День синей собаки

Брюссоло Серж

– Стюарт Уисдом Карратерс… – произнес он. – Это имя мне нравится. Пожалуй, я выберу его… А тебе надо будет еще объяснить твоим приятелям, что впредь они должны обращаться к животным вежливо и непременно приветствовать их при встрече на улице. Я особенно настаиваю на этом. Животные достаточно натерпелись от грубости людей. Приветствие должно сопровождаться поклоном. А если на голове у человека головной убор, он обязан снять его. Улыбаться, напротив, не обязательно. Когда человек улыбается, он обнажает зубы, что для нас, животных, является

признаком агрессивности.

– Хорошо… – подумала Пегги. – Но не знаю, как люди воспримут эти потрясающие нововведения.

– Не беспокойся, – засмеялся «Стюарт Уисдом Карратерс», – после сурового наказания, которое мы собираемся применить, они станут посговорчивее.

И он исчез из головы девочки.

Час спустя жители Пойнт Блаф, двумя руками ухватившись за голову, выли от боли, которую им причиняли телепатические крики. Казалось, целая стая или стадо находится в их мозгу.

Город наполнился стонами. Наиболее жестоко страдавшие люди падали на колени и бились головой о стены. Некоторые – так происходило, например, с шерифом – бегали на четвереньках и лаяли.

– Они должны понять, что, проникнув в их черепную коробку, мы можем заставить их делать все, что нам захочется, – шепнул пес в мозгу Пегги Сью. – Человеческий мозг – своего рода пульт управления. Если знаешь, на какую кнопку нажать, человек становится марионеткой.

– А вы… – осмелилась спросить девочка, – вы, конечно, знаете.

– Да, – ответил пес. – Но тебе не надо быть такой церемонной со мной. Я тебя очень люблю, у нас ведь особые отношения, согласна? Ты не такая, как они. Наша посланница. Можешь быть спокойной.

Пегги Сью действительно удавалось оставаться спокойной, в то время как весь город катался по земле. На перекрестке библиотекарша, мисс Вейнстроп, отчаянно мычала, а миссис Пикинс блеяла, как одинокая овца.

Ужас исказил черты жертв, лишившихся всякой воли. Пегги Сью знала: они испытывают ужасное ощущение, перестав быть хозяевами самим себе, потеряв контроль над собственным телом и мыслями.

– Через час, – сказала собака, – ты снова пойдешь к шерифу и передашь ему наши требования. Думаю, он выслушает тебя более внимательно.

Через час прекратились телепатические передачи, до предела измотавшие людей, – глаза их стали стеклянными, на губах появилась пена.

У Пегги Сыо было тяжело на душе – она единственная не пострадала от атаки на мозг, которую предприняли животные. Люди на улице бросали на нее злобные взгляды. У большинства кровь текла из носа.

– Мои соратники по борьбе не очень умелые мастера по управлению телепатическими волнами, – прозвучал собачий голос в голове у девочки. – Они, как правило, слишком усердствуют, а это чревато последствиями. Когда мысль животного слишком напряжена, она, как раскаленный утюг, прожигает человеческий мозг.

Войдя в кабинет шерифа, Пегги Сью увидела, что на полу с вытаращенными глазами валяются и стонут его помощники. Карлу Бластеру

никак не удавалось принять вертикальное положение, он с завыванием произносил бессвязные фразы, и ему было стыдно. Девочка изложила ему требования животных и убежала, не дожидаясь, что произойдет дальше. Она подозревала, что голубая собака лично занималась шерифом и довела его до крайности, мстя за пинки, которыми прежде награждал ее на улицах этот верзила.

В тот момент, когда Пегги вошла в дортуар, перед ней предстал Сет Бранч. Он был бледен, набухшие вены пульсировали у него на висках.

– Так вот оно что, – заорал он. – Ты с ними заодно! На стороне наших врагов! Я должен был догадаться… В конце концов, ты чужая в Пойнт Блаф, тебе легко предавать.

– У меня нет выбора, – ответила девочка. – Пока они не требуют ничего особенного. Другие имена, приветствия на улице, вежливое обращение… Эти пустяки никому не причинят вреда. Если дальше дело не пойдет, мы можем считать, что легко отделались.

– Маленькая гусыня! – прошипел учитель математики. – Ты не понимаешь, что говоришь. Потом они потребуют избирательного права! Это будет концом света!

Пегги пожала плечами и повернулась к нему спиной. В спальном помещении она подошла к матери и сестре. Если мать совсем не пострадала от телепатических сеансов, то Джулия приняла значительную дозу мяуканья. Она до сих пор вся дрожала, к тому же усвоила досадную привычку лизать свою правую руку…

* * *

Мэр в очередной раз собрал муниципальный совет. Надо было принять решение об удовлетворении требований животных. Завели новую книгу записей актов гражданского состояния, чтобы занести в нее имена, выбранные новыми гражданами Пойнт Блаф.

Животные, с некоторых пор убегавшие с улиц при виде людей, выходящих из домов с наступлением ночи, теперь появились. Голубая собака выступала первой; за ней шли три коровы и вереница кошек. Они продвигались, высоко держа головы, ни на кого не глядя, и их деланая походка придавала им сходство с заводными игрушками.

– Господи! – простонала миссис Пикинс, показывая на одного кота. – Глядите, это же Митси, мой кот. Он сбежал неделю назад… и делает вид, что не узнает меня.

– Молчите! – взмолилась Пегги Сью. – Он вас услышит.

Но разгневанная старая дама пробралась сквозь толпу и замахала руками, призывая серого кота в ошейнике с колокольчиком.

– Митси! Митси! – кричала она. – Куда ты подевался? Немедленно возвращайся домой! Ах ты, бездельник!

Пегги Сью сжала зубы. Как все пожилые жители Пойнт Блаф, миссис Пикинс с трудом приспосабливалась к необычным правилам жизни, воцарившимся в поселке.

– Не называйте его кошачьей кличкой! – шепнула девочка, пытаясь предотвратить катастрофу.

Но миссис Пикинс упорно продолжала кричать: «Митси! Митси!»