День веснушек
Шрифт:
И Батурин соглашался. Но на следующий день опять всё начиналось сызнова. Потому что он теперь был непринципиальным и это был его новый принцип.
Галя, доведённая до отчаяния, жаловалась Клавдии Васильевне, что близнецы — это постоянный рассадник смуты и брожения! Не братья, а вирус, микроб! Их фантазия никогда ни на чём не остановится. Что они неистощимы, что они действительно носороги и ещё кто-то… Ей даже всё равно кто! И она уже не понимает, сколько их — двое, трое,' четверо? Или весь класс — это
Клавдия Васильевна ничего не могла сказать Гале утешительного, потому что сама погибала от Шустиковых. И тоже не знала, сколько их в классе и на что ещё способна их фантазия. Сама потеряла представление о нормальной человеческой жизни.
Тогда уже наоборот — Галя начала утешать Клавдию Васильевну и приводить примеры, когда учителям удавалось победить учеников — рассадников смуты и брожения. И если они даже и носороги, их можно всё-таки поймать и обуздать. Она слышала, в городе на свободе бегал тигр и его поймали и обуздали.
* * *
Учительница географии Марта Николаевна вошла в класс и всё поняла. Да тут и понимать нечего — ясно с первого взгляда: Стася Шустиков и все его люди опять были в антимире. Хотя никто больше не рисковал сидеть спиной к доске, но фартуки на девочках были надеты задом наперёд. Косы заплетены не на затылке, а начинались со лба и свисали на лицо. Стася Шустиков куртку надел задом наперёд.
Славка дома видел, как Стаська утром возился с пальто. Тоже надевал задом наперёд.
Нянечка кричала, сердилась в раздевалке — пальто повесили за нижние петли для пуговиц, вверх ногами значит. Стаська и все его девчонки. Кто же ещё! Шапки положили на пол.
Клавдия Васильевна приходила, смотрела на эти пальто и шапки. Успокаивала нянечку, даже рассказывала ей о современной науке физике, хотя сама от этой современной науки была едва живой.
Марта Николаевна поздоровалась с ребятами и заняла место за учительским столом.
Вышли вперёд дежурные, чтобы повесить на доску географическую карту.
Марта Николаевна спокойно протянула им карту полушарий. Она всегда спокойная. И это все знают. И ребята, и учителя.
Дежурными были Дима Токарев и Ковылкин. Люди, которые сегодня нормально присутствовали в классе.
Начали прикалывать кнопками карту.
— Неверно прикалываете, — сказала Марта Николаевна.
Токарев и Ковылкин не поняли.
— Переверните вверх ногами.
— Карту?
— А ещё лучше наизнанку повесьте. Так, кажется, будет правильнее.
— Как — наизнанку?
— Белым холстом сюда, а полушариями к доске.
И карта повисла на доске белым холстом, точно простыня: ни материков,
— Горбачёва! — вызвала Марта Николаевна. — Отвечайте урок. Только повернитесь лицом ко мне. Я не хочу видеть на уроке ваш затылок.
— Я… — начала было Лёлька Горбачёва. Она смотрела на Марту Николаевну.
— Никаких разговоров. Прошу повернуться ко мне лицом.
Это значило, что Лёлька как раз должна была повернуться затылком.
Лёлька неуклюже начала устраиваться на парте задом наперёд. Со стороны это выглядело довольно глупо.
— Вот теперь хорошо! Отвечайте. Можно сидя. Смотрите на карту и называйте мне крупнейшие в мире острова и полуострова.
Лёлька начала силиться, вспоминать. Она понимала, что выглядит довольно глупо, и это её угнетало.
— Аравия, Мадагаскар… Гренландия.
— Ещё.
— Сахалин… Лабрадор…
— Вы невнимательно смотрите на карту и перескакиваете с одного полушария на другое. По порядку называйте. Начните с одного полушария и кончите другим.
Лёлька опять что-то бормочет. Ведь она, кроме стены класса, ничего не видит: Лёлька с Таней Фуфаевой сидят на задней парте.
— Фуфаева, — сказала Марта Николаевна, — а вы почему до сих пор сидите ко мне затылком?
Тане Фуфаевой тоже пришлось перевернуться к стене, как и Горбачёвой.
— Фуфаева, продолжайте рассказывать заданный урок.
— Полуостров Таймыр, Курильские острова, Тибет.
— Что Тибет?
— Ну, этот…
— Не видите карты, что ли? Вы же сидите на первой парте и карта перед вами!
Конечно, получалось, что в антимире фуфаева и Горбачёва сидели не на последней парте, а соответственно — на первой. Всё правильно. И полушария должны были висеть перед их носом и тоже не наизнанку.
Ребята засмеялись.
Марта Николаевна строго постучала ладонью о стол.
— Шустиков Стася, прекратите смеяться.
Ребята засмеялись ещё громче.
— Стася, я кому сказала! Прекратите!
А Стаська даже покраснел от возмущения и ещё плотнее сжал губы. Он ведь молчит. Он не смеётся.
— Горбачёва, прошу дневник. Фуфаева, прошу дневник.
Лёля и Таня понесли Марте Николаевне дневники.
Марта НикоЛаевна, как это сделал на днях Алексей Петрович, переложила ручку в левую руку и поставила двойки, те самые, которые только в зеркале пятёрки. И то если перевернёшь дневник вверх ногами.
— Шустиков Стася, вы всё ещё смеётесь? — Марта Николаевна видела плотно сжатые губы Стаей и добавила: — Закройте рот!
Тут с классом прямо нехорошо сделалось от смеха.
Ребята поняли, что Марта Николаевна продолжает вести урок в антимире. А там, как известно; всё наоборот: кто молчит — тот, значит, смеётся. Загадочная страна…