Деньги за путину
Шрифт:
Мимо них пробежала тетя Маня, подмигнула Савелию:
— Чего не приглашаете? Сегодня бы в самый раз…
— Мало тебе? Помолчи, — упрекнула ее Илона.
А Шелегеда сидел в маленьком кабинетике приемщицы рыбы. Дежурила Роза. Она принялась выписывать квитанции, но Шелегеда остановил ее жестом руки и ласково-нахально заглянул в глаза молодой женщины:
— Как поживаешь?
— Ты чего это — удивилась та и серьезно посмотрела на бригадира.
— Да вот все работа, работа… Поговорить недосуг, — начал туманно Шелегеда, — не виделись мы с тобой, считай, год?
— Хотел бы, зимой
— Зимой я на подледном был.
— Ну, а я при чем?
— Замуж, слыхал, собираешься? — наугад бухнул Шелегеда.
— За-амуж? — протянула Роза. — Да где их взять-то, мужей? У нас зимой на всю базу три калеки…
— Город под боком.
— Погоди, а чего это ты заинтересовался моей судьбой? Надо — найду, не уродина.
— Да уж что не уродина — это точно, — Шелегеда взял ее руку в свою. — Увидел — аж заныло в груди.
— Что, Гриша, опять плохо с рыбой? — засмеялась Роза.
— Ну, ты уж скажешь! — обиделся Шелегеда. — При чем тут рыба? Я к тебе пришел. Будешь сегодня после танцев дома?
— Почему после танцев? Я на танцах буду, приходи. Такой знаменитости, как ты, ни одна девушка не откажет.
— Даже ты?
— Посмотрим-поглядим…
— Приду. — Шелегеда задумался, вспомнив, что к нему обещала прийти Людмила.
Роза принялась заполнять квитанцию.
— Постой, красавица! Кинь центнеров сто. Вернем. Сама понимаешь, праздник. Да и потрепало нас…
— Уже слышала про ваши мытарства. — Роза вздохнула и приписала еще сто центнеров. — Попробуй только не вернуть…
— До вечера. — Шелегеда подмигнул Розе и сложил квитанции.
— Ну и жук ты, бригадир. Недаром тебя никто не любит.
— Так уж не любят? А любили. Скажешь, нет?
— А ты хоть знаешь что-нибудь про любовь?
— Пока. До вечера.
На стане ждали приезда Чакварии с бочонком пива. Наварили ухи, нажарили рыбы. И вдруг оказалось, что ни у кого нет чистой одежды. Витек вынул из рюкзака скомканную грязно-белую рубашку. Долго ее расправлял, бурча что-то под нос, а потом с возгласом «сойдет!» напялил на голое тело. Поверх — свой замасленный морской бушлат. И тогда Савелий обратил внимание на цвет лица Витька — от солнца, пота и ядовитой жидкости оно походило на медный, небрежно начищенный котелок. Затем Витек взял за шиворот Сынка, раза два шоркнул им по своим ботинкам. Собачонка приняла этот жест за игру, начала носиться как угорелая. По случаю праздника кашеварил Анимподист Дьячков — непревзойденный мастер всяких рыбных блюд.
Катер встречали всем составом, тянулись помочь спрыгнуть самодеятельным артистам — в основном девушкам. Витек, насколько позволяли сапоги, зашел в воду и все норовил кого-нибудь подхватить на руки. Чаквария кинул на берег увесистую пачку свежих газет и журналов. С предельной осторожностью сняли пятидесятилитровый бочонок пива.
Торжественное собрание проводили на берегу.
Чаквария вынул из кармана блокнот.
— Дорогие товарищи, друзья! Сегодня мы отмечаем…
Витек придвинулся к черноволосой девушке в красной капроновой куртке, что-то ее спросил. Та не расслышала и наклонилась к нему. И тотчас между ними просунулась веснушчатая ладонь худрука по прозвищу Дрозд, сделала энергичный жест в сторону Витька, означающий: вон, вон! Чаквария взглянул на Витька поверх блокнота и улыбнулся:
— Варфоломеев, успеешь поговорить с девушкой. Слушай сюда. Неужели не интересно узнать, как поработали рыбаки колхоза?
Витек изобразил на лице предельную заинтересованность.
— Я весь внимание, Николай Захарович.
Чаквария опять улыбнулся и убрал блокнот в карман.
— Такое мы дело с вами делаем, товарищи! Сейчас слово «рыбак» в колхозе да на любом предприятии города — точно пароль. В газете о вас каждый день пишут, печатают сводку улова. Праздник ваш правительство установило. Вы самые почетные люди нашего края! И я от всего сердца, от имени всего колхоза и города поздравляю вас с вашим замечательным днем!
Все дружно захлопали, услышав такие простые и проникновенные слова о своем деле. Особенно старались гости. Девушки с восхищением поглядывали на загорелые, несколько смущенные лица парней. Ведь рыбацкий труд пока оставался привилегией мужчин. Настоящее мужское дело!
— Давайте порадуемся, — начал Чаквария, — за бригаду Татаринова. Она идет впереди всех. Не удивляйтесь. Да, вы сдали больше рыбы, но условия соревнования включают много пунктов: сохранность колхозного имущества, расход горючего, дисциплина, моральный климат и так далее.
— Мы, что ли, виноваты? — крикнул Корецкий. — Стихия. А ЧП у нас не было.
— Было, — веско сказал Чаквария.
Зашумели все разом:
— Хватит об этом.
— Праздник ведь.
— Ура бригаде Татаринова!
— А теперь кружок художественной самодеятельности нашего клуба покажет вам небольшой праздничный концерт.
Встал худрук и с ходу заиграл на баяне. Все узнали известную песню о дроздах. Из-за этой песни заведующего клубом и прозвали Дроздом. Дьячков потом рассказывал, смеясь: «У меня от этой песни уже скулы сводит. Он же по соседству с нами живет. Как вечер, так «дрозды». Как затянет!..»
— Итак, небольшой концерт для наших дорогих рыбаков, — бодрым голосом объявил Дрозд.
Девушка в красной куртке запела песню. Но на припеве Дрозд сбился, перестал играть и, нисколько не смутившись, сказал, что это настройка. Девушка запела снова, и снова Дрозда потянуло на другую мелодию. Девушка покраснела, всплеснула руками и скрылась в палатке.
— Бывает, — сказал Дрозд. — Мы же торопились. А сейчас вторым номером нашей программы — чукотская песня на слова известной поэтессы Антонины Кымытваль.
Три девушки-чукчанки взяли бубны. Пели они хорошо, согласно. Савелий впервые слышал чукотскую песню. Она удивила его своей незатейливостью, земными словами о любви к мшистой тундре, голубым озерцам, белоснежным оленям. Это было красиво.
Потом объявили акробатический этюд в исполнении преподавателя начальной школы и ученика-первоклассника. Огромный дядя схватил мальчишку и небрежно подбросил его вверх — тот перевернулся и встал на голову своему учителю, посидел на шее, перелетел между ногами через спину и сделал стойку на вытянутых руках акробата. Все хлопали и немножко жалели мальчишку — рубашка у него вылезла из трусов, показывая узкую спину с выпирающими худыми лопатками.