Деньги
Шрифт:
Наконец, вдали показался паровоз и медленно стал приближаться. Как раз к тому месту, где стоял Анатолий, подкатить вагон первого класса, и оттуда выставилось запылённое, обветренное личико Лены.
Он кинулся в вагон. Он искренно целовал не только ручки невесты и её сестры, но и потные руки maman. Все были веселы, оживлены. Все говорили зараз, все хотели скорее ехать, и все, усевшись в коляску, весело покатили по допотопной мостовой к «Славянскому базару».
В гостинице стало ещё веселее. Цветы пахли превосходно, не было вагонной пыли. Обе сестры щебетали без умолку. Как дети, стоя
Они рассказывали про отца, про брата, про то, как ушла от них гувернантка, какая была хорошая погода, и как тяжело ехать подряд пять дней. Вдруг у Лены лицо стало печальным, и она с тревогой спросила:
— Скажите, что такое с вашей тётушкой: правда, что она, как вы писали…
Анатолий опустил глаза.
— Правда.
— Совсем с ума сошла? — спросила мать и покачала своей жирной головой. — У меня был брат, который точно так же вдруг с ума сошёл. И всего ему двадцать лет только было. Пошёл на службу и вдруг по-собачьи начал лаять. Так лаял, так лаял, что его связали. Тогда папенька очень плакал и говорил, что это наказание от Творца Небесного.
— Что же с вашей тётей? — не отставала Лена. — В чем выражается её помешательство?
— В боязни видеть близких. Они возбуждают в ней гнев, так что она целые дни проводит одна с прислугой.
— Боже мой, как ужасно! Значит, пока мы не увидимся с ней?
— Не знаю, — я думаю нет.
Вошёл лакей и сказал Анатолию, что его хотят видеть по важному делу.
— Спроси, кто такой.
— Господин Перепелицын.
— Никогда не слышал про такого. Проси в мою комнату; я сейчас приду.
Он извинился перед дамами и пошёл к себе. Гостя лакей уже впустил в его номер. Когда Анатолий отворил дверь, он сразу узнал кудлатую голову и длинную шею своего недавнего дорожного спутника.
— Это вы? — невольно вырвалось у Анатолия.
— Не ждали? — усмехнулся бухгалтер. — Извините, я хоть и нежданный гость, но вам придётся пожертвовать мне пять минут.
— Но у меня дамы…
— Я знаю. Дамы подождут. Это ваши будущие родственницы… если вы только когда-нибудь женитесь на mademoiselle Петропопуло.
— Милостивый государь, — строго заговорил товарищ прокурора. — У меня никаких дел с вами нет и быть не может. Мне некогда, и разговаривать с вами я не имею ни причины, ни охоты.
Оп отворил дверь и предложил гостю движением руки выйти.
— Я вас недолго задержу, — остановил его Перепелицын. — Повторяю, всего минут пять.
— Я принуждён буду позвать прислугу.
— Я привёз вам вызов.
Товарищ прокурора усмехнулся.
— Вот как? Вызов? Кто же меня вызывает?
— Я. Я получил сейчас от вашего двоюродного брата Ивана Михайловича, письмо, где он пишет, что на днях будет здесь, и прибавляет: «Неужели никто не вызвал этого негодяя?»
— Замолчите, — сказал Анатолий, взявшись за стул, — и убирайтесь вон.
— Мне стало стыдно, стыдно за себя, — продолжал Перепелицын, — Я понял, что я должен сделать. Если в мире никого не нашлось, чтоб вступиться за
— Нет, — ответил Анатолий, покусывая губы. — Мы это разрешим как-нибудь иначе. Сядьте.
Перепелицын сел.
— Наши шансы не равны, — продолжал Анатолий. — Вам дуэль со мной ничего не даст, кроме некоторого ореола известности, хотя бы в мелких московских листках. Дуэль товарища прокурора, — это что-то слишком оригинальное. Ведь этим я режу всю свою дальнейшую службу.
— Кто думает при таких обстоятельствах о своей дальнейшей службе и о том, что карьера вообще составляет предмет нравственной заботы — дважды негодяй, — также холодно проговорил бухгалтер. — Повторяю, я приехал вас вызвать. Вот моя карточка с адресом. Если вам мало того, что я наговорил вам сейчас, я могу оскорбить вас публично.
Он встал.
— Завтра до двенадцати часов я буду ждать вашего ответа.
Он повернулся и вышел. Анатолий продолжал сидеть в креслах неподвижно.
— Что такое! — проговорил он наконец. — Только этого недоставало! Какая пошлость!
Он встал и сделал несколько шагов по комнате.
— Надо как-нибудь выпутаться из этого дела. Но как?
Он остановился и посмотрелся в зеркало. Лицо было возбуждено и красно.
— Как я пойду к ним в таком виде? — беспокойно подумал он.
Он намочил полотенце водой, вытер лицо, причесался. Ещё постоял с минуту, сказал: «Гм!» — и пошёл к своей невесте.
X
Трудно было надеяться на то, чтоб дело можно было уладить мирным путём. Анатолий повёз дам посмотреть будущее обиталище молодых, но всё его радужное настроение пропало. Барыни ахали, восторгались, говорили, что это рай, а старуха, увидя пальму, сказала, что это «сады Семирамиды». Ширмы произвели потрясающий эффект, хотя невеста покраснела при виде обнажённого торса и сказала: «Это ужас что такое!» Мать говорила: «Папенька очень доволен будет, наперёд знаю. У папеньки очень много вкуса!» Она вспомнила, как он отделывал их новобрачную квартиру. Хотя он был тогда ещё почти совсем бедный, но купил на полог кровати такой красной материи, что больно было смотреть, и все гости жмурились, и даже у неё у самой вскоре сделалось воспаление век. Как женщина расчётливая, старая гречанка посоветовала завтра же всем сюда переехать. Для этого надо было только купить кухонной посуды, серебра, белья, дров, керосину, кочергу, самовары, щёток, — и всё будет готово. А то жить в гостинице — это прямо убыточно.
Она тотчас же стала приводить в исполнение свой план, забрала дочерей и поехала на Петровку, где у неё были какие-то знакомые магазины. Анатолий остался один и стал обдумывать своё положение.
Посылать завтра к Перепелицыну секундантов — было немыслимо. Это значило губить всю свою будущность. А между тем бухгалтер ждать не будет, — и необходимо его так или иначе умиротворить.
— Принять вызов, но отложить поединок насколько можно — другого выхода нет.
Он сел к столу и стал писать.