День здоровья с утра до вечера в XXI веке
Шрифт:
Этап третий. Во время выдоха, который на самом деле происходит через нос или рот, мы это энергетическое облачко мысленно посылаем напрямую в тот орган, который, на наш взгляд, нуждается в поддержке – например, в сердце.
Этап четвертый. Во время паузы, задержки дыхания это энергетическое облачко мы растворяем в том органе, который решили энергетизировать, подпитать.
Далее все снова и снова. Подпитывать можно постоянно один и тот же орган, можно запустить процесс подпитки по часовому кругу, можно направлять это облачко произвольно то в верхнюю часть организма, то в нижнюю и т. д. Ни смысл данного вида энергетического дыхания, ни его результаты от этого не изменятся.
Могут быть и другие разновидности энергетического дыхания № 1. Например, втягивать на вдохе разлитую в мире энергию через копчик, там же формировать это облачко и по позвоночнику посылать его
Смею предложить еще один воистину удивительный тип энергетического дыхания № 1: вбирание солнечной энергии той стороной нашего тела, которая к солнышку в данный момент обращена. Для того чтобы подтвердить свою высочайшую оценку этого варианта энергетического дыхания № 1, поведаю о двух эпизодах.
Эпизод первый. Как только прихотливо ни складываются взаимоотношения целителя с теми людьми, которым ему довелось когда-то помочь! Так, например, уже достаточно давно я принял весьма активное участие в судьбе одного тяжело заболевшего малыша, и, естественно, отношения с его родителями стали более чем дружественными, практически родственными. Осознав до конца, какие беды для детей несет пребывание в экологически загрязненном воздухе большого города, они отказались от своей высококвалифицированной работы на индустриальном гиганте, продали городскую квартиру и купили дом в сельском поселке с большим участком под огород, обзавелись и домашней скотиной, которую совершенно логично надо было хорошо кормить. Для этого, когда созрели травы, они вместе с другими односельчанами отправились на сенокос в экологически чистейшие места в районе Ладоги.
Обладая достаточно серьезными навыками косьбы, я предложил им себя в качестве батрака на время этой страды, и предложение с охотой было принято. Стояла пора белых ночей, незаметно переходивших в ясное утро и в день, залитый раскаленным солнцем, во всю свою исполинскую мощь светившим с безоблачного, выцветшего от жары неба. И мои «хозяева», и другие их помощники – все с головы до пят были завернуты в хлопчатобумажные одежды, чтобы не получить жесткого ожога или теплового удара во время этой работы, которая совершенно не напрасно именуется словом «страда». Каждые 15 минут они подбегали к бадье с квасом, стоявшей под развесистым деревом, и ежечасно устраивали перекуры, перерывы и тому подобное, чтобы хоть немного отдохнуть: травища стояла буквально стеной. Я же работал в одних только плавочках и в небольшой панамке, воздетой на макушку, никакой жажды не испытывал; что же касается усталости, то, напротив, с каждым часом работы расходился, что называется, все более азартно. Почему же так? Да потому, что, войдя в своего рода медитативное состояние, я не отвлекался в своих мыслях на беспорядочную умственную жвачку, но каждый вдох свой мысленно сопровождал втягиванием через кожу, вбиранием всей поверхностью, обращенной в тот момент к Светилу, солнечного света с последующей транспортацией его поочередно во все внутренние органы: и в сердце – для его бесперебойной работы, и в желудок – для его поддержания, и в кишечник – для его нормального функционирования. Словом, то по кругу, то по вертикали я транслировал исполинские по мощи вибрации Солнца с поверхности вглубь.
Обеденный перерыв мне нужен был только потому, что трава под палящим с небосклона огнем стала жесткой, и косить ее было уже тяжело, так как быстро тупилась коса. Пока мои молодые подельники плескались в ласковых водах беспредельной Ладоги, пока отсыпались они в роскошном сосновом бору, подступившем к тончайшим пескам прибрежного пляжа, я в охотку посгребал ту часть сена, которая уже успела подсохнуть, немного поплавал, немного «принял на грудь» окрошки и снова был готов к трудовым свершениям. Ни есть, ни пить, ни спать я не хотел, силы во мне прибывали, а кожа оставалась практически того же умеренно загорелого цвета, с которым я приступил к работе: даже следов эритемного (ожогового) воздействия лучей на мне не наблюдалось. Молодые спутники мои обходились до поры до времени без комментариев, но когда через сутки после окончания работы я продемонстрировал им, что кожа на руке под ремешком от часов практически не отличается по цвету от всей остальной поверхности тела, то эти в прошлом высокообразованные физики смогли произнести лишь что-то невразумительное, так как у них самих те части лица и рук, которые не были прикрыты платком и одеждой, превратились в подобие доброго украинского борща, который варят, как известно, с изрядным количеством красного-прекрасного буряка. До этого свидетельства моей несгоревшей кожи они могли лихо высказывать предположения о том, например, что «были люди в наше время, могучее, лихое племя, богатыри не вы», что вот-де, какой попался им справный работник всего-то за две миски окрошки и т. д., то есть
Эпизод второй. Тут уже в грязь шлепнулся я сам, когда по недомыслию решил, что если Солнце спрятано за облаками, то и ультрафиолетового излучения можно не опасаться. События разворачивались следующим образом: вместе с женой и старшим внуком Саней, которому было к тому времени лет шесть-семь, от городка Тернаус мы совершили восхождение через несколько снежных перевалов к подножию Эльбруса. Нашей целью был источник Джил-Су, о чудотворных свойствах которого мы были наслышаны. О благословенные времена, когда без каких бы то ни было сложностей можно было явиться в географическую точку местности, которая находится как раз на границе Кабардино-Балкарии и Чечено-Ингушетии!.. Встреченные по пути чабаны приветливо угощали нас лепешками с молоком, а джигитам, ежедневно приезжавшим по горным тропам на гарцующих конях к источникам за здоровьем, мы были интересны как путники из далекой местности, но отнюдь не как объекты для похищения и последующего выкупа. Они сажали Сашку с собой на коня и давали пострелять из настоящих ружей по бесчисленным сусликам.
Мы жили в неглубокой пещере под скалой, ежедневно по два раза ходили к источнику, вода которого, потребляемая литрами и ведрами, в течение недели буквально дочиста вымыла всю грязь из наших потрохов и особенно из печени, питались очень скромно, чем Бог пошлет (впрочем, до той поры, пока мне довелось помочь с заболеванием позвоночника кому-то из джигитов, и на следующий день нам в пещеру сбросили свежезаколотого барашка, мешок картофеля и мешок всякой зеленушки). Именно в те дни я работал над повестью о великой целительнице Татьяне Александровне Буревой и всячески компоновал в голове материал этого произведения о воистину святой женщине, нашей современнице, которая прошла тюрьму в панской Польше, сибирскую ссылку, ожесточенное злобное гонение Минздрава, и тем не менее, в свои 80 с лишним лет, сохраняя удивительную ясность разума и неколебимое здоровье, продолжала оказывать активную помощь тысячам и тысячам людей.
Утром, нацепив плавки и кроссовки, по горной тропе я бежал вверх к Эльбрусу, зигзагами одолевая подъем и вбирая стороной, повернутой к Солнцу, его энергию. Бежал я, что говорится, «на автомате», обращая внимание лишь на то, чтобы как можно дальше обежать пасущиеся высоко в горах на альпийских лугах стада овец, охраняемые очень серьезными овчарками. Я бежал в разреженном воздухе высокогорья, на высоте значительно выше трех километров, и хотя горное солнце ослепительно заливало весь сказочный пейзаж вокруг, в том числе и белоснежную сдвоенную вершину Эльбруса, буквально звездопад шел в голову мне с неба в виде все новых и новых стилистических оборотов, поворотов сюжета, оттенков психологических характеристик действующих лиц и т. д., и т. п. Я бегал по горам два-три-четыре часа с тем, чтобы вернуться к двенадцати часам, когда в небольшое озерцо рядом с источником приходила пора погружаться мужчинам (до той поры в нем плескались женщины – обитательницы стихийно возникшего рядом с источником палаточного городка).
Ни разу никогда и никакого даже подобия ожога кожи, облучаемой светилом, у меня не было, за исключением того единственного случая, когда я побежал в серый пасмурный хмурый денек, когда весь небосклон был задернут мрачноватыми тучками. Именно тогда я отключил механизм впитывания солнечной энергии, и, как оказалось, совершенно напрасно! Уже к моему возвращению в бассейн рядом с источником я был похож на хорошо сваренного рака, и после освежающего купания мы вынуждены были истратить на смазывание моей безобразно обожженной кожи все запасы детского крема, кислого молока и вазелина. Два дня я не мог появиться на свет Божий из тенистой пещеры, пока кое-как не пришел в норму. Эксперимент был безупречный: как только механизм первого энергетического дыхания, рассчитанного в тот момент на аккумуляцию солнечной энергии через кожу, был отключен, и как только внимание рассеялось, как только медитативно-трансовое состояние было отключено, возмездие наступило неотвратимо. Но, на мой взгляд, этот жестокий урок прекрасно послужил для науки, ибо отрицательный результат также есть результат, а общий итог тех знаний и умений, которые я получал вследствие этого, был, как вы сами понимаете, достаточно однозначным – можно сказать, фундаментальным.
Научная добросовестность побуждает меня на этой удивительной и увлекательной теме энергетической подпитки непосредственно от Солнца сделать следующий акцент: и когда я «батрачил» на сенокосе, и когда я подобно Вседержителю, посредством построения повести творил целый новый мир, – и в этом, и в другом, и во многих аналогичных им случаях данная разновидность энергетического дыхания № 1 осуществлялась во время активной физической нагрузки. В спокойном состоянии – скажем, развалясь на пляже или в иных условиях ленивой недвижимости – я никогда этим солнечным дыханием не пользовался (просто не хотелось) и, естественно, результатов не знаю. Интуиция подсказывает мне, что в данной и в аналогичных ей ситуациях некую особую роль играет активно работающая кардиоида, этот волшебный представитель четырехмерного мира, но, может быть, важную роль играет также весьма тонизированная при нагрузках 100 000-километровая сеть капилляров.