Дэн Сяопин

Панцов Александр Вадимович

Переговорил он и с Дэн Сяопином. Дэн вспоминал: «Он хотел завоевать [меня] на свою сторону и с этой целью повел со мной официальные переговоры. Он сказал, что товарищу Лю Шаоци недостает зрелости, и убеждал меня заодно с ним свалить его… Гао Ган вел переговоры и с товарищем Чэнь Юнем, он сказал: „Учредим несколько заместителей председателя, и мы с вами будем в их числе“. Тогда мы с товарищем Чэнь Юнем почувствовали всю серьезность вопроса и тут же дали знать товарищу Мао Цзэдуну, чтобы он принял к сведению» ⁹⁵.

Дэн несколько кривит душой. На самом деле он отнюдь не «тут же» поведал обо всем Председателю: Гао Ган разговаривал с Дэном в сентябре, почти сразу после совещания, а он рассказал Мао об этом только в декабре ⁹⁶. Понятно,

что вопрос был щекотливый и торопиться не следовало: кто знал, может быть, Мао опять что-то задумал и Гао Ган на самом деле говорил от его имени. В этой связи вызывает большие сомнения и «воспоминание» Дэна о том, что он сразу же открыто и «со всей определенностью» заявил Гао: «Место Лю Шаоци в партии сложилось исторически и, говоря в целом, как товарищ он достоин положительной оценки… Неправомерно изменять его исторически сложившееся место в партии» ⁹⁷. Скорее всего, Дэн взял время подумать, после чего вновь стал прощупывать настроения «великого кормчего».

А тот как ни в чем не бывало продолжал поддерживать деловые контакты и с Лю Шаоци, и с Чжоу Эньлаем, и даже с самим Бо Ибо, которого, правда, отстранил от руководства министерством финансов, но оставил одним из заместителей председателя Финансово-экономического комитета (то есть Чэнь Юня). К тому же все более благоволил к самому Дэну. Через четыре дня после совещания он сделал его уже не только заместителем премьера, но и первым заместителем председателя Финансово-экономического комитета, а заодно и министром финансов вместо Бо Ибо. Более того, весь сентябрь встречался с ним, дружески беседуя на разные государственные темы ⁹⁸.

А в октябре вновь открыто дал понять, что не хочет никого репрессировать. Сделал он это в ходе еще одного партийного форума — Всекитайской конференции по организационной работе, которая проходила тогда в Пекине. Дело в том, что на этой конференции новый заведующий орготделом Центрального комитета Жао Шуши подверг уничтожающей критике доклад о работе прежнего состава отдела, сделанный его заместителем, заслуженным членом партии Ань Цзывэнем, который до февраля 1953-го, то есть до появления Жао в Пекине, руководил повседневными делами этого подразделения ЦК. Как и Гао Ган в случае с Бо Ибо, Жао Шуши на самом деле стремился опорочить Лю Шаоци, поскольку именно Лю курировал орготдел как секретарь Центрального комитета. И у Жао имелись на то причины. Во-первых, Лю являлся приятелем Ань Цзывэня и во всех конфликтах нового главы орготдела со старым (а таковые случались часто) неизменно вставал на сторону последнего, по существу подрывая авторитет Жао. Во-вторых, Жао Шуши весной 1953 года установил тесные отношения с Гао Ганом, посчитав почему-то, что у того есть шансы стать преемником Мао Цзэдуна. В общем, он, как говорят в Китае, «стал петь в один голос» с Гао Ганом.

Разумеется, Лю Шаоци это не понравилось, и он тут же проинформировал Мао, который просто пришел в ярость, очевидно, потому, что Жао, в отличие от Гао Гана, совсем уж не действовал по его распоряжению. Мао хотел тут же разоблачить Жао Шуши перед всей конференцией, но Чжоу Эньлай попросил его не делать этого. Тогда «великий кормчий» поручил самому Лю Шаоци передать руководящему составу конференции, что «Председатель Мао… совершенно определенно считает, что в работе организационного отдела за прошедшее время имелись достижения и что [отдел] проводил правильную линию». После этого на конференции с добрыми словами о работе орготдела выступили Чжу Дэ и Дэн, которые явно действовали по согласованию с Мао. Дэн заверил собравшихся: «[Достижения отдела] неотделимы от руководства Председателя Мао и особенно товарища [Лю] Шаоци» ¹⁰⁰.

Для Жао Шуши и Гао Гана наступили тревожные времена. Но они с каким-то непонятным упрямством продолжали вести фракционную деятельность. И даже начали делить между собой посты в будущем руководстве. Вот тут-то сначала Чэнь Юнь, а затем и Дэн рассказали Мао об их кознях. Чэнь при этом действовал с благословения Чжоу Эньлая, которому поведал об инсинуациях Гао до аудиенции у Председателя. Примерно в то же время о раскольнических беседах Гао Гана Мао Цзэдуну написал Хуан Кэчэн.

