вошел в ЭССОвскую закусочную для шоферов-дальнобойщиков у выезда на Стокгольмское шоссе. Очередь была длинная, но продвигалась быстро. Девушки-финки за стойкой проворно и сноровисто орудовали поварешками, накладывая в тарелки голодных дальнобойщиков и иных посетителей жареное мясо с картошкой и луком, смоландские свиные колбаски и прочее. В своем роде прекрасно отлаженный конвейер, подумал Торстен и долго выбирал, что взять — жареное мясо или свиные колбаски.
В итоге все-таки взял колбаски и не удержался, прихватил в конце стойки парочку пышных венских булочек, аппетитных, румяных. И на мгновение почувствовал себя счастливым потребителем.
Сейчас, вновь среди людей, он здорово воспрянул. Выйти из такого вот пустого, уединенного дома — почти все равно что выйти из тюрьмы, сказал он себе.
Подавальщицы за стойкой небось сочли его малость нерасторопным и занудливым, ведь выбирал он очень долго. Но держались эти худенькие, плоскогрудые девчонки, во всяком случае, вежливо, хотя вконец забегались и упрели. Торстен до сих пор был весь в пыли, и народ в очереди благоразумно сторонился его. Как же он не подумал о пыли-то, не отряхнулся у входа? Большинство посетителей одеты в опрятные комбинезоны с названиями фирм на спине. А кое-кто в костюмах, с портфелем.