День твоего рождения
Шрифт:
Зина умерла! Это было невозможно. Невероятно. Почему? Как? Зачем?
Она и так страдала всю жизнь. Парализованы левая рука и нога. Зина сказала однажды: «До меня ему добраться легко!» - «Ему?» - удивилась Лена. «Ну да, - засмеялась Зина, - косоротому параличу. Чуть опуститься пониже или подняться повыше - и прямо сюда», - она ткнула себя в сердце. Неужели угадала?
Но Вера Ильинична! Как смогла она? Ведь она же все прекрасно знала. Знала, что Зина и Лена подруги - не разлей вода. И приехала, а смолчала…
Зачем?
Лена попыталась припомнить тот ее визит. Ведь что-то же было?.. Да, она односложно отвечала про Зину. Потом заговорила о затмении. Лена рассказала, как похолодели руки. Как ее знобило, и Вера Ильинична спросила, побледнев: «И ты?»
Она не задумалась. Весь мир был розовым для нее в те дни, и она не задумалась, не спросила, что это значит: «И ты?» Кто еще? Вера Ильинична?
Оказалось, Зина.
Лена наконец заплакала. Валя написала, что Зина умерла в субботу, а потом пришла Вера Ильинична. Зачем же она пришла? Ведь Зину еще не схоронили! Сказать?.. Позвать на похороны?.. И промолчала! Бессовестная! Как она посмела?!
Лена стала торопливо одеваться. Открыла дверь и выкатила коляску на лестницу. Цепляясь обеими руками за перила, сдерживая каталку, спустилась вниз.
Ее транспорт не предназначался для езды по улице - только для коротких передвижений по комнате. Вперед, назад. Можно делать круги. А для того, чтобы ехать по улице, нужна совсем другая коляска - с рычагами и даже с тормозами. Но Лена не задумывалась над этим. Захлопнулась дверь подъезда за ней, и она погнала каталку мимо акаций, туда, где шумела оживленная улица.
Она ничего не видела перед собой. Не хотела видеть.
Он спросил растерянно: «Куда ты?» Но она даже не ответила. И все, Федор остался на обочине.
Лена выкатилась на улицу и помчалась по асфальту. Ей надо было ехать по тротуарам, но там шел народ. И люди мешали ей сейчас. Тут, по дороге, получалось быстрее. Она подгоняла колеса, смотрела упрямо вперед и не думала, что до цели несколько долгих километров.
Машины, притормаживая, осторожно объезжали ее, некоторые водители оборачивались, и Лена с опозданием сообразила, что сделала ошибку, не взяв денег: можно было остановить «Волгу»-пикап и погрузиться в отсек для перевозки вещей.
Она истерически рассмеялась.
Для перевозки вещей? Вот куда она годится, и только. И Зина была такой. И Женя. Все они вещи - почти неодушевленные предметы. Их можно перевозить в задних отсеках пикапов.
Улица шла под уклон, но Лена не замечала этого. Не замечала и упрямо подгоняла колеса руками. Несколько раз твердые шины больно ударили по рукам, но она не обратила внимания, и только когда коляска, разогнавшись как следует, помчалась под гору, пришла в себя. Спицы позвякивали в колесах, ветер выбивал слезы, и она вдруг увидела, что скорость несет каталку на левую сторону, прямо под колеса встречных машин.
Ей стало смешно.
Лена
И вдруг закричала:
– Не надо!..
Послышался дробный стук, каталка резко замедлила ход, отвернула от троллейбуса, выбралась на тротуар и остановилась.
Лена увидела перед собой измученное лицо Федора. Он спрашивал ее:
– Что ты шепчешь? Что шепчешь?
А она не шептала, она кричала, она же кричала: «Не хочу! Не надо!»
Федор больше ничего не спросил, он разглядывал ее лицо, смотрел, наверное, целую минуту, потом исчез за спинкой каталки и спросил:
– Прямо?
– Прямо, - ответила она и говорила потом: - Направо… Налево… Прямо…
Каталка послушно двигалась вперед и замедлила ход только у кладбища. Потом остановилась.
– Зачем?
– услышала Лена глухой голос Федора.
– Надо!
– ответила она.
– Нет, не надо, - сказал он.
– Пусти!
– приказала Лена.
– Не пущу, - ответил Федор.
Лена быстро обернулась к нему. Глаза у нее покраснели.
– Не имеешь права. Зина умерла!
Она тотчас отвернулась, пряча лицо в руках, коляска послушно двинулась вперед, и Лена вздохнула: за узорчатой чугунной решеткой старого кладбища гулко ухнул духовой оркестр.
Заиграла траурная мелодия.
Федор снова остановился.
Если Зина умерла недавно, решил он, то она лежит неподалеку от новой могилы, возле которой играет сейчас духовой оркестр. А Лене незачем видеть похороны. Надо подождать.
Лена молчала, не оборачиваясь, и он тихонько покатил ее вдоль ограды.
Осень надвигалась неумолимо, земля рядом с узорчатой чугунной решеткой была застлана цветастым и нарядным половиком из желтых и красных листьев.
Листья шуршали, пахли пряно, нежарко горело солнце, и Федор, содрогаясь, думал о том, что было бы, поддайся он глупой обиде.
Поддайся он обиде, пойди своей дорогой, когда Лена даже не заметила его возле акаций, ее бы просто уже не было или она лежала бы в больнице, и Федор никогда не простил бы себя, до самой смерти.
Лена, показалось Федору, не заметила его, не ответила на вопрос, и он сначала обиделся, пошел дальше, но остановился. Вид Лены встревожил его: что-то случилось неладное, она была не в себе.
Федор повернулся и побежал за Леной. Догнать ее было не просто - она мчалась со страшной скоростью прямо по дороге, а Федор бежал тротуаром, лавируя среди прохожих. Потом он догнал коляску, однако обгонять не стал, чтобы Лена не заметила, и двигался позади, в нескольких шагах.