Трудно

передать, насколько разозлился Мао. Во время встречи с Дэном он, едва сдерживая гнев, спросил, что тот думает обо всем этом и как бы он посоветовал ему поступить. На что Дэн, зная любовь Председателя к классическим афоризмам, ответил словами Конфуция: «Если благородный муж утратил человеколюбие, то как он может носить столь высокое имя?» ¹⁰¹Мао не мог не согласиться.

Двадцать четвертого декабря 1953 года на заседании Политбюро он обрушился на Гао и Жао с обвинениями в «заговорщической» деятельности. «В самом Пекине есть два штаба, — заявил он. — Один составляем мы, он посылает чистый ветер и чистый огонь [Мао взмахнул рукой вверх], другой именуется подпольным штабом и тоже посылает ветер и огонь, но другого рода, а именно: нечистый ветер и нечистый огонь [Мао опустил руку резко вниз]. Героиня нашего классического романа [«Сон в красном тереме»] Ли Дайюй говорила, что либо ветер с востока довлеет над ветром с запада, либо ветер с запада довлеет над ветром с востока. Теперь же либо чистый ветер и чистый огонь возьмут верх над нечистым ветром и нечистым огнем, либо нечистый ветер и нечистый огонь возьмут верх над чистым ветром и чистым огнем. Своим нечистым ветром и нечистым огнем подпольный штаб стремится одолеть чистый ветер и чистый огонь, свергнуть большую группу людей» ¹⁰². Гао Ган сидел красный как рак, и когда Мао обратился к нему с вопросом, согласен ли он с его словами, с трудом выдавил из себя: «Да» ¹⁰³. После этого Мао Цзэдун объявил, что уезжает в отпуск, демонстративно назначив Лю Шаоци исполняющим обязанности Председателя и поручив ему провести в феврале очередной расширенный пленум ЦК для того, чтобы принять резолюцию «Об усилении единства партии».

Тогда же в частной беседе с Лю он вновь поднял вопрос о своем желании перейти на «вторую линию», вторично предложив тому взять на себя руководство Центральным комитетом. И вновь Лю стал отговариваться, а когда Мао начал настаивать, предложил переложить каждодневную работу ЦК на Дэн Сяопина, назначив его — уже третий раз — заведующим Секретариатом Центрального комитета ¹⁰⁴. По-видимому, со стороны Лю это была благодарность Дэну за его «принципиальное партийное поведение» в критический для него (Лю) момент.

Мао идея понравилась, но он отложил назначение до возвращения из отпуска. После чего уехал из морозного Пекина в теплый Ханчжоу отдыхать на берегу удивительно красивого озера Силиху, знаменитого своими разноцветными лотосами и лилиями. Гао Гана же и Жао Шуши оставил на растерзание Лю, Чжоу и тому же Дэну.

В пленуме, состоявшемся 6–10 февраля 1954 года, приняли участие 61 член и кандидат в члены ЦК наряду с 52 другими руководящими работниками партии, правительства и вооруженных сил. С основным докладом выступил Лю Шаоци, который, критикуя «товарищей», подрывавших единство партии, «зазнавшихся» и считавших себя «первыми в Поднебесной», очевидно, по договоренности с Мао, не назвал Гао Гана и Жао Шуши по именам ¹⁰⁵. Так же поступили все другие выступавшие, в том числе Дэн, который вообще дипломатично критиковал в основном себя. Как и вождям китайской компартии начала 1930-х, Мао нравились самобичевания подчиненных, вот Дэн и старался ¹⁰⁶. Но что касается Гао Гана и Жао Шуши, то они никаких серьезных саморазоблачений не сделали. То ли не разобравшись, что происходит, то ли по какой-то иной причине.

Тогда пленум образовал две комиссии: одну — «по вопросу о Гао Гане» (во главе с Чжоу Эньлаем), другую — «по вопросу о Жао Шуши» (ее возглавили Дэн, Чэнь И и Тань Чжэньлинь, то есть старые знакомые Жао по революционной борьбе в Восточном Китае). И вскоре, в конце февраля — начале марта, одна за другой комиссии представили Политбюро доклады, в которых оба деятеля обвинялись в «сектантстве» и «фракционности», создании «независимых княжеств» в своих регионах и организации заговора с целью захвата власти. Кроме того, и комиссия Чжоу, и комиссия Дэна вытащили на Свет Божий такое количество грязного белья, что доклад Чжоу Эньлая, к примеру, даже пришлось засекретить.