Деньги Ватикана. Тайная история церковных финансов
Шрифт:
«Все нити ведут к папе, – сообщил Эндерсон корреспонденту газеты Minneapolis Star-Tribune. – Смещение [папы] кажется невероятно дерзкой претензией, но это не так. Его надо признать ответственным за то, что детские души по всему миру подвергались пыткам и калечились» [548] .
Эти слова с их резкой риторикой подогревали возмущение, и их охотно повторяли журналисты. Но кроме того Эндерсон накопил массу материалов о случаях, когда начальство позволяло преступникам жить спокойно. Эндерсон с 1984 выступал на судах против церкви и проиграл не менее дел, чем выиграл, после чего снова собирался с силами, готовясь вступить в очередной бой. В Висконсине ему пришлось нанять адвоката самому себе, когда церковные юристы потребовали применить к нему карательные меры в Мэдисоне. Преступник был лишен сана, но для закона его преступления были слишком далеким прошлым. Эндерсону пришлось потратить на свою защиту $40
548
Kim Ode, “On a Crusade”, Minneapolis Star Tribune, April 26, 2010.
К весне 2003 года у него насчитывалось около 150 клиентов. На протяжении предыдущих двадцати лет он представлял интересы примерно пятисот жертв преступлений, на урегулирование претензий которых было выплачено в сумме $60 миллионов. Ему удалось добиться успеха на нескольких крупных процессах, где в результате решения суда жертвы получали по нескольку миллионов. Здесь Эндерсону был свойственен экуменизм; он участвовал в делах, где преступниками были протестантские пасторы, кришнаиты, члены Свидетелей Иеговы и мормоны, но чаще всего его клиентами оказывались католики. Его доля при каждом успешном процессе составляла 40 процентов плюс оплата издержек, затем он делился полученными средствами со своими юридическими партнерами, но в 2002 году Эндерсон покинул фирму, в которой проработал долгие годы. В 2003 году в крупных делах, которыми он занимался, речь шла о шестизначных суммах и больше.
«Деньги никогда не были для Джеффа главным делом, – сказала в 2003 году его жена Джулия, гибкая блондинка, которой приходилось многое претерпеть из-за мужа. – Он любил изображать из себя задиристого адвоката третьего сорта… Он был актером на сцене. И он прекрасно управлял аудиторией» [549] .
Эндерсон оказывал значительную финансовую поддержку Сообществу жертв священников (СЖС), группе активистов, которые постоянно оказывали давление на епископов, требуя, чтобы те раскрыли имена преступников. СЖС раскладывало свои буклеты около церквей, распространяло информацию о преступниках, нападало на епископов, которые не принимали никаких мер. Поскольку об этой группе говорили СМИ, она постоянно росла. В ней состояли родители, дети которых совершили самоубийство, бывшие полицейские, таксист, преподаватель английского из университета, секретарша офиса, братья-близнецы, окончившие Гарвард, портретист, программисты, агенты по недвижимости, медсестра, машинист метро, бухгалтер, врач, учителя, матери, сидящие дома с детьми, пожарные, несколько священников, монахини и выздоравливающие алкоголики и наркоманы. В 2010 году Сообщество жертв объединяло девять тысяч человек. Некоторые другие адвокаты также вносили пожертвования в СЖС, которое существовало также за счет жертв, выигравших процессы и получивших компенсацию. В 2006 году бюджет СЖС превышал $900 тысяч. В 2009-м он снизился до $420 тысяч при расходах в размере $490 тысяч. Противники говорили, что СЖС должно опубликовать список своих спонсоров, но основательница группы Барбара Блейн заявила, что многие жертвы не желают называть свои имена [550] .
549
David Schimke, “True Believer”, St. Paul City Pages, April 16, 2003.
550
Tim Townsend, “Abuse Scandal Puts Victims’ Group Back in the Spotlight”, St. Louis Post Dispatch, April 20, 2010.
Эндерсон подружился с руководителями Сообщества: с Блейн из Чикаго, Дэвидом Клохесси и Барбарой Доррис из Сент-Луиса и Питером Айли из Милуоки, – и эти люди вдохновляли его на труды. Он сочувствовал их победам и пылал их гневом. Он представлял Клохесси, одного из трех братьев, ставших жертвами священника, духовника семьи, в Миссури, где ничего не удалось добиться из-за истечения срока давности. Один из братьев Клохесси стал священником, и затем тоже совершал сексуальные преступления против несовершеннолетних и оставил служение. Братья, разделенные пропастью страданий, не говорили друг с другом годами. В этой семье царили разделения.
«Я не знаю, сколько денег я передал Сообществу жертв, – сказал мне Эндерсон, – сколько я выиграл и сколько потерял. Я не думаю о деньгах… Я разделяю цели и задачи СЖС. Я помогаю Сообществу с юридической защитой, потому что оно помогает жертвам исцелиться и говорит нечто важное суду общественного мнения. В этих параллельных вселенных наши цели пересекаются. Я бы делал
Несколько раз Эндерсон был на грани достижения кредитного лимита в банке, поскольку он тратил огромные деньги на расследования, поездки и на борьбу за изменение законов штатов о сроках давности, которое бы позволило жертвам подавать иски. Епископы защищали старые законы, опасаясь того, что иначе диоцезии разорятся, церковные юристы обвиняли Эндерсона в том, что тот стремится к самообогащению. Он смело вступал в битвы. «Епископы всегда стояли за социальную справедливость, – говорил он, – они поддерживали «Новый курс» и стояли за права человека. Теперь же они стали союзниками партии республиканцев, индустрии страхования и Торговой палаты США, отказываясь проводить реформы в законодательстве». Он имел в виду законы о сроке давности. Во многих случаях при выплате компенсаций жертвам страховые компании теряли огромные деньги, хотя с 1990-х годов диоцезии стали создавать для этого фонды для непредвиденных случаев. По мнению Эндерсона, закрытие приходов для урегулирования отношений с жертвами было бесчестным делом: церковь была в состоянии найти нужные средства иным путем.
«Когда епископ дает показания на заседании комитета, политики думают о голосах 235 тысяч избирателей из католиков. Представители страховых компаний опасаются расходов. Торговая палата заявляет, что эти процессы задушат бизнес. Мартин Лютер Кинг говорил, что в наше время мы движемся в сторону правды и справедливости. Я вижу, что мы все лучше осознаем, какую роль здесь сыграл Ватикан».
Его жена верно заметила, что деньги не были главным для ее мужа. Джефф вел битву с церковью. Он радовался тому, что давали деньги, радовался своему дому для отпусков в Стимбот-Спрингс в штате Колорадо, элегантному особняку на реке с роскошным крыльцом и викторианскими портиками в Стиллуотере, который они с женой недавно обустроили и отремонтировали, коллекции произведений религиозного искусства, отражавшей его интерес к духовному миру. Но скорее деньги были его оружием для борьбы с силами зла. «Тут надо быть психом и идти на огромный риск, – говорил он по телефону между двумя деловыми встречами в Чикаго. – С точки зрения бизнеса никто не считает, что эти вещи можно так делать. Я брался за множество таких случаев, которые казались безнадежными. Из всех поданных мною исков 40 процентов были отклонены из-за законов штатов о сроке давности».
Он родился в 1947 году и рос около Сент-Пола в удобном доме. У него были одна старшая и одна младшая сестра. Его родители, принадлежавшие к среднему классу, ходили в лютеранскую церковь, а затем перешли к конгрегационалистам. «Я чувствовал себя несвободным», – вспоминает он. Его отец, торговавший мебелью, был добрым человеком, но мало проявлял свою доброту; мать, как он вспоминает, была эмоционально холодной. «Я не помню детства. Я помню, что обо мне заботились, но в семье не хватало глубоких связей, и это как-то на меня повлияло. Возможно, мое неконтролируемое поведение объясняется тем, что я не получил в детстве чего-то нужного».
Закончив среднюю школу, он поступил в Симпсон-Колледж в штате Айова. Ему было девятнадцать, он был влюблен в Патти, девушку из большой католической семьи, и та забеременела. Они вступили в брак, у них родился сын. Эндерсон окончил колледж, успел поработать, а затем поступил в Университет Миннесоты как раз в самые буйные шестидесятые годы. Он отрастил длинные волосы, покуривал травку и выходил на марши протеста против войны во Вьетнаме, желая еще активнее участвовать в перестройке общества. После окончания университета он поменял несколько работ с низкой зарплатой и начал изучать право на вечернем отделении Колледжа Уильяма Митчелла в Сент-Поле. К тому времени у них родился второй ребенок, девочка. Он неуспешно сдал экзамен, снова записался на курс правоведения и здесь ему посчастливилось стать студентом Розали Вэл, которая преподавала уголовное право, а позже стала судьей в Верховном суде Миннесоты. Его вдохновляла идея защищать людей, оказавшихся на задворках общества. Его факультет занимался юридической помощью бедным; здесь он взялся за дело черного мужчины, которого обвиняли в том, что он помочился на здание церкви. Эндерсон утверждал, что его клиент просто искал место, где бы пописать. Судья согласился с его мнением. «И в тот день я понял нечто новое, чего раньше не понимал, – сказал Эндерсон, когда мы сидели в его изысканном офисе, на стенах которого весели портреты Кларенса Дарроу и доктора Кинга. – Это чувство силы: что я могу повлиять на то, как общество поступает с людьми».
Он начал свою практику в качестве адвоката в уголовных делах, где он работал вместе со своим бывшим преподавателем. При этом ему приходилось заниматься делами о вреде, нанесенном личности, и оскорблении. В 1983 году к нему обратилась католическая семья рабочих с просьбой им помочь. Их 25-летний сын, отбывавший тюремный срок за растление несовершеннолетнего, сообщил им, что в детстве стал жертвой отца Тома Эдемсона. Они встретились по этому поводу с викарным епископом Робертом Карлсоном, возглавлявшим архидиоцезию Городов-близнецов. Тот посочувствовал им и послал чек на $1500. «Получите по нему деньги, – сказал Эндерсон. – И разрешите мне навестить вашего сына